Шаги забвения - Светлана Рощина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Да, мои волосы, действительно, очень сложно пригладить или уложить, потому что они постоянно наэлектризованы и оттого всё время выбиваются в разные стороны. К тому же они вьются от природы, и оттого соорудить из них аккуратную причёску очень проблематично. Но их выпадение было связано отнюдь не тем, что я несколько лет не посещала парикмахера или не делала специальных ухаживающих масок, а с тем, что у меня были тяжёлые роды и ещё более тяжёлый восстановительный период, который не позволял моему организму набираться сил. Но муж не хотел этого понимать. Он видел лишь внешнюю сторону проблемы и надеялся, что несколько косметических процедур смогут исправить дело. Но даже на эти косметические процедуры он не желал тратиться. Он бессовестно считал, что указав мне на проблему, уже поступил правильно. А решение проблемы должно автоматически лечь на мои плечи. Только вот что я могла сделать? У меня не было денег даже на еду. Так что же говорить о каких-то там шампунях и масках? И единственное, что я могла сделать, так это игнорировать замечания мужа, надеясь, что однажды наступит день, когда я, действительно, смогу позволить себе купить средства по уходу за кожей и волосами. Да только вряд ли их покупка вернёт мне былую шевелюру. Разве что чуть прибавит блеска и жизни моим волосам, что будет уже неплохо, коли на большее я не могу рассчитывать.
И самое ужасное и обидное в этой ситуации то, что спустя несколько лет в случайном разговоре с Надей Скворцовой – коллегой Андрея – я узнала, что всё это время им на работе регулярно выплачивали очень хорошие премии, чтобы поддержать сотрудников в этот непростой для страны период. Причём размер этих премий был гораздо больше размера зарплаты. И рассказывая мне об этом, Надя добавляла, что если бы не эти самые премии, то неизвестно, как бы её семья тогда продержалась.
– А почему Андрею премии не платили? – удивлённо спросила я Надю.
– О чём ты говоришь? – в свою очередь удивилась Скворцова. – Премии платили всем сотрудникам отдела кадров! Ты, наверное, просто забыла! В те дни Андрей всегда торопился убежать домой пораньше, чтобы отвезти деньги тебе! А на следующий день он нам рассказывал, на что ты эти деньги потратила, и какие вещи себе купила.
В ответ я даже не знала, что сказать. Поведение мужа поражало меня всё больше и больше. Причём в неприятную сторону. И я боялась верить словам Надежды. Боялась, что всё это является правдой. И в те дни, когда я с крошечной дочерью ходила по помойкам и собирала бутылки, чтобы не умереть с голоду, муж продолжал жить в своё удовольствие, питаясь и напиваясь за моей спиной как в лучшие дни. А когда его деньги заканчивались, он приползал ко мне, чтобы забрать у нас последний кусок хлеба.
Мне было страшно в это верить. Поэтому я внушила себе, что Надежда ошибается. Что, возможно, премии и были, но их выплачивали только ей как женщине. А она предположила, что премии полагались всем.
А насчёт рассказов Андрея о том, куда я, якобы, потратила эти мифические деньги, возможно, тоже произошло недопонимание. Быть может, Андрей и говорил что-то, но в сослагательном наклонении, предполагая, куда бы я могла потратить премиальные деньги, если бы они были. А Надя неточно его поняла.
Но в глубине души я понимала, что Андрей с лёгкостью мог так поступать. Без малейших угрызений совести он тратил так необходимые нам с Алёной деньги только на себя. Потому что даже если бы мы с дочерью тогда умерли с голоду, Андрей и в этом случае умудрился бы повернуть нашу трагическую гибель в свою пользу, показавшись перед всем миром этаким несчастным героем, скорбным вдовцом, которому не повезло иметь слишком жадную жену, уморившую голодом себя и дочь. Все бы жалели его, а меня бы ненавидели. Так что при любом раскладе ничего бы не изменилось. Мне никто и никогда не поверит. Так зачем же пытаться переубеждать весь мир в намерении обелить своё имя? Лучше просто всё это забыть. Забыть навсегда, лишив себя шанса даже случайно потревожить память этими болезненными воспоминаниями и переживаниями о том, чего уже нельзя изменить. Пусть всё исчезнет в пучине забвения!
И я сделал ещё один большой глоток снадобья, а затем позволила себе глубоко вздохнуть и снова направила поток своих мыслей в те горестные события 1998 года.
Наступил октябрь, и овощи стали дешеветь. Картошка, капуста, свёкла, лук и морковь стоили недорого, и мы стали позволять себе готовить овощные блюда. И поскольку я всё время находилась в полуголодном состоянии, то в один из выходных дней обратилась к мужу со следующим предложением.
– Андрюша, давай сделаем голубцы!
– Давай, – поддержал меня он.
И хотя мясо для нас в то время было непозволительной роскошью, мне так сильно хотелось есть, что я решила рискнуть и совершить эту трату.
Мы пошли на рынок, выбрали небольшой кусок мяса, затем купили капусту, морковку и лук, а в магазине взяли рис и вернулись домой, чтобы заняться приготовлением голубцов.
Четыре часа я стояла у плиты, но в результате этих трудов у меня получилась небольшая горка голубцов, которых, по моим расчётам, нам должно было хватить дня на три.
И все втроём мы сели обедать. В тот день я впервые за несколько месяцев смогла ощутить чувство сытости. Но не успела я вымыть тарелки после трапезы, как Андрей спросил меня:
– Сколько в кастрюле осталось голубцов?
– Не знаю. Не считала. Но, надеюсь, дня на два ещё хватит.
– Заверни-ка мне оставшиеся голубцы с собой. Я завтра отвезу их на работу, – неожиданно заявил Андрей.
В недоумении я посмотрела на мужа.
– Зачем?
– Чтобы угостить своих ребят, – ответил он спокойным голосом.
– А зачем их угощать? – переспросила я, не догадываясь о намерениях Андрея.
– Как зачем? Чтобы они смогли оценить твои кулинарные способности. Разве тебе не будет приятно, если ты узнаешь, что моим ребятам на работе понравились твои голубцы?
– Веришь, мне абсолютно всё равно, что думают твои коллеги о моих кулинарных способностях! – сказала я и посмотрела на мужа недовольным взглядом.
– Как это тебе может быть всё равно? – не скрывая искреннего удивления, произнёс Андрей.
– Представляешь: может!
– Но мне-то не всё равно! – повышая голос, заявил
