Чингисхан - Василий Ян

Покачивая головами и причмокивая, татары их осматривали и жалели, что среди пленных не хватало «конязя Мастисляба» – очень им хотелось посмотреть на прославленного «русского Джебэ»…

Шаман Бэки выкрикивал молитвы и, прижав к волосатому лицу бубен, то свистел дроздом, то гукал, как филин, то рычал, как медведь, или завывал волком – это он «беседовал» с могучим богом войны Сульдэ, подарившим монголам новую победу.

– Слышите, как гневается бог Сульдэ? – ревел шаман. – Сульдэ опять голоден, он требует человеческой жертвы!..

Тысячи татарских воинов расположились на равнине вокруг кургана. Они развели костры и кололи молодых кобылиц.

Татары принесли оглобли и доски, оторванные от русских повозок, и навалили их на связанных князей. Триста татарских военачальников уселись на этих досках. Подымая чаши с кумысом, они восхваляли грозного бога войны Сульдэ, покровителя монголов, и славили непобедимого Потрясателя вселенной краснобородого Чингисхана. Отказавшись от денег за выкуп знатнейших русских князей, татары жертвовали богу Сульдэ этих пленных, дерзнувших вступить в бой с войсками «посланного небом» Чингисхана. Багатуры гоготали, когда из-под досок неслись стоны и проклятия раздавленных князей. Стоны и крики постепенно затихли, и их заглушила ликующая песня монгольских воинов:

Вспомним,Вспомним степи монгольские —Голубой Керулен,Золотой Онон!Сколько,Сколько монгольским войскомВтоптано в пыльНепокорных племен!..

Мы бросим народамГрозу и пламяНесущие смерть,Чингисхана сыны.ПескиСорока пустынь за намиКровью трусовОбагрены…

Во время пиршества встал полководец Тохучар-нойон, и просвистел сигнал, сзывающий стрелков на облавной охоте. Все затихли, услышав знакомый призыв. Тохучар поднялся и стал кричать воинам:

– Великий каган Чингисхан – самый мудрый из людей! Он все предвидит и за сто дней и за сто тысячу лет… Он послал меня за вами с туменом храбрецов, чтобы я разыскал непобедимых тигров – Джебэ-нойона и Субудай-багатура. Каган сказал мне, что лучший вам от него подарок – это прислать воинскую подмогу в день битвы…

– Верно, верно! – воскликнули монголы.

– Нигде не останавливаясь, мы проходили разные страны. Всюду мы видели следы несокрушимого монгольского клинка. Мы спрашивали: «Где славные багатуры Джебэ и Субудай?» Испуганные жители, падая на колени, махали руками на запад. Мы примчались сюда перед началом битвы, и в нее врезались мои десять тысяч всадников… Соединившись с вами, мы быстро разгромили длиннобородых урусов…

– Слава тебе, Тохучар! Ты прибыл вовремя!

Тохучар продолжал:

– Великий владыка мира Чингисхан подумал о вас и через меня прислал свою волю… Его священное письмо привез нарочный гонец. Десять тысяч моих всадников оберегали меня, как драгоценный алмаз, и доставили невредимым сюда. Смотрите, вот он!

К Субудай-багатуру подошел старый кривоногий монгол, увешанный бубенчиками, в шапке с соколиными перьями. Из-за пазухи он достал кожаную трубку. В ней хранился запечатанный свиток. Скрюченными пальцами Субудай отодрал восковую печать. Седобородый писарь в мусульманской чалме развернул свиток, прочел написанное про себя, пошептал на ухо Субудаю. Тот встал и закричал:

– Великий каган повелевает! С почтением внимайте!

Все военачальники разом поднялись. Видя это, вскочили остальные татары. Начальники повалились на землю, и за ними воины всего лагеря упали ничком. Подняв голову, они кричали:

– Великий каган приказывает! Мы покоряемся!

Субудай-багатур продолжал:

– Единственный и непобедимый начертал такие слова:

«Когда письмо получите, поворачивайте обратно морды коней. Приезжайте на курултай обсудить покорение вселенной.

Бог на небе, каган – божья сила на земле. Печать повелителя скрещения планет, владыки всех людей».

Субудай обвел взглядом склоненные к земле спины монголов и поднял руку.

– Теперь говорить буду я!.. Меня слушайте!

Все выпрямились и, стоя на коленях, затаив дыхание, смотрели на «барса с отгрызенной лапой».

– Сегодня мы еще повеселимся, а завтра, после восхода солнца, мы все отправимся назад, к золотой юрте нашего владыки. Кто промедлит – будет удавлен!

Все воины завыли от радости и, снова усевшись, с криками и песнями продолжали пиршество.

…Утром следующего дня, совершив солнцу моление и возлияние кумысом, монголы сели на коней. Они гнали гурты скота и ободранных, изнеможенных пленных. Запряженные быками повозки с награбленными добром и с тяжело раненными монголами невыносимо заскрипели на всю степь и скрылись в тучах пыли. Впереди монгольского войска ехал Субудай-багатур. Он вез в торбе голову киевского князя Мстислава Романовича, его стальной с позолотой шлем и нагрудный золотой крест на цепочке. Покрытое шрамами, заросшее грязью лицо Субудая кривилось в подобие улыбки при мысли, что он положит свою драгоценную торбу перед золотым троном Потрясателя вселенной, Чингисхана непобедимого.

Позади войска ехал со своей сотней разведчиков мрачный Джебэ-нойон. Он не вез никакой добычи и тянул заунывную, как вой ветра, песню про голубой Керулен, золотой Онон и про широкие степи монгольские…

Монголы направились на северо-восток, к реке Итиль, и далее через южные отроги Урала к равнинам Хорезма. Кипчакская степь освободилась от грозного войска монголов и татар. Они исчезли так же внезапно и непонятно, как пришли. После их ухода некоторые кипчакские племена вернулись в свои разоренные кочевья, другие перекочевали в Угорскую степь и низовья Дуная. Тогда и кипчакские и русские князья думали, что татары никогда больше не вернутся, и проводили день за днем в своих «ссорах и которах», не готовясь к новой войне, и не подозревали, что татары задумали новый, еще более страшный набег на запад…

Часть четвертая

Конец Чингисхана

Глава первая

Чингисхан приказал повернуть коней

После смелого бегства султана Джелаль эд-Дина Чингисхан послал испытанных полководцев Бала-нойона и Дурбай-багатура в Индийскую страну в погоню за султаном. Они промчались по разным дорогам, но не нашли его следов. Производя по пути погромы, монголы сожгли города, которыми владели союзники Джелаль эд-Дина, ханы Аграк и Азам-Мелик.

Наделав плотов и нагрузив их катапультами и круглыми камнями, годными для метания, монголы спустили плоты вниз по реке Синду и прибыли к городу Мультану. Там они начали обстреливать этот богатый город из каменных машин. Неприступные стены, постоянно прибывавшие новые индийские войска и невыносимая жара заставили одетых в овчины монголов прекратить осаду и вернуться в горы к Чингисхану.

Великий каган спасся от жары среди высоких горных хребтов в селении, окутанном облаками, и как будто забыл о всех военных делах. На вечерних пирах Чингисхан слушал сказочников и певиц, певших персидские и китайские песни. Новые танцовщицы, только что прибывшие после двух лет пути из китайской столицы, разодетые в золотые шелковые одежды, бегали по темно-лиловым афганским коврам. Они показывали искусство танца, размахивая длинными рукавами, подражая полету ширококрылых птиц, или, свиваясь клубками как змеи, разворачивались и кружились в хороводах.

Здесь заболели маленький сын Чингисхана Кюлькан и его молодая мать Кулан-Хатун; оба лежали на шелковых подушках, покрытые шубами, и жаловались то на озноб, то на жар. Чингисхан каждый день приходил к больным, совал им в рот кусочки сахара, сидел рядом и спрашивал, где сегодня болит.

Кулан-Хатун плакала и жаловалась на боли во всем теле.

– Это духи здешних гор мучают тех, кто остается в этом злом месте, – говорила она. – Ты видел, какие туманы подымаются из глубины ущелий? Это души убитых твоим войском младенцев. Я и маленький Кюлькан умрем здесь. Только вода голубого Керулена вылечит нас. Отпусти нас обратно в родные монгольские степи.

Чингисхан сердился:

– Одна без меня ты никуда не поедешь. А я должен раньше завоевать вторую половину вселенной.

Кулан-Хатун плакала еще сильнее. Чингисхан послал за великим советником, китайцем Елю Чуцаем. Тот пришел немедленно с большой книгой в руках. Увидев его, Кулан-Хатун вскочила, вырвала книгу, бросила на ковер и сама легла на нее.

– Сейчас мы узнаем, что скажет небо! – сказал Чингисхан.

– Я не хочу знать, что будет со мной, – отвечала Кулан. – Будет то, что я захочу. А я хочу вернуться на берега Керулена, и все в нашем войске этого хотят…

Чингисхан подымал и опускал брови, сопел и наконец сказал:

– До сих пор не было таких противников, которых бы я не побеждал. Теперь я хочу покорить смерть. Если ты, беспечная и непокорная Кулан-Хатун, будешь рядом со мной, смерть тебя не коснется. Если же ты от меня уедешь, то тайный яд в угощенье или стрела, ударившая из темноты, унесет тебя за облака… – Затем Чингисхан обратился к Елю Чуцаю, мудрейшему из его советников: – Ты обещал доставить мне шаманов, колдунов, лекарей и мудрецов, знающих изготовление напитка, дающего бессмертие. Почему я до сих пор их не вижу?