Вместе. Синдром Керчепина - Awelina
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Она виновато отвела глаза, долго молчала, словно обследуя сказанное мной (явно неприятно поразившее ее) со всех сторон, определяясь со своей позицией, поджимала губы.
— Я не стану спрашивать, как ты догадалась о синдроме, — пояснила наконец. — Что о моем позднем, вернее, раннем визите сюда, то тут не моя заслуга. Данир узнал, отследил твой сирс. Ты почти полтора часа блуждала по всей уне, потом долгое время оставалась в какой-то непонятной точке между корпусами, видимо, в санблоке, потом отправилась в медблок. Он понял, что что-то случилось с тобой. Что-то серьезное. Его ты видеть не