Тревожные сны царской свиты - Олег Попцов

Первое, что насторожило президента, — в его окружении образовалась совершенно явственная группировка. Не группа людей, сплотившихся вокруг президента, а несколько человек, образовавших некий самостоятельный блок рядом с ним. Из чего следовало — всякий доверительный разговор или просьба, которую он высказывал Сосковцу, становятся известными, более того, обсуждаются в окружении Коржакова, Барсукова и даже Бородина. Причем каждый из них в отдельности использует свою близость к президенту. В этом смысле небезынтересно одно наблюдение.

Президент входил в предвыборную кампанию с отрицательным сальдо. По популярности его обгонял не только Зюганов (разрыв был едва ли не в два раза в пользу последнего), но и Явлинский. Среди банкиров назревала паника. При любом раскладе было ясно, что выборы резко усилили конфронтацию в обществе, которое раскололось практически пополам, это при оптимистическом прогнозе. А на тот момент ранней весны 1996 года — с резким преобладанием в пользу коммунистического кандидата. И, как следствие панических настроений большого бизнеса, — «заявление тринадцати». Тринадцать крупнейших банкиров и предпринимателей предупреждали противостоящие лагери, что они не намерены оставаться немыми свидетелями, и предлагали оппонентам договориться и создать единую модель власти, обеспечивающую гарантии частного капитала, без которого страна сегодня развиваться попросту не может. И далее обилие высоких слов об интересах России и о ее процветании. Потому как все слова банкиров и предпринимателей сказаны только во имя этого. Назовем это обращение «заботой тринадцати». Оно не всколыхнуло общество, а, скорее, насторожило его.

Во-первых, обращение, конечно же, не объединило, а раскололо финансовый и предпринимательский мир. Под ним не оказалось подписей очень многих видных фигур из деловой среды России. В этом была усмотрена некая экспансия, монополия сравнительно немногочисленной группы говорить от имени всего делового мира. И хотя группа была достаточно влиятельной, однако ее неприкрытое стремление прорваться во власть вызывало у коллег ревнивую неприязнь: почему именно они?

Во-вторых, обращение было встречено с недоверием оппозицией, потому что в этом действии оппозиция почувствовала желание банковского капитала сохранить у власти Ельцина. Но не меньшее недоверие высказали и демократические круги, которые прочли обращение под другим углом: как желание отменить выборы, пойти на союз с коммунистами, а значит, толкнуть президента влево, а он и без того утратил должное уважение к демократам, которые в свое время вернули его в политику и сделали президентом России. А еще демократы поняли, что банкиров не интересует цвет знамен. Их интересует только размер капитала. Тем более что заварили эту кашу лица, не располагающие, говоря сдержанно, преобладающими симпатиями в обществе. И уже какой раз самым выделяющимся и активным в этом действии был Борис Березовский. Нет сомнения, что и идею подобного заявления подал именно он. Хотя и Владимир Гусинский, глава «Мост-банка», не чужд достаточно агрессивных заявлений о банковском всесилии в современной России. Здесь приходится сделать одну горькую ремарку. Всесилие банков, о котором столь часто говорят олигархи, не в приоритетах экономического развития, не в способности совершить перелом, инициировать развитие отечественного производства, что и есть начало любого экономического бума и процветания. Приоритетность и безмерное влияние банков в другом: в открывшихся возможностях массового подкупа чиновников, а значит, доступа к закрытой информации, потокам бюджетных средств, на прокручивании которых поднялись практически все ведущие банки. Разбалансированное государство, утратившее нормальное управление, не в силах противостоять этой скрытой финансовой экспансии, соблазну закамуфлированного подкупа.

Почему Березовский был инициатором этого шага? В тот момент, как принято говорить, он играл за красных. Группа О.Сосковца, А.Коржакова, М.Барсукова, можно предположить, благословила Березовского на эту авантюру. Хотя вполне очевидно, что убедил триумвират в продуктивности такого шага сам Березовский. Все-таки доктор математических наук. Скрытая в «обращении тринадцати» идея переноса, а еще лучше, отмены выборов полностью совпадала со взглядами упомянутой группировки.

Естественно, никакой встречи Ельцина с Зюгановым на предмет раздела сфер влияния во властных структурах, к чему призывали авторы обращения, не произошло и не могло произойти. К тому моменту по всем социологическим опросам Зюганов значительно опережал Ельцина, и коммунисты имели все основания верить в свою победу. Один из лидеров компартии, Валентин Купцов, на вопрос, как он относится к «обращению тринадцати», осторожно заметил: «Озабоченность банкиров по поводу настоящего и будущего страны обоснованна». Геннадий Зюганов выразил согласие встретиться с банкирами и предпринимателями. Кажется, такая встреча состоялась, но сколь-нибудь серьезного резонанса не имела. Видимо, взаимные гарантии не были столь обнадеживающими.

Идея объединения олигархов в какое-то осмысленное политическое ядро не раз афишировалась Борисом Березовским. Это был своеобразный психологический прессинг — Березовский старался внушить власти свою необходимость, продемонстрировать способности как организатора и сотворителя капитала.

По словам Коржакова, Березовский не просто был настырен, он буквально прилипал к человеку. Естественно, человеку власти. От него невозможно было избавиться. Ты его в дверь гонишь, а он через окно возвращается. Ты его в окно, а он через вентиляционную трубу. Я помню один маленький, но очень характерный эпизод. У Олега Сосковца был день рождения. Я узнал об этом буквально за десять минут до начала заседания правительства. Проход в зал заседаний был как раз через коридор, где располагались кабинеты первых заместителей премьера. Я заглянул в приемную к Сосковцу, чтобы поздравить новорожденного, и помню, как иронично секретарь урезонила меня: «Опаздываете, Олег Максимович. Борис Абрамович Березовский был здесь уже в полвосьмого утра. Цветы и все прочее. Я пришла на работу, а он уже здесь сидит. Вот как надо общаться с начальством». Мне ничего не оставалось, как рассмеяться в ответ на этот монолог секретарши. Потому как говорилось все с осмысленной издевкой не над Березовским, а надо мною. Я был уверен, что в правом ящике секретарского стола лежит еще не распечатанная коробка дорогих конфет или еще какой-то знак внимания. Власть начинается не в кабинетах вершителей власти, а в комнатах, прилегающих к кабинету, где располагаются всевозможные помощники, референты, секретари. К Сосковцу я заходить не стал. Уже вернувшись с заседания правительства, отправил ему поздравительную телеграмму.