Закон Дарвина - Олег Ростислав

– Вы сошли с ума? Вы хотите настроить против нас всех и вся? Человек помогает тем, кого считает слабыми. Это его природа. Пусть он помогает им так, чем станет продолжать неизвестным нам способом, если мы запретим ему.

И я пытался. К сожалению, на большее у меня не было возможностей.

Мог ли я подумать, что вскорости у меня появится такая возможность?

Тот день ничем выдающимся не отличался. Я встал рано утром, как водится, уже один – мамы не было. Поставил себе что-то из имевшихся супов, взял пару пресных галет. Поев, я вышел во двор, проверить, что там и как, с недавних пор я частенько обнаруживал то измазанный краской забор, то разбитую об ворота бутылку с чем-нибудь вонючим, то еще какую пакость….

На базе работы было много – привезли новую партию «переселенцев» из «Обрети дом». Под надзором охраны, вооруженной «демократизаторами», идущие через весь плац, в бараки, попарно, ровным рядком… На добровольное переселение это походило меньше всего. Я оглядел их лица, не улыбался почти никто. У тех же, чьи лица все-таки содержали улыбку, прямо было написано на лбу: «Обдолбался!» и улыбка была неискренней. Спиной я чувствовал, как сзади меня стоят такие же разнорабочие, молодые парни и взрослые мужики. Впереди тоже было немало народу.

Я не могу сказать, что кого-то примечал особенно – людей было очень и очень много. Не обошлось и без скандалов, криков, которые солдаты профессионально усмиряли.

В общем, денек был напряженный.

Домой я шел полностью разбитым и опустошенным, и еще больше расстроился, когда узнал, что мама уехала в один из близлежащих поселков, причем уехала надолго. Похлебав супа из оставленной мамой кастрюли на плите, дополз до дивана, лег на него и отключился. Не снилось абсолютно ничего, поэтому, когда я открыл глаза, лишь часы показали, что мой сон длился почти пять часов. Лаяла приблудная собака.

– Чертова псина… – Поднимаюсь и выхожу на веранду. Включаю свет на входе. Рядом с дверью лежит пакет с плесневелым хлебом, которым мы изредка кормили здешних собак. Беру кусок и выхожу наружу. Кидаю его за ворота, поворачиваюсь, чтобы идти назад в дом…

И ясно вижу, что в разбитом окне моего сарая подергивается чья-то спина. Виднеется оттуда ее часть, краешек, в светлой майке, очень похожей на ту, что носят «обретидомовцы». Бегом в дом, достаю воздушку и иду к сараю.

– На выход.

Тишина.

– Я сказал, на выход!

И снова тишина. Я начинаю злиться, мои руки дрожжат.

– Если вы сейчас не выйдете, я вызову милицию.

– Если ты вызовешь милицию, она найдет тебя мертвым.

Из того же окна на меня теперь смотрит лицо. Обыкновенное худое лицо. Мужское. В темноте оно кажется мальчишечьим. Смотрю в светлые глаза…

Это такой же отморозок, как я. Такой действительно убьет. Суть только в том, что я не боюсь.

– На выход.

Слышится шум, из темноты помещения появляется силуэт. Всматриваясь, я понял две вещи. Первая – это не обладатель отмороженных глаз. И второе – он одет в стандартную одежду «обретидомовца».

– Не трогай нас, ты же хороший! Про тебя рассказывали! Ты Ярик Найменов!

– Ярик Найменов? – голос из сарая. – Тем лучше.

– Чем лучше? Вон из моего сарая!

Наконец они оба выходят наружу. Лица слегка грязные, запачканные. Один – ребенок. Мальчишка вообще. Второй от него отличается чуть более высоким ростом, но сразу видно – этот уже взрослый. Взрослый мальчишка.

– Я не буду сусолить, бл*, – говорит он, глядя мне в переносицу. – Ночка та еще. Нам нужно отсидеться до утра. Из этого сарая мы больше не уйдем. Потому что мы сбежали с вашей базы… и если ты действительно Ярик Найменов, то ты не будешь против.

– Нет, буду, – я едко улыбнулся. – Вы не будете сидеть в моем сарае.

«Взрослый» сжимает кулаки, и я спешно добавляю:

– Вы будете сидеть в моем доме. Пошли.

…Маленький жадно набросился на суп. Умяв две тарелки, он умыл мордочку, после чего отрубился прямо возле умывальника, наверное, от напряжения. Взяв его на руки, я отнес его в свою комнату, положил на кровать и накрыл покрывалом.

Тот, что постарше, тоже похлебал супа, но лениво. Выпил немного крепкого чаю. Когда я вернулся в зал, он сидел на диване и напряженно всматривался в телевизор:

– Ничего. Как я ожидал, хха. Очко у них треснет нас в розыск объявлять.

– Пафосно. – Я пожимаю плечами. – А доказательств?

– А доказательств… врачиха у вас будет новая. Это однозначно. Знаешь, не всегда любовь к тому, чтобы лимонить у молоденьких мальчиков, выливается в обоюдное удовольствие. – Он поднимает палец вверх, и лицо его становится задумчиво-пафосным. – Вот скажи, почему красивых теток, которые хотят тебя трахнуть, в мирное время днем с огнем не сыщешь, а сейчас попадаются?

– Врачиху? Начальницу? Вы ее что… – Я провожу ребром ладони по горлу, и собеседник кивает. – Да вы с ума сошли. Зачем?!

– А я Штирлиц, – осклабился он. – Забыл отмыть секретную советскую помаду с члена. Врачиха увидела и хотела бежать сдавать меня Борману. А я в нее из парабеллума! А потом охранника из «парабеллума»! А потом патроны кончились, но я схватил папку с интимными фотками Гитлера – и в окошко!

Он еще долго валял идиотию в таком стиле. Мне кажется, что он тоже волновался и боялся, ненамного меньше, чем его маленький товарищ, вымещая это в таком труне и стебе над самим собой. Лишь спустя десять минут он мимолетом все-таки обмолвился (если только обмолвился):

– Такова судьба разведчика и партизана… Главное – суметь добраться… – после чего замолчал по делу, снова вываливая на меня массивы ненужной и пустой информации.

И так мы сидели до утра. Изредка у него прорывались серьезные вещи, из которых я понял, что не просто так он в лагере был и не просто так оттуда сбежал. Однако я предпочел больше ни о чем его не расспрашивать. Лишь утром, когда мне надо было идти на работу, а мои гости снова пошли в сарай, я отсыпал им консервов и прочих припасов. Он посмотрел на меня теми же холодными, хотя и с появившейся теплинкой, глазами и пожал руку, присовокупив со смешком:

– Вы завербованы. О Дивный Новый Мир пора разрушать… Ярослав Найменов, я запомню твое имя.

Воронеж и Свято-Даниловский монастырь. Российская Конфедерация Независимых Народов

Своей волей гулял,

Своей волей все взял…

Перевалочную базу на окраине Воронежа взорвали ранним утром, когда еще только-только начинало рассветать.

Нет, конечно, это слишком сильно сказано – «взорвали базу». Взорвана была не база, а ограждение и один из кунгов охраны. Что там произошло на самом деле – сложно определить. Генеральный комиссар ООН Паолизи спустил всех собак на военных. Его мало интересовали потери среди миротворцев, разрушенные здания и прочая ерунда. Куда важней было то, что с базы исчез ценнейший товар, оплата за который уже была произведена на личный счет Паолизи в одном из швейцарских банков. Как могли исчезнуть… м… в общем, как могла исчезнуть такая масса товара – Паолизи не понимал.