Заговор в золотой преисподней, или руководство к Действию (Историко-аналитический роман-документ) - Виктор Ротов

Григорий».

Как тут не подивиться?!

Все, что предсказал Распутин в этом своем духовном завещании, сбылось почти один к одному. Разве что предсказанные двадцать пять лет отсутствия дворянства в России растянулись на более долгие сроки. И царя убили не русские люди, а инородцы. И, пока, не воцарился на российский престол отпрыск Романовых. А все остальное, как в народе говорится, — словно в воду смотрел: и убили его действительно еще до первого января — в середине декабря; и дворяне, замаравшие руки его кровью, оставили Россию, и братья «возстали» против братьев и убивали друг друга. И никто из царской семьи действительно не прожил и двух лет после его смерти. Все как в духовном завещании. Откуда такре ясновидение? Он предвидел все лучше других — знатных, образованных, гениальных. Значит, в нем что‑то было. Значит, его явление на Руси не случайно и действовал он в чем‑то не от себя, а согласно указующему персту свыше.

В эти сумасшедшие для российского самодержавия и российского народа годы министром внутренних дел был Протопопов. Последний министр внутренних дел в царском правительстве. На этот ключевой пост Протопопов был выдвинут Распутиным и К°. Особую роль в этом приписывает себе Симанович. Роль его была, бесспорно, значительной, но не решающей. Решающую роль здесь сыграла императрица. К этому времени Дума и социал — революционеры настолько активизировали свои противодействия царю, что у того опустились руки. Он почти потерял интерес к государственным делам. Давление на него со всех сторон было колоссальным. Замордованный криками и претензи ями окружения и представительных властей, он, казалось, вообще отошел от дел. Уклонялся от решения вопросов. В том числе и еврейского. Хотя Симановичу при могучей поддержке Распутина удалось в значительной степени продвинуть его вперед, Симанович и еврейская община почувствовали холодок со стороны царя к решению их вопроса. Тогда они решают действовать окольными путями, не через царя, а через подставных лиц у власти. К этому времени они имели в своем активе неофициальное мнение царя, который был «не прочь» облегчить положение евреев в стране. Лишь мнение! И то выпытанное Распутиным у царя разными хитрыми путями. Но для евреев и этого было достаточно, чтоб развернуть активную кампанию. Идея предельно проста — раз царь имеет такое мнение, то надо окружить его людьми, которые бы постоянно возбуждали в нем это «мнение». Стали искать такого человека. И нашли его в лице Протопопова, который жаждал министерского поста.

Собрали тайное совещание на квартире у того же Гинцбурга — мастера устраивать шикарные приемы. После обильного принятия вовнутрь и отменной закуски вышли в необъятный кабинет преуспевающего дельца. Легкий хмель в голове, ароматные сигары, удобные с теплыми спинками кресла и ненавязчивая деловая беседа. Из этой беседы нетрудно было уловить главный вопрос к нему, Протопопову: не согласится ли он, при возможности, конечно, помочь в еврейском вопросе, если займет пост министра внутренних дел? Протопопову ничего не стоило пообещать это. Тем более, он знал уже, что царь «не прочь» дать евреям некоторые облегчения. И сделка состоялась.

Вот тут‑то Симановичу выпала значительная роль в осуществлении замысла. Он свел Протопопова с Распутиным, предварительно убедив того, что Протопопов человек преданный и надежный. Встреча их состоялась у княжны Тархановой. Все было в духе самого доверительного и благожелательного общения. С богато накрытым столом, обильной выпивкой, лестными речами и лобызаниями со старцем. Протопопов приглянулся Распутину, и он согласился рекомендовать его царю. Теперь при каждом удобном случае он вворачивал лестное словцо о нем, подготавливал почву для будущего назначения. Делал он это, как всегда, ловко и нахраписто — было мне божье указание. Постепенно Николай проникся интересом и милостью к этому человеку. Как только стало ясно, что Протопопов на хорошей заметке у царя, Симанович устроил вторую встречу с Протопоповым уже более широкого круга представителей еврейства. На этот раз перед своим протеже они поставили дополнительный вопрос — кроме послабления евреям он должен будет добиваться заключения сепаратного мира с Германией. И тут каждому ясно стало, что подключается в действие невидимая рука императрицы: она да Григорий Распутин — яростные поборники замирения с Германией. Протопопову нетрудно было увязать все это в единый узелок. Поэтому он с легким сердцем согласился и на это условие. И дело завертелось вовсю.

