Белоэмигранты на военной службе в Китае - Сергей Балмасов

20 сентября, станция Эхо. Заходил к Елене Константиновне Б. О-ской. Она была в Харбине. Говорит, что на дороге обязательно будут большевики и что будто бы Чжан Цзолин уже подписал об этом договор с ними. Интересно знать, как это все будет. Она сама очень беспокоится, ведь у нее на руках сын и мать. Беда! Просто кажется, ей никогда не будет конца. Все, думалось, переживем, а там как-нибудь будет лучше, а вот все наоборот – все хуже и хуже.

24 сентября, станция Эхо. Заходил Т-ев. Охотились, пили водку. Разговаривали про Б. О-скую. Он, кажется, безнадежно влюблен.

2 октября, станция Эхо. Как меняется публика! Говорят, у многих заготовлены «на всякий случай» советские паспорта. Некоторые уже явно начали отмежевываться от белых и их сторониться! Эх, какая же вы сволочь! Поеду в армию, не могу всего этого видеть – тошно как-то.

10 октября, станция Эхо. Конец охоте. Думаю на днях ехать в Харбин и там записаться у Шильникова в армию Чжан Цзучана.

Большевики 3 октября заняли дорогу. Остроумова, Гондатти и Михайлова арестовали и посадили в тюрьму. Остальных пока не трогают, но нечего этого дожидаться.

12 октября. Расстался с Эхо. Здорово выпили на прощание. Сегодня был у генерала Шильникова и получил от него удостоверение и рубль суточных на проезд до Мукдена. Завтра мы отправляемся целой группой. Там нас должен встретить «комендант» – какой-то китайский офицер из армии Чжан Цзучана и отправить дальше.

13–15 октября, Мукден. Я оказался за старшего. Поэтому Шильников дал мне деньги на билеты и суточные деньги. В 11 вечера мы тронулись дальше на поезде. Кроме меня, в нашей группе есть один офицер, бывший летчик-наблюдатель в чине поручика. Все остальные – больше безработные, но народ, кажется, ничего.

Вчера доехали до столицы Чжан Цзолина. По КВЖД ехали в вагоне четвертого класса с группой из восьми человек. В Мукдене на вокзале нас встретил какой-то «ходька», который и оказался комендантом. Он, задрав свой халат, тронулся со всеми нами в китайский город, где устроил в местной гостинице на канах. Грязь там была такая, что просто невозможно описать. Мы с летчиком пошли в город на японскую концессию и там в русском кабаке хорошенько закусили, выпили графин водки и поехали на рикшах делать осмотр города и попали в корейский публичный дом. Этих заведений тут полно. Тянутся целые кварталы японских и корейских публичных домов. На последних имеются вывески с русскими надписями. Вероятно, это сохранилось с японской войны или когда мы тут были хозяевами. Тоже свидетельство силы нашей культуры. Надписи гласят: «Корейский публичный дом». Некоторые еще более откровенные, и слова публичный дом заменены просто одним…! Когда едешь по улочке с этими заведениями, все кореянки стоят на пороге своего жилища и заманивают путников. В общем, время провели здорово и только под утро явились в свою гостиницу. Выезжаем сегодня с дневным поездом по Пекинско-Тянцзинской железной дороге.

15–16 октября по дороге в Тянцзин. В 2 часа 30 минут все тот же «комендант» погрузил нас в поезд. Я, как старший группы, с летчиком Я-иным сел в первый класс, а наша кобылка – в третий. Все битком забито китайцами. Каким образом им удалось залезть в третий класс – не пойму. Второй тоже полон народу. Больше всего причиняет беспокойство китайская солдатчина: все серые, лезут всюду и никакого им препятствия! Нигде они его не встречают. Только в первом классе всего двое или трое китайских офицеров. И это благодаря тому, что здесь едут иностранцы.

Местность, по которой мы едем, густо заселена. Поля – тщательно обработанные. Гаолян, чумиза и кукуруза уже собраны. На остановках китайские крестьяне разносят яйца и какие-то плетеные корзиночки, запечатанные проклеенной бумагой или чем-то вроде того. В них – какие-то невероятно острые, особенно замаринованные корешки. Китайцы эту штуку поедают с наслаждением. Мы с Я. тоже купили, но есть не смогли, даже в виде закуски к водке.

17 октября, Тянцзин. Большой город. У вокзала живет комендант, русский офицер, майор китайской службы. Он ведает отправкой пополнения в штаб группы. Мы с Я. оставили наших спутников в распоряжении коменданта, а сами поехали на рикшах по иностранным концессиям. Бесконечный китайский город. Конечно, все торгуют и на каждом шагу – харчевни. На французской, английской и итальянской концессиях – чисто, прохладно, тихо. Стоят, вытянувшись по струнке, вымуштрованные иностранцами китайские полицейские. Большие магазины, банки, кафе и рестораны. Говорят, что самая большая концессия в городе была русская. Ее отхватил после усмирения Боксерского восстания сам генерал Линевич.

Завтракали в кафе Рислинга. Там все на иностранный лад, хотя русская водка процветает. За отдельными столиками сидят какие-то иностранцы, больше похожие на бердичевских граждан, чем на великолепных дельцов, каких они хотят из себя изобразить.

18–20 октября, Тянцзин. Тут дело обстоит так: в мае месяце был сформирован броневой дивизион под командой генерала китайской службы Кострова. Его произвели в самом начале, в 1923 г., когда только начала формироваться Русская группа. В этом броневом дивизионе сейчас четыре броневика, которыми командуют подполковники Букс, Дилекторский и майор Репчанский. Затем имеется пехотная группа. После взятия у войск У Пэйфу Тянцзина, что произошло недавно, был сформирован конный отряд под командой полковника Бартеньева. В настоящее время пехотный отряд переименован в 105-й полк, командиром которого назначен генерал Чехов. Этот и конный полки составляют бригаду под общим командованием генерала Нечаева. К нему-то я и явился. Он производит впечатление отличного офицера и, видимо, не дурак выпить. В отряде его любят, особенно нижние чины – за храбрость. Я назначен командиром роты в 105-й полк во 2-й батальон.

21 октября, Тянцзин. На этих днях, говорят, получим приказ выступить в Шаньдунскую провинцию с задачей взять город Цинанфу, его столицу, и очистить этот район от войск У Пэйфу.

Явился к генералу Чехову. Тоже, говорят, храбрый офицер. Рота моя – в 115 человек, все по большей части харбинцы и участники Сибирского похода. Народ, как говорится, в большинстве – сорвиголовы, но ребята – славные.

28 октября, Тянцзин. Веду в роте ежедневные занятия. Все как полагается по уставу, строевое учение, отдание чести, гимнастика и прочее. Вечера проводим в иностранной части Тянцзина, куда ездим на рикшах.

1 ноября, Тянцзин. Сегодня получили в счет жалования аванс, который и «провернули» в городе. Ездили с командиром батальона, двумя командирами бронепоездов и летчиком Я., который пока не у дел и состоит при штабе группы в ожидании создания авиаотряда. Все довольно дорого, правда, бары тут – ай люли малина! Явился к себе только под утро.

5 ноября, Тянцзин. Получили подсумки с патронами. Все японское. Отсюда ясно, кто стоит за нашим маршалом. Говорят, что на днях выступим в поход, броневики уже стоят наготове.

10 ноября 1924 г. Выступили. Я со своей ротой – в авангарде. Пока противника не видно, но, возможно, скоро с ним столкнемся. Никак не угадаешь, как к нам относятся китайцы – вероятно, не очень-то приветливо, но по их лицам этого не понять. Ясно только, что их здорово грабят и свои, и чужие, и враги, и «друзья».

Ночевали в какой-то китайской деревне. Выставил сторожевое охранение, а сам со своими офицерами расположился в фанзе какого-то крестьянина, в которой живет только он сам со старухой-женой. Все их дети давно умерли, кто от чего. Некоторые – и от голода, который бывает чуть ли не ежегодно, то в одном месте, то в другом.

Кроме пампушек да каши из чумизы или гаоляна ничего достать нельзя. Фанзы словно вросли в землю – низкие, серые и земляные. Внутри – полутьма, потому что бумажные окна едва пропускают тусклый желтоватый свет. Запах чем-то кислым. Пол – глиняный, потолка нет, просто крыша из гаоляна, замазанная глиной. У одной стены – возвышение – кан, застланный циновками. С одной стороны кана – печурка у стены из глины, с другой стороны – глиняная же толстая труба, выходящая в крышу. Печурка топится гаоляном, дым идет под каном, нагревает его и выходит в трубу. Так вот на этих горячих канах и спят китайцы всей семьей.

20 ноября 1924 г. С налета взяли Тайчжоу и Талайчжоу. Части У Пэйфу почти не оказывают сопротивления и в панике бегут, едва только мы показываемся. Китайцы все стреляют поверху, то ли от страха, то ли уж такая привычка у них так воевать. Есть сведения, что наши броневики подходят к Цинану.

24 ноября, Цинан. Сегодня вошли в Цинанфу. Взяли его почти без боя и без потерь. Китайцы бежали, частью просто рассеялись среди местных жителей, быстро став ими, как это у них принято. Все было так быстро, что наша обходная колонна даже не успела окружить город, т. к. броневики Кострова отчаянно смело влетели на вокзал, и Цинанфу оказался в наших руках. Остатки армии У Пэйфу бежали в город Таянфу.