Ниже ада - Андрей Гребенщиков

— Выжила-таки, сука! — сквозь зубы выругался Вольф и, больше не сдерживаясь, что было сил рванул к величественным, до сих пор сохранившим былую красоту арочным воротам. На ходу он подхватил Никиту под руку и силком потащил за собой, а Олю же и Славика подбодрил отборным матом: — Шевелитесь, вашу маму, шевелитесь!!!

Просить дважды никого не пришлось. Ураган подтолкнула чуть замешкавшегося Гринько чуть пониже поясницы:

— Умник, на том свете будешь думать! Беги! — И, демонстрируя завидную скорость, опрометью кинулась вперед.

Оборотень настиг юношу, замыкавшего спасавшуюся бегством колонну, прямо под аркой. Страшный удар огромной, когтистой лапы сбил Гринько с ног и отбросил на добрый десяток метров. Разбрызгивая кровь из разорванного бока, он на короткий миг взмыл в воздух безвольной куклой, чтобы через мгновение с громким стоном жестко удариться о твердую, немилосердную землю. Три автомата заговорили разом, и железный поток разломал грудную клетку монстра, превратил ее в месиво. Мутант успел обиженно завизжать, прежде чем новая очередь разнесла его мерзкую морду в клочья.

Но за решетчатым забором уже виднелась накатывающаяся «волна» нечисти, готовая поглотить и перемолоть несчастных людей в фарш. Отряд Вольфа, застыв посреди пустыря перед воротами славного и когда-то любимого свердловчанами парка отдыха, готовился встретить неминуемую смерть.

Глава 19

АНГЕЛ ЛЕЙТЕНАНТА НИКИТИНОЙ

Живчик нашел друга сидящим прямо на бетонном полу. Иван спал, привалившись спиной к стене. Его осунувшееся лицо казалось измученным, однако при этом появилась в облике Мальгина некая умиротворенность и даже сила. Сила человека, который проделал огромный и чертовски сложный путь. Путь испытаний и лишений. Он явно смертельно устал и, наверное, прямо здесь свалился с ног, но достиг чего-то неведомого и непостижимого для Костика.

Живчик поборол искушение разбудить друга и расспросить о многом, лишь опустился рядом, беззвучно прошептал: «Ну вот, мы снова вместе, Ванька», и прикрыл глаза. Ожидание обещало быть долгим. Бесконечное путешествие требовало такого же отдыха.

Проснулся Федотов от ощущения чужого пристального взгляда в упор. Живчик не почувствовал ни опасности, ни особой тревоги, однако тело само собой приняло вертикальное положение, а руки рефлекторно потянулись к оружию.

— Это я, Костик, — прозвучал спокойный, чуть насмешливый голос Ивана. Мальгин с улыбкой смотрел на принявшего боевую стойку товарища. Живчик собирался было шутливо отругать товарища за столь бесцеремонную побудку, но, встретившись с ним взглядом, осекся. Иван действительно слегка изменился, и прежде всего глазами. Они словно постарели, и теперь за ними скрывалось неподъемное бремя, тяжкий груз… воспоминаний о пережитом? знаний о какой-то запретной, темной тайне? Костя не ведал и даже не мог догадываться, а потому смутился от неожиданности. Иван же засмеялся, легко и открыто, словно и не было никакой скрытой тяжести на душе:

— Ну, здравствуй, брат! А я уже боялся, что больше не свидимся.

Они обнялись, впервые — как равные. Живчик не похлопал мальчишку по спине, как сделал бы старший товарищ, успокаивая и подбадривая младшего и неопытного. Просто понял, что уже не в праве быть снисходительным и притворяться мудрым. Он больше не был наставником испуганному и неуверенному мальчишке, — тот мальчик исчез безвозвратно. Он не сгинул в проклятых туннелях, не пропал в хитросплетеньях подземного лабиринта, он просто растворился в воздухе — а вместо него возник кто-то другой — старше, нет, старее, мудрее. Лишенный наивности, разочарованный… Другой.

— Ванька, ты куда пропал? Я отрубился, заснул прямо на ходу, а ПОТОМ…

Иван отстранился. Резко, поспешно.

— Живчик, не спрашивай, не отвечу. Не смогу. Такая каша в голове, не разобрать, что явь, а что привиделось.

И нервно вздохнул, переводя дыхание:

— Я… как во сне. До сих пор…

Он надолго замолчал, а затем махнул рукой, оставляя путаные воспоминания прошлому:

— Скажи, лучше, как ты перебрался через ту радиоактивную лужу?

Костя тут же напустился на товарища:

— А ты?!

Но видя укоризненный и одновременно просящий взгляд, тут же осекся.

— Я пытался пройти, честно. Почувствовал, что ты в опасности, и плюнул на Гейгера. Только вот летучие мыши отогнали от воды — их была тьма-тьмущая, никогда не видел за раз столько гадов! Долго гнались за мной… я все боялся выскочить обратно к Уробросу, но вместо этого свалился в какую-то яму и сколько-то провалялся в отключке. Сны всякие видел, будто ящерка вела меня за собой какими-то тайными тропами, сначала сквозь заброшенные малахитовые шахты, потом через пещеру с цветком из камня… Странные видения — будто и спишь, и не спишь сразу. Я, наверное, головой хорошо приложился, когда падал. А в себя пришел только здесь.

Костя приготовился к длительным расспросам, в которых насмешка будет идти рука об руку с подозрительным недоверием, но дозорный совсем не удивился странному рассказу, лишь уточнил:

— А ящерка с короной была?

— Что?!

— Нет, ничего… Пора выбираться, а наговориться еще успеем.

Друзья находились в небольшой прямоугольной комнате, тускло освещенной одной-единственной лампой, раскачивающейся под потолком на длинном проводе. На противоположной стене темнел провал выхода. Ваня осознал сразу, что это именно выход, — сюда они с Живчиком попали другим путем. Можно было поискать скрытые в камне выемки, замаскированные подвижные плиты или что-то в этом роде, вот только стоило ли?

Рядом с выходом обнаружился знакомый, плотно набитый всякой всячиной рюкзак Живчика, потерянный еще в туннелях Уробороса… «Прощай, Хозяйка… И спасибо за все» — мысль незримой птицей унеслась в глубину Уральских гор. Достигла она адресата? Хотелось верить, что да.

За дверью оказался узкий и извилистый коридор, окрещенный Костиком «кишкой». Однако петлять по нему пришлось недолго: один из затяжных дугообразных поворотов вывел ребят в несимметричный зал, сплошь состоящий из неправильных и грубых форм. Живчику показалось, что это пустошь в гранитной породе, — частично ее пол, стены и потолок обработаны человеком, но работа была недоделанной, брошенной на середине.

Посреди зала ничком лежал человек. Приблизившись, Костя понял: он мертв, причем очень и очень давно. Противогаз незнакомой марки, выглядящий весьма серьезно и дорого, лежал в стороне от трупа и не мог прикрыть наготы гладкого, потерявшего даже остатки кожи и волос черепа. Защитный костюм мертвеца — совершенно черный, гладкий, облегающий — Живчик также не смог опознать.

— Крутая штука, — пробурчал он себе под нос и без всякой брезгливости перевернул невесомое, превратившееся в скелет тело. Хотелось подробнее изучить загадочный «защитник», а заодно посмотреть жетон почившего сталкера.

В глаза сразу же бросился металлический кругляш на груди, на нем был изображен Кремль и выбиты две буквы: «И. М.»

— Ого! — громко закричал Живчик, будучи совершенно не в силах сдерживать нахлынувшие эмоции. И повторил еще несколько раз, судорожно дыша, открывая и закрывая рот, словно выброшенная на берег рыба: «Ого!»

— Да что там такое? — Иван потерял терпение и непонимающе уставился на круглый знак. И тут же осекся:

— Ни хрена себе…

Костя, наконец, перестал «огокать» и перешел на «не может быть». Игнат Москвич… вот где ты сложил свою буйну головушку… «Находка» пугала и обескураживала, ведь до этого самого момента оставалась надежда, что мифический герой перехитрил бледную старуху с косой и пережил Первую войну. Но по всему выходило, что даже таким людям не дано обмануть смерть… С другой стороны, возможность прикоснуться к легенде, пусть и навсегда ушедшей, завораживала. Вот лежит герой, наводивший ужас на всю Площадь Девятьсот пятого года, истребитель неисчислимого количества самых разнообразных монстров в человеческом и зверином обличьях. Его имя гремело по всему Метро, каждый мальчик мечтал вырасти таким же сильным и смелым, как Игнат, а девочки втайне грезили встретить на своем жизненном пути такого «рыцаря в черной химзащите».

Со сноровкой профессионального мародера Живчик обыскал останки, исследовал многочисленные карманы защитного костюма и вывалил их содержимое прямо на пол. Горочка получилась внушительная.

— Ванька, я никак понять не могу: костюм абсолютно цел, ни одной дырки! Череп и кости тоже в сохранности, ни переломов, ни трещин. Что же его погубило?!

«Месть Хозяйки — ничего не забывшей и не простившей», — вертелось у юноши на языке, но он сдержался и лишь неопределенно пожал плечами:

— Наверное, никто и никогда уже не узнает.

— Мы должны похоронить Игната, — убежденно произнес Костя. — Нельзя его просто так здесь бросить, не по-людски это! Конечно, погребать положено при всех регалиях, оружии и экипировке, но боюсь, в нашем случае так не получится, — продолжал он, обращаясь больше сам к себе, а может, пытаясь оправдаться — и перед Иваном и, опять-таки, перед собой. — У меня рука не поднимется закопать под землю его «защитник», автомат или пистолет, а уж дневник — и подавно!