Выбрав наиболее подходящий момент, Распутин и Симанович повезли Протопопова «на смотрины» в Царское Село к самой Анне Вырубовой. Первая наперсница и фрейлина императрицы должна была сначала сама хорошенько присмотреться к протеже. И она подвергла его своему особому испытанию. Не столь умному, сколь хитрому:

«— Я слышала, вы большой сторонник мира с Германией?

— Истинно так, матушка.

— А что ж патриотизм ваш?

— Настоящий патриотизм не в войне, матушка, но в мире.

— Государыня будет довольна вашим ответом.

— Служу царю и отечеству…»

Вырубова представила Протопопова царице прямо в лазарете, где царица была одновременно и попечительницей, и сестрой милосердия. Обстановка более чем пикантная…

Слегка шокированный будничным занятием царицы Протопопов, сумел, однако, понравиться ей и вскоре был назначен министром внутренних дел. Правда, для этого надо было вытащить нового выдвиженца из «долговой ямы». Симанович свидетельствует, что ему пришлось выкупить векселя Протопопова на целых сто пятьдесят тысяч рублей. Несостоятельный человек, тем более должник, в те времена не мог быть назначен на столь высокий пост. Но не следует думать, что это было благородным жестом со стороны прохвоста Симановича. Он ухитрился взять с Протопопова обязательство вернуть ему эту сумму. Да еще с процентами! Как только тот «окопается» в высоком ведомстве и получит ключ от секретных фондов министер ства. Протопопов был, однако, себе на уме, и у него была своя очередность погашения долгов: сначала он отблагодарил за свое назначение Анну Вырубову, пожертвовав сто тысяч рублей на содержание лазарета. Обиженный таким финансовым ходом Протопопова Симанович тут же не преминул уличить Вырубову во мздоимстве. Он пишет: «Очень часто такие суммы жертвовались лицами, которые пользовались поддержкой Вырубовой. Так, например, ей пожертвовали: г — жа Рубинштейн — 50000 рублей, г — жа Бейненсон —25000 рублей. Банкир Манус — 200000 рублей, Нахимов — 30000 и другие. От меня Вырубова получала неоднократно ценные бриллианты и дорогие серебряные вазы».

Как бы там ни было, — назначение Протопопова состоялось. И первое, что предпринял тот на высоком посту, это стал чинить проволочки с открытием Думы. Знал, что оттуда полетят в него стрелы. Таким отношением к Думе он усилил к себе симпатии со стороны царя, царицы и Распутина, которые стремились всячески принизить Думу. Впавший в апатию царь несколько оживился, увидев сторонника в лице Протопопова, и стал во многом на него полагаться.

Когда же убили Распутина, Протопопов оказался единственным практически человеком, на кого мог опереться Император. В это время противостояние Думы и правительства достигло наивысшей степени. Надо было примирить правительство с Думой или отправлять его в отставку. И тогда Вырубовой пришла в голову «счастливая» мысль — помирить председателя Думы Родзянко и Протопопова, а через них и Думу с правительством. Мысль первой фрейлины пришлась царице по душе. Она убедила мужа сделать так. И вот в один из докладов Родзянко царь неожиданно вызвал к себе в кабинет Протопопова. И между ними состоялся разговор, оставивший стороны непримиримыми навсегда.

Дело в том, что еще совсем недавно Родзянко и Протопопов состояли в одной партии октябристов, оба входили в состав Думы 3–го и 4–го созывов. Одно время Протопопов был даже товарищем председателя и вот тебе — сатрап царя! Особо доверенное лицо.

Вызов Протопопова в кабинет царя, когда там находился Родзянко, был неожиданностью для того и другого. Именно на неожиданности ситуации и хотел сыграть царь. А потому, улыбнувшись по своему обыкновению загадочно, он встал из‑за стола, закурил и подошел к окну. Так он делал всегда, если ему надо было оттянуть время в сложном разговоре. К тому же, пусть ретивые подумают, погадают, зачем это Император свел их здесь, в своем кабинете.

— Нуте — с, Михаил Владимирович, — повернувшись к приглашенным, сидящими друг против друга в глубоких креслах, обратился Николай к Родзянко. — Как вы думаё-, те, зачем я пригласил Александра Дмитриевича?

Родзянко недоуменно пожал плечами, хотя уже догадывался о замысле царя.

Николай перевел взгляд на Протопопова.

— А вы, Александр Дмитриевич?.. Я знаю, что оба вы примерно догадываетесь. А потому без лишних слов предлагаю — протяните друг другу руку. И сразу все станет на свои места…