Янка Дягилева. Жизнь и творчество самой известной представительницы женского рок-андеграунда - Кристина Пауэр

знаю, чего там… Оригинальность её творчества… Попала в нужное время в нужное русло. Я не знаю, как ответить на этот вопрос. Окружение, конечно, скорее всего, потому что у неё это всё началось, её творчество, с того момента, когда она училась в Институте водного транспорта. Но меня не было тогда – я жила в другом городе, поэтому там уже она с Анжелкой, с моей сестрой, дружила. Анжелка даже ходила в её институт – она там выступала, концерты там они какие-то давали, какой-то кружок музыкальный. Это я уж ничего не знаю. У неё оттуда и началось её творчество. Она несколько лет училась, года три, по-моему, в водном институте. А потом у неё всё закрутилось-завертелось, начались квартирники, сходняки, панки и так далее.

– Стали ли образы из творчества Дягилевой для вас чем-то символичным?

– Нет. Никаких образов. И творчества я её не понимаю. Извините, конечно, но мне оно не нравится. Хоть и Янку я любила и до сих пор люблю. Меня, помню, Ольга, моя племянница, пыталась к музыке Янки привлечь. Она же всё раскручивала тогда её творчество. Вот она мне в Питере магнитик купила с Янкиной фотографией. Главное – в Питере, как ни странно. Мне привезла подарок, вот он у меня висит, этот магнитик. Сколько лет уже.

– Знаете ли вы какие-то интересные факты, может быть комические или мистические истории, связанные с Янкой?

– Ну конечно. Вот я помню, она у меня свидетелем на свадьбе была [улыбается]. Потому что мне ближе подруги не было, ещё раз повторяюсь, поэтому, естественно, кому быть свидетелем на свадьбе? Только Янке, естественно, кому ещё-то? И вот она приехала на свадьбу, и там все нормально было. Это в каком году-то было, не помню… В восемьдесят четвертом, по-моему, году. Свадьба у меня была. Ну и всё. Сидим гуляем – всё нормально. А потом раз! Янка исчезает – мы спохватились! Мистика произошла. Нет Янки. Мы ходили, короче, вместо того, что там люди должны делать обычно на свадьбе, вся толпа пошла искать Янку. А так как она в Омск приезжала, в другой город, а у неё там же местность вся незнакомая, она же не знает вообще ничего, тем более там жили в Амурском поселке, частный сектор такой огромный-преогромный, она могла где угодно потеряться, заблудиться и так далее. Телефонов тогда не было, ничего не было – никакой связи. И вот пришлось нам группами разбиваться. Ходили и кричали по этой огромной деревне всю ночь: «Янка! Янка!» [смеётся] И так до утра, а её всё нету и нету. Всё, думаем… Ну надо же… А там же и билеты куплены были туда-обратно на поезд – у меня приезжали родители, сестра, Янка. Все вместе туда и обратно. Надо было вечером уже уезжать, а её нету и нету. И вот она где-то к обеду припёрлась вся помятая [смеётся]. Короче, она там то ли со свидетелем куда-то ушла и загуляла, короче, никого не предупредила. Просто пошла погулять, и он её потом обратно привёл. Такая вот история была – то есть выкинула номер она на свадьбе на моей. Такое не забудешь никогда: как мы ходили её искали тогда чуть ли не с факелами [смеётся].

А ещё был такой случай, помню, мистический перед смертью где-то… за месяц, что ли… Примерно так, может быть, и даже меньше… Она как чувствовала или, может быть, готовилась. До сих пор же остается неизвестным, как она с 8 на 9 мая на своей даче-то утонула, сама, что ли, утопилась или её кто-то утопил. Столько про это было сказано, вплоть до того, что камень на шее у неё был… Короче, неизвестно, что и как там было. Но такое впечатление, что она ходила по всем нашим общим знакомым и прощалась перед смертью. Пришла к одной, к другой, к пятому, к десятому. И вот. А меня не было. Я в Омске жила. Мне сестра рассказывает, что вот она пришла, а у сестры тогда дочка родилась, она уже, по-моему, ходила, где-то полтора-два годика было дочери. Ну, вот где-то прямо перед смертью как раз. Пришла попрощаться. Вот прям прощалась как будто. Вот. И наставления давала. Оля, племяшка моя, которая видела последний раз Янку в своей жизни, она, конечно, ничего не помнит. И вот она говорила, что ты будешь музыкантом, будешь петь, как я, и так далее, и тому подобное. Что-то прямо такое, но я не помню, как точно, дословно. Столько лет прошло. Тем более что я там не присутствовала, но это было. Поэтому у неё, скорее всего, запланирована была эта смерть. Как ни страшно это звучит.

Когда нам было по двенадцать лет, пошли мы с Яной в «Дом мод», который находился на Красном проспекте напротив нашей школы № 42 (сейчас первая гимназия). В «Доме мод» был отбор девочек для демонстрации детской одежды. Об этом мы узнали из объявления, которое висело прямо на здании. Там какой-то жёсткий отбор был, но мы рискнули и пошли. Янка настояла: я-то трусиха была, а она была пофигистка. Пришли туда. Нас там крутили-вертели-измеряли: и рост, и вес, и объемы всякие. И в итоге после этих круговертей долгих вынесли приговор, что мы должны подправить осанку, потому что раньше проблема была у всех детей из-за ношения портфеля в одной руке (рюкзаков-то не носили): как правило, одно плечо было выше другого. Сказали, что у Янки сколиоз, у меня одно плечо тоже ниже другого (или выше – какая разница [смеётся]). Ну и направили нас на ЛФК. Помню, в школу мы ходили. У нас там лечебная физкультура была. Мы прошли этот весь курс с Янкой – так горели желанием. Но набор был только в следующем году, и мы решили не идти больше туда, потому что подумали, что это всё-таки бесполезно уже, ну, или, может, повзрослели, переросли это желание. Вот такой момент был. А так ходили бы такие модные – демонстрировали детскую одежду. Раньше ж в магазинах было всё «сельпо» – все ходили как из инкубатора, в одном и том же. А так мы думали, какими мы будем звёздами по подиуму ходить. Такая история была.

А ещё мы с ней в седьмом классе походили немного (она там немножко совсем, я где-то полгода) на современные танцы в Дом офицеров. То есть пробовали себя везде запихивать.

Помню, когда меня переводили в спортивную школу, тренер сказал, что, если я хочу дальше оставаться в