Муж для девочки-ромашки - Арина Ларина

– Надя, ты чего молчишь? – Фингалова жаждала продолжения диалога.

– А ты как к этому относишься? Все серьезно? – осторожно поинтересовалась Надя. Если задуматься, то оба варианта развития событий были вполне вероятны. Ниоли мог утомиться от Анькиной эпатажности и попытаться сбежать, а мог, наоборот, искренне планировать дальнейшее существование под декламацию виршей и прочие неординарные проявления фингаловской сущности.

– Я счастлива, – выдохнула Анька. – Я на седьмом небе! Какой мужчина! Ты не представляешь!

Благодаря подружкиному красноречию и ежедневным вестям с любовного фронта, Надя очень даже представляла. Если бы Марио знал, в каких подробностях Надя знала о его подвигах, то краснел бы при встрече и избегал общения.

– Поздравляю, – воодушевленно выкрикнула Надюша. Ей очень хотелось закончить разговор поскорее. За Фингалову она была страшно рада, но отчет ждать никак не мог. – Когда свадьба? Слушай, давай ты мне вечерком позвонишь и все расскажешь.

Трубку можно было отключить, а к домашнему телефону не подходить. Зато завтра, когда отчет будет сдан, вполне можно продолжить радоваться вместе с подругой.

– Ты будешь свидетельницей, – торжественно сообщила Анна. – И еще я тебе поэму предсвадебную прочитаю. Я ее в загсе первый раз публично расскажу. Сюрприз для Марио. Ты первая, кто услышит. Мне же нужна рецензия, вдруг что подправить надо. Будешь слушать?

– Буду. Только вечером, – окончательно убедившись, что все хорошо, отчеканила Надя. – Это так классно! В смысле – спасибо за доверие. Целую, Аньк.

Жизнь – она полосатая, как зебра. И никогда не знаешь, в какую сторону идешь – к хвосту или голове, – пока не окажешься в конце пути.

Вечер, обещавший быть уютным и тихим, обещаний не оправдал. Весна, нехотя и медленно вползавшая в город потоками грязных луж и кошачьими воплями по ночам, разливалась в крови ожиданием чуда.

Ивальд вылез из машины, угодив ногой в рыхлые останки сугроба, и чертыхнулся.

– Мы платим государству налоги, мы финансируем уборку придомовой территории, почему тогда здесь повсюду вода и экскременты? Это неправильно и…

Договорить свою мудрую мысль он не успел. Черная тень налетела на Надю, шепеляво проорав:

– Деньги, цацки, быстро! А то бабу прирежу!

Рядом с Ивальдом материализовалась вторая тень, легким ударом по ребрам обмершего австрийца подтвердив, что никто не шутит. Ощутив на шее холод металла, Надя оцепенела от ужаса. Перевести требование на немецкий она была не в состоянии. Язык не слушался, а голос пропал. В одно мгновение она утратила возможность не только соображать, но и вообще произносить даже нечленораздельные звуки. Рельке сориентировался на удивление быстро. Выбрав место почище, он моментально выложил бумажник, телефон и ключи от машины. После чего поднял руки, как пленный фриц из героических старых фильмов, и отошел в сторону. Даже шапка и пальто напоминали немецкую форму, придавая Рельке еще большее сходство с представителем побежденной стороны.

– Скажи им, что мы не пойдем в полицию! – Ивальд тревожно смотрел Наде не в глаза, а ниже. Наверное, на нож, но ей было не до тонкостей. Защитный рефлекс включил мозг, и Надежда боялась в этот момент только одного, что их сейчас обоих зарежут, чтобы не оставлять свидетелей.

Тот, что стоял рядом с австрийцем, подобрал бумажник, подбросил на ладони ключи и лениво бросил:

– Вали отсюда, немчура, а девка с нами прокатится.

«Подростки, – пронеслось в голове у Нади. – Либо наркоманы, либо просто идиоты. С ними бесполезно пытаться договориться. Угнать машину в центре города, да еще захватить с собой заложницу могут только полные отморозки». Ее затошнило от ужаса и безысходности. Рельке ничего не понял, а переводчица была не в форме. Немецкая речь полностью выветрилась из девичьей памяти вместе с русской. Сейчас они пихнут ее в машину и уедут. И звонок ее правильного законопослушного возлюбленного в милицию уже ничего не исправит.

– Давай, кобыла, шевелись. Немец-то спекся, – заржал шепелявый и, убрав нож, толкнул Надю к уже открытой машине. То, что произошло дальше, было похоже на плохо снятый боевик, где главный герой старательно пародировал Джеки Чана. С визгом хряка, отправляющегося в последний путь на консервный завод, Ивальд рванул вперед, изображая руками и ногами нечто феерическое. Стиль Сумасшедшего Паука или Пьяного Жирафа. А может быть, даже попытка повторить коронные па Николая Цискаридзе. Никакой драки не получилось. Каратисту-самоучке не удалось потрясти соперников незнакомым стилем. Забыв про Надю, парни уронили Рельке на асфальт и начали воодушевленно мутузить. Тут-то и подъехала милиция, вызванная бдительной бабулькой с первого этажа.

Медицинская помощь Ивальду не понадобилась, и около четырех часов утра их отпустили домой. Потрясенная Надя лязгала зубами и молчала. Поцарапанная шея саднила, в ушах шумело, а тошнота так и не прошла. Ивальд тоже отрешенно молчал, только в самом начале пути поинтересовавшись, «чем так странно пахнет в полицейской машине».

Кое-как приняв душ, они повалились в кровать, но заснуть не получалось.

– Ивальд?

– Да, любимая.

Надя приподнялась на локте, пытаясь разглядеть его в темноте:

– Почему ты это сделал?

Он молчал. Даже тишина вокруг пропиталась его удивлением.

– Я все сделал правильно.

– Замолчи! – выкрикнула Надежда. – Ты что, не понимаешь, о чем я? Они же могли тебя убить! Почему ты не убежал?! Мне надо знать! Ты, такой правильный, такой рациональный, такой… такой…

– Да. Я рациональный. И этим горжусь. Не кричи, пожалуйста. К нам сейчас придут соседи. Или вызовут полицию. Я больше не хочу общаться с полицией, с меня довольно на первый раз. Я отдал портмоне, потому что там было мало денег, а кредитки мы бы сразу заблокировали. Машина застрахована, поэтому мы ничего не теряли. А если бы они уехали с телефоном, то их легко можно было бы вычислить. Я узнавал, когда покупал аппарат. Это дорогая модель.

– Перестань! Ты же прекрасно все понял! Зачем ты полез драться, если не умеешь?! – взвизгнула Надя. У нее начиналась истерика, и остановить ее не было никакой возможности. – Ты же не умеешь драться вообще! Что ты там такое вытворял? Ты скакал, как козел, и визжал! Что это было?

– Психологический прием, – обиженно проворчал Ивальд.

– Они могли тебя убить. Совсем убить. И я никогда не смогла бы больше на тебя орать. И жаловаться Вике!..

– Ты жаловалась на меня?

– …и смеяться над тобой тоже никогда больше не смогла бы! И злиться, и пить твой коктейль! Твой отвратительный коктейль! Я сто раз говорила, что ненавижу грейпфрутовый сок! А ты его туда каждый раз льешь! Ты безответственный тупой мужик, который не умеет даже драться! Тебя что, не отдавали в детстве на борьбу? Или хотя бы не били во дворе? Они пинали тебя, как мешок с песком! Как бы я жила, если бы тебя убили? Как?