Ничего не говори. Северная Ирландия: Смута, закулисье, «голоса из могил» - Патрик Радден Киф
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В это время Ри снова начал работать с драматургом Брайаном Фрилом, в пьесе которого он играл в ночь перед взрывами в Лондоне. В 1980 они вместе основали новую театральную компанию – «Филд Дэй». Первый выход труппы на сцену был ознаменован мировой премьерой пьесы «Переводы», претендующей на то, чтобы стать шедевром Фрила. Действие происходит в провинции Донегал, куда прибывает Британская армия; военные должны идентифицировать все ирландские названия местности, а затем перевести каждое из них на английский язык или заменить английским же фонетическим эквивалентом. Пьеса начинается в Дерри, в Гильдхолле. Само здание мыслилось как оплот юнионизма и потому часто подвергалось атакам со стороны ИРА. В день премьеры некоторые части фасада еще были в строительных лесах, так как рабочие не закончили ремонт повреждений, полученных в ходе нападений. А потому в самом выборе здания содержался некий намек, но было в этом и что-то обнадеживающее.
Фрил и Ри решили, что их новая театральная группа будет выпускать по одной пьесе в год и ездить с гастролями по Ирландии. Компания собрала великолепный ансамбль участников и горячих сторонников, среди которых были поэты Шеймас Дин[75] и Шеймас Хини[76]. Политика стала щекотливой темой для «Филд Дэй». Фрил вырос в католической семье, и некоторые обозреватели считали его компанию националистской; один критик называл «Филд Дэй» «культурным крылом Провос». Но, несмотря на то что в пьесах, которые ставил театр, часто содержалось немало политических моментов, политика в них присутствовала лишь косвенно, а Ри упрямо отказывался склоняться к какой-либо определенной идеологии. «Работа «Филд Дэй» являлась политическим актом в самом широком смысле этого слова», – говорил он. По словам Ри, часть замысла компании состояла в следующем: если все в Ирландии услышат одну и ту же историю по обеим сторонам границы разделенной страны, то это может способствовать возникновению связующего эффекта. Правление состояло из трех католиков и трех протестантов («все бывшие», как заметил кто-то из них). Но юнионистов среди них не было.
На практике дело выглядело так: Ри ежегодно проводил пять месяцев в дороге, на гастролях. И Долорс Прайс, будучи его женой, часто ездила с ним. Прайс помогала с книгами, с корреспонденцией для компании, рассчитывала маршруты, платила за газ, отгоняла машину в гараж (она называла ее «госпиталь на колесах»). Они колесили по острову – то на север, то на юг, посещая те уголки Ирландии, которые уже 30 лет не видели профессиональных театров. В некоторых сельских районах вдруг останавливались тракторы, из кабины выпрыгивали фермеры и бежали к сцене, чтобы посмотреть спектакль.
И все же карьера влекла Ри в Лондон, что создавало явные проблемы в отношениях: с формальной точки зрения Прайс, даже живя в Дублине и путешествуя с «Филд Дэй» по Ирландии, нарушала условия своего освобождения. Сразу после свадьбы Ри и Долорс в Англии начали ходить слухи, будто она собирается поехать с ним в Лондон на премьеру нового фильма. Британские таблоиды забили тревогу: проявит ли печально известная террористка безрассудство и посетит ли тот самый город, где устраивала взрывы? В результате Прайс не отважилась на это путешествие; она снова обратилась к британскому правительству с просьбой отменить требование проживания в одном месте или хотя бы позволить ей посещать мужа в Англии.
Она была осторожна и отправляла эти письменные просьбы из семейного дома Прайсов в Белфасте. Но власти узнали о нарушении ею условий освобождения и о ее постоянном проживании в Дублине. Когда письма попали к Тэтчер, которая всегда считала Прайс опытным манипулятором, она написала своим подчиненным: «Я думаю, с нами все время играют. Нам следует проявить твердость».
Прайс уже имела опыт противостояния Тэтчер и одолела ее, а потому она снова попыталась пойти на уловку. В мае 1985 года полицейский в Фолкстоуне, городке на юго-востоке Англии, отделенном от Франции Ла-Маншем, остановил машину. Внутри сидели Стивен Ри и Долорс Прайс. Он спросил их, где они проживают, и они назвали лондонский адрес. Пара расположилась в квартире на Мейда Вейл, за углом от студии BBC, всего лишь в нескольких милях от Олд Бейли.
Для Тэтчер возвращение Прайс в Лондон являлось прямым нарушением условий освобождения; Долорс словно дразнила ее. После случая в Фолкстоуне министр по делам Северной Ирландии рекомендовал правительству изменить условия освобождения Прайс, признать тот факт, что она уже в Англии, и просто позволить ей остаться здесь. Но Тэтчер это не устраивало. В ноябре ее помощник доложил, что Прайс, «все еще живет с мужем на Мэйда Вейл». Он отмечал, что если ее снова лишить свободы, то это вызовет «немедленную реакцию протеста» среди католиков в Северной Ирландии. Кроме того, он высказывал предположение, что если они все же бросят Прайс опять в тюрьму, то та, возможно, прекратит есть, и они вернутся к тому, с чего начали. Помощник понимал: хотя теоретически пара может жить в Северной Ирландии, «известному актеру трудно заниматься там своей профессией». Казалась, существовал лишь один вариант – изменить Долорс условия освобождения. В отчете Особой службы подчеркивалось, что «в настоящее время нет никаких реальных оснований полагать, что она представляет угрозу для Британии». Но Тэтчер не могла изменить условия. На самом деле ей было бы легче позволить Прайс презирать правила и просто сделать вид, что правительству ничего не известно. Премьер-министру почти буквально выкручивали руки.
Некоторые чиновники высказывали беспокойство относительно того, что «ненормальная ситуация» с супругами «может привести к критике со стороны публики, как только той станет известен сей факт». Но Тэтчер стояла на своем. «Я не думаю, что мы должны позволять миссис Ри жить здесь, – писала она. – Ее следует перевезти в Северную Ирландию – согласно условиям; а если она и ее муж имеют на то желание, то пусть вместе живут в Северной Ирландии». В приступе буйно разросшейся несговорчивости она добавила: «Если бы она все еще жила в Англии, то уже была бы в
