Мужчины не плачут - Татьяна Корсакова

— Камера номер тринадцать, код две тысячи двенадцать.

— Точно?

— У меня хорошая память на цифры.

— Спасибо, — сказал Серебряный. — Вы мне очень помогли.

— Не за что, — мужчина устало потер виски и тихо сказал: — Я пытался ее спасти.

— Я вам верю.

— Ножевое ранение печени несовместимо с жизнью…

— Я знаю, — Серебряный сел в машину. — На Белорусский вокзал, — бросил Степану.

Доктор ничего не напутал. На дне ячейки под номером тринадцать лежал конверт.

— Куда теперь? — спросил Степан.

— В офис. — Серебряный вскрыл конверт.

К моменту, когда они подъехали к офису, Серебряный знал уже почти все. Теперь ему стали понятны многие вещи. Теперь он знал, что связь между Стрижом и Машей действительно существует. И еще то, что он слепой дурак, ничего не видящий дальше своего носа…

Ожил телефон — звонил Белый.

— Есть новости? — спросил Серебряный.

— За расследование взялась полиция. Объекту позвонили в Питер, сообщили…

— Что он?

— Пока ничего. Никакой активности. Никуда не звонит, из офиса не выходит. Мы перекрыли все входы и выходы, ждем.

— Хорошо. Только не упустите его.

— Сделаем.

— Обыск что-нибудь дал?

— Ничего. Никаких следов мальчика.

— Расспросите соседей, может, кто-нибудь что-нибудь видел.

— Расспросили. Никто ничего не видел.

— Ладно, держи меня в курсе. — Серебряный отключил телефон, надолго задумался, потом набрал еще один номер.

— Слушаю, — послышался в трубке голос Людмилы.

— Мне нужна твоя помощь, — сказал он, не здороваясь.

— Какая именно?

— Мне нужна информация. Ты говорила, что на всех пацанов с базы существуют досье. Ты имеешь к ним доступ?

— Возможно, — сказала она осторожно. — Что конкретно тебя интересует?

— Мне нужно досье Егора. Я хочу знать, были ли у него родственники. Ты мне поможешь?

В трубке долго молчали.

— Хорошо, — сказала Людмила наконец, — но мне нужно время, чтобы получить допуск.

— Сколько?

— Пару часов.

— Позвони мне, как справишься.

— Что-то случилось?

— Да.

— Это касается Стрижа?

— Это касается всех нас, Мила.

— Мне сообщили, ты воспользовался услугами Щирого…

— Да.

— Зачем? Ты же знаешь, кто такой Щирый и что за люди ему служат. Один Белый чего стоит…

— Я тебе все расскажу, только позже.

— Ты нашел убийцу?

— Да, думаю, что нашел. Мила, позвони мне, хорошо?

— Серебряный, будь осторожен.

— Мне ничто не угрожает.

— Все равно, обещай.

— Обещаю.

Серебряный не звонил, а сама она звонить боялась. Боялась отвлечь его от чего-нибудь очень важного, боялась услышать плохие новости. Ей уже хватило плохих новостей, с лихвой хватило. Та женщина, ясновидящая, как она посмела говорить ей такие страшные вещи?! Ее мальчик жив! Если бы с ним что-нибудь случилось, она бы обязательно это почувствовала. Она же мать!

Господи! Ну почему не звонит Серебряный?!

Маша обхватила голову руками. Может быть, ей стало бы легче, если бы она могла плакать. Но слез больше не было. Была тупая, пульсирующая боль где-то в центре головы, а слез не было…

— Маша, — рядом присела Аннушка. — Маша, ну не надо так. Ну пожалуйста.

— Ань, ты иди, — прошептала она. — Мне нужно побыть одной.

— Маша…

— Иди домой, Аня. Со мной ничего не случится. Я буду ждать звонка Серебряного. Иди, Аннушка, очень тебя прошу, иди…

Ох, как ей не хотелось оставлять Машу одну. Было что-то страшное в ее нынешнем состоянии. Аннушка уже тысячу раз пожалела, что потащила ее к Элеоноре. Если бы не те слова ясновидящей, Маша сейчас не напоминала бы оживший труп. Если бы Элеонора не сказала, что мальчик умер…

Теперь Аннушка чувствовала себя виноватой. За то, что дала Маше несбыточную надежду, за то, что надежда обернулась трагедией.

— Я приеду к тебе через пару часов. Хорошо? — сказала она.

— Приезжай.

— Ты как?

— Я в порядке.

— Позвони мне, хорошо?

— Хорошо.

Ей показалось, что Маша ее не слышит, просто эхом повторяет ее собственные слова.

— Я буду ждать твоего звонка. — Аннушка погладила Тайсона по голове. — Маша, закрой за мной дверь.

— Хорошо.

— Маша, я ухожу. Встань, пожалуйста, и закрой за мной дверь.

— Хорошо, — Маша послушно встала.

Аннушка окинула ее тревожным взглядом, покачала головой:

— Может, я все-таки останусь? Я не буду тебе мешать, посижу тихо на кухне.

— Аня, иди домой.

Она аккуратно прикрыла за собой дверь, подождала, пока не щелкнет замок, и только после этого стала медленно спускаться по лестнице.

К четырем часам дня, после звонка Людмилы, Серебряный знал абсолютно все. Детали головоломки наконец сложились в стройную картину. Теперь он знал, кто и по чьему приказу убил Стрижа. Теперь он знал, почему убили Лику и похитили Машиного ребенка.

И еще он очень боялся, что мальчика уже нет в живых…

На душе было неспокойно, он позвонил Белому.

— Игнатыч, как там у вас?

— Все спокойно. Конференция закончилась четыре часа назад. Объект из гостиницы не выходил. Мои люди перекрыли все ходы и выходы, ждут приказаний.

— Его нужно брать. Немедленно.

— Будет сделано.

— Позвони мне, когда все закончится.

Все, теперь остается только ждать. Егор должен знать, где мальчик. Как только его возьмут, все станет ясно.

Надо бы позвонить Маше. Вот только что он ей скажет? Лучше подождать, пока отзвонится Белый.

Время ползло как черепаха. Серебряный курил сигарету за сигаретой. Белый все не звонил.

Наконец мобильный ожил.

— Иван Матвеевич, у меня плохие новости.

Плохие новости… Это был день плохих новостей.

— Что случилось?

— Объект ушел. Мои люди обыскали всю гостиницу — его нигде нет.

— Ты же сказал, что расставил людей на всех выходах!

— Расставил, но они клянутся, что никто, похожий на объект, из здания не выходил.

— А непохожий?! Он мог переодеться! Игнатыч, меняй команду! — рявкнул Серебряный и отшвырнул трубку.

Егор ушел! Ну, конечно, он же не дурак, наверняка догадался, что за ним может быть слежка. Что он сейчас предпримет? Куда направится?

Серебряный снова схватился за мобильный.

Долго, очень долго никто не отвечал, а потом он услышал знакомый голос:

— Здравствуй, Серый. Я ждал твоего звонка. Кстати, твоя маленькая секретарша у меня. Вот так-то… Твои псы убили мою девочку. Знаешь, я хочу поквитаться. Она еще жива, но если через полтора часа тебя не будет в моем загородном доме, я ее убью… — В трубке послышались гудки отбоя.