Ноша - Татьяна Нелюбина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Как же он справлялся с сынком?!
– Вот так и справлялся… Друзья очень помогали. А когда сыну пять исполнилось, она вернулась, потребовала ребёнка себе. Но суд ей отказал. Ребёнок живёт с нами, каждые две недели видится с матерью.
– А малышка?
– Малышка живёт со своей матерью и каждые две недели видится с Биргером.
– Как?! – ахнули мы. – Так и она не…
– Да, – засмеялась Сюзен, – я получаюсь четвёртая.
– А мы думали, ты – её мама! Она от тебя не отходит.
– Я к ней тоже очень привязана.
– А вы с Биргером хотите детей?
– Конечно.
– Двух, – сказал Биргер.
К нам подошла Аня:
– Смотрите.
На фотографии, которую она сделала в парусной лодке, рядом с нашими лицами была маленькая радуга – три полосочки-дуги, тёмно-синяя, сине-голубая и голубая.
– Мне немного не по себе, – сказала Аня. – Не знаю, что это. Блики какие-то, я против солнца фотографировала.
– Это не блики, – сказал Ральф.
– А что? – мы покрылись мурашками.
– Юрген. Он был с нами на паруснике.
– Этой… маленькой радугой?
– Этой маленькой радугой.
– Ой, не надо, – сказала Вера и просмотрела свои фотографии. – Ничего нет, никакой радуги.
– Это зависит от того, – сказал Ральф, – кто фотографировал, кто воспринимал. Радуга есть у Ани.
Аня повторила, что снимала против солнца, поэтому рядом с нашими лицами такие голубые пятнышки.
Ира тут же заглянула в свой телефон:
– А я в темноте снимала, без солнечных бликов – наш стол, после ужина, когда все ушли. Видите?
Мы посмотрели. Над столом была маленькая голубая радуга.
– Это душа, – сказал Ральф, – это её особая энергия.
– Это мистика, – сказала Вера.
– Завтра, – сказала Ира, – сороковой день.
– То есть?.. – мы уставились на неё, огляделись. То есть получается, что, по русскому обычаю, душа Юргена пока с нами, а завтра она нас покинет?
Ира заглянула в википедию, нашла «сороковины»:
– Душа умершего пребывает на земле, возвращается в свой дом, витает вокруг могилы (над морем), посещает места, в которых бывал умерший, ходит по мытарствам, а в сороковой день окончательно покидает землю.
Мы оцепенели.
Ральф вывел нас из ступора:
– Юрген не был верующим, но мы пойдём завтра в церковь.
Все согласились.
А я-то годами гадала, как душа выглядит? Как человек, в котором живёт? Или как птица? А душа – маленькая сине-голубая радуга из трёх полосок.
Ральф вычитал, что здешняя церковь Марии была в своё время самой высокой в мире.
Церковь была открыта. Мы закинули головы – высоко наверху парил свод, высоко-высоко. Поставили свечку. Помолились кто как умел. Увидели за алтарём картину «Морское погребение».
На палубе – двенадцать человек. Мы сосчитали, да двенадцать. Мы думали, двенадцать, потому что рыбачья лодка вмещает двенадцать. Но на картине был изображён большой корабль. Почему же двенадцать?
Двенадцать апостолов?
– Двенадцать человек, – объяснил Биргер, – свидетельствуют, что умерший, действительно умер, чтобы, не дай бог, не похоронили живого.
Мы вышли.
Биргер показал нам средневековый дом, который всегда открыт для посетителей. Этот дом, построенный как складские помещения, был полной руиной, и один энтузиаст за последние 30 лет его восстановил – сам, своими руками.
Дом представлял собой одно высокое помещение этажей на четыре этажа, а справа, на подиуме, этот энтузиаст устроил свою квартиру.
В доме были собраны и аккуратно разложены старинные кирпичи, балки, кувшины, черепица, скатерти, полотенца, подсвечники.
В маленьком саду мы увидели кости животных, на ограде – черепа косули, оленя, кабана, свиньи, то есть хряка с гигантскими клыками. Я не знала, что у хряка такие клыки. Их, оказывается, выдирают.
– А сейчас зайдём к нам, – сказал Биргер. – Мы с Сюзен, не собирались покупать жильё. Гуляли однажды, увидели пустующий дом, узнали, что он продаётся, сделали вид, что хотим его купить.
– И?
– И купили.
И три года уже в нём работают – не покладая рук. Три года живут на стройке. Есть кухня, спальня, детская комната, а всё остальное – в стадии медленного становления.
Сложная планировка средневекового дома с балками, низкими потолками, внезапными лесенками открывала сказочные возможности для внутреннего убранства. Где-то стоял «трон» у буржуйки, где-то было спрятано необычайное ложе с подсвечниками, где-то красовался буфет, втиснутый в проём бывшей двери, а вместо слухового окошка вставлена фотография Юргена в старинной раме.
Во внутреннем дворе был ещё один дом.
– Тоже ваш?
– Тоже наш. В нём, мы думали, будут жить Юрген и Аня. – Биргер развёл руками тем неповторимым жестом, каким разводил руки Юрген.
– Мой дедушка, – пояснила дочка, – и моя бабушка.
Мы посмотрели на Аню.
Трудно было представить Аню бабушкой, но ещё трудней, что дедушки больше нет.
Всё случилось так внезапно.
А перед глазами стояла только одна картина: как мы в первый раз увидели их вдвоём – Юргена и Аню. Он хотел нас познакомить.
Мы ждали на улице. Холодно было, дождь шёл, мы в кафе хотели встретиться. И вот они появились – высокие, статные, красивые, счастливые.
Кришан вспомнил, что Юрген любил русское застолье – когда вся компания сидит за одним столом, все видят глаза друг друга, и все ведут общую беседу.
И правда! А я совсем забыла об этом. Как-то само собой получалось – усаживались на кухне, пили чай, разговаривали… Видели глаза друг друга и больше никогда не увидим.
Рассказ Веры
А мне больничный продлили. Лафа.
Сижу перед телевизором, с программами поигрываю, по одной говорят: «Восстание мещан». Мне интересно стало, хоть я и не мещанка. Там мужики сидят, одни – оторви да выбрось, с другими бы я ничего, согласилась. Один такой свою мысль развивает:
– Они любят делать шопинг.
Я тоже люблю, хоть и не мещанка, но сижу, внимательней слушаю. Правда, не понимаю, зачем по телевизору говорить, а по телевизору играть надо, фильмы показывать, концерты, спектакли, а говорильню пусть по радио передают, которое я так и так никогда не включаю. По телефону все новости узнаю. От друзей. От сестры и племянника.
С сеструхой мы цапаемся, а у племяша я в друганах. Девятнадцатого выборы были… сколько же это лет назад? Я ездила в Питер проветриться, племяш и рассказывает:
– Друг спросил: «Хочешь заработать три тысячи рублей?» Я говорю, что хочу.
– Ещё бы! – Это я ему говорю.
– Мы пришли на избирательный участок, поставили свои крестики вместо тех, кто голосовать не пришёл…
– Деньги вам дали? – Это я у него спрашиваю.
– Дали и…
– Молодец ты у меня! – Я от гордости за племяша просто лопаюсь.
– …в бюллетенях крестики ставили чернилами, которые потом исчезали, и новые крестики уже нормальными чернилами ставили – за Единую Россию.
По телевизору нам ничего такого не показывали, может,
