Небесное испытание - Ольга Погодина

Ему показалось – или от судьи исходит какой-то странный, неприятный запах, пропитавший одежды и пробивающийся сквозь благовонные масла. Запах чего-то паленого. Так пахли… обугленные останки людей в сжигаемых куаньлинами дотла деревнях. Волоски на его коже зашевелились, он почувствовал ужас, глядя на ничего не подозревающую Ы-ни, скромно стоящую рядом с мужем. Ее муж судья. Возможно ли, что он присутствует при пытках? Или даже… сам проводит их? Юэ почувствовал дурноту.

После прощального обмена любезностями Гань Хэ в сопровождении жены удалился. Юэ остался стоять, пытаясь справиться с переполнявшими его чувствами. Знает ли Ы-ни, чем занимается ее муж? Многие дамы здесь, в столице, считают присутствие на публичных казнях одним из самых пикантных развлечений. Бастэ рассказывал ему о казни Мядэ-го, на которую собралось посмотреть немало знатных женщин, и ни одна из них не упала в обморок, хотя зрелище выпавших внутренностей выглядит ужасающе. Возможно ли, что его Ы-ни тоже способна на это? Кто знает, быть может, присутствие на казнях здесь является обязательным? Война вдруг показалась ему чем-то простым и понятным рядом с миром тонких интриг, где сотни людей убивают с помощью небрежно брошенных ласковых слов.

Но они все-таки встретились. Она стояла рядом с ним – живая, светлая, легкая, будто солнечный луч. Она сказала, что скучала без него, что хочет его видеть. Плохо это или нет, но Синьмэ снова переплел ниточки их судеб. На что он готов, чтобы проверить, насколько надолго?

Проводив жену на свою половину, судья Гань Хэ сбросил халат и переоделся в свежую одежду. Эту придется выстирать. Он взял со стола тонкий нож для чистки ногтей и аккуратно вычистил из-под них запекшуюся кровь.

Сегодня он заслужил уважение грозного господина Дуо, Мастера Девяти Наслаждений, как величали одного из ключевых сановников в Доме Приказов, занимавшегося тем, чтобы развязать языки людям, которые по недоразумению или упрямству отказываются говорить. Он, пожалуй, почувствовал его недоумение, – вероятно, раньше судья Гань Хэ не мог, к примеру, аккуратно и терпеливо выдавить глаз подсудимому голыми руками. Все трое преступников, которых ему доверили, рассказывали все, что знали, с большой скоростью.

Это хорошо для его целей. Он подошел к столу, достал оттуда простой деревянный ящичек и открыл его, поддев ногтем замочек. Внутри находились баночки с некими притираниями, которые следовало ежедневно втирать, иначе, чего доброго, он еще перестанет отражаться в зеркалах. Судья Гань Хэ какое-то время втирал мазь в кожу лица, потом поднес к нему зеркало и придирчиво осмотрел себя. Некоторые люди бывают такими же бледными и землистыми.

Потом судья позвонил в колокольчик и вызвал своего секретаря. Едва этот нескладный, похожий на журавля человек возник у него на пороге, как судья скоренько запер дверь и наглухо зашторил все окна. Комната погрузилась в полумрак.

Секретарь пристально посмотрел на господина, потом высунул на глазах раздвоившийся язык и зашипел. Судья зашипел в ответ, покачиваясь всем телом так, словно в нем не было костей. Они шипели и раскачивались, глядя друг на друга совершенно одинаковыми, пустыми и темными глазами.

Они могли бы не опасаться быть подслушанными – скорее, увиденными. Потому что не существовало в Срединной ни одного человека, который сейчас знал бы язык гулей, этих порождений Огня и Воздуха, а если бы такой человек нашелся, он бы рассказал, что секретарь спрашивает судью Гань Хэ о том, когда же наконец они смогут приступить к осуществлению своих планов и использовать маленькое «человекообразное», которое они привезли с собой, а судья отвечает, что «человекообразное» было неожиданной удачей, а первую часть своего плана они выполнили точно и в срок. И потом еще что-то о том, как было приятно размножаться.

Глава 12. Орхой Великий

– Джэгэ убит!

С этой новостью Чиркен буквально влетел в палатку Элиры.

Жрица невозмутимо улыбнулась ему. Илуге в этот момент остро позавидовал ее умению владеть собой. Сам-то он почувствовал, как у него буквально отвисла челюсть.

– Сядь, молодой господин, и выпей вот это. – Элира подала ему один из своих бесконечных отваров, без которых, казалось, жить не могла. – А потом расскажи нам все подробнее.

Бывают такие женщины. Вроде скажет и мягко, а все подчиняются. Так и Чиркен – вмиг притих, пригладил волосы и послушно взял чашку.

– Гонец от джунгаров пришел. Я его не знаю. Решил на всякий случай не попадаться на глаза. А потом… потом мне сказали, что Джэгэ вызвал на поединок по старинному обычаю горган-джунгар по имени Марух. И победил его. То есть убил. И теперь Марух – наш новый хан! – Последнюю фразу он выпалил тем же тоном, не переводя дыхания.

– Если удержит бунчук, – медленно сказал Илуге. Что-то, какое-то неприятное предчувствие все последнее время грызло его. Словно он упустил что-то жизненно важное и не понял, что именно. Не то чтобы он горевал о смерти Джэгэ. Останься он ханом, Илуге скорее всего жилось бы не слишком сладко. Да и сам по себе наследник Темрика, особенно в свете того, чему он был свидетелем, уважения не вызывал. А все-таки… Скорее всего противник у Джэгэ был старше, опытнее и просто сильнее – наследник хана, хоть и обещал еще подрасти, а был Илуге едва ли по плечо. И все-таки – наследник, Темрик назначил его. Илуге внутренне хмыкнул. А ведь он и сам не заметил, как стал думать как джунгар, как проблемы джунгаров стали его, Илуге, проблемами. А ведь еще какой-то год назад…

– Гонец приехал за мной. – Чиркен остро глянул из-под ровной черной челки. – И что бы он ни говорил сейчас косхам, если я вернусь – убьют.

Он сказал это просто. За последние полгода из запальчивого мальчишки Чиркен превратился во взрослого человека, за которым смерть следует по пятам. Иногда Илуге видел, как он, думая, что никто его не видит, сидит со слепым лицом, поглаживая небольшой амулетик из сердолика, – все, что осталось ему на память о погибшей невесте. В смерти которой, Илуге видел это, он не раз себя мучительно винил. Однако с тех пор говорить о том, что случилось, Чиркен отказывался. Сжимал губы, отворачивался и молчал. Впрочем, и они старались не бередить незаживающую рану.

– Нет, пожалуй, не сейчас. – Илуге покачал головой. – Убив еще и тебя, этот Марух, или как его там, лишится поддержки. Может быть, позже. Но только не сейчас.

– Тебе хорошо говорить, – фыркнул Чиркен. – Не твоя голова с плеч полетит.

– Илуге прав, молодой господин, – подняла голову Элира. – Твое убийство было бы в первую очередь исключительной глупостью.

– А мне будет легче с того, что меня убьет исключительный глупец? – взвился Чиркен. Глаза его сердито сверкали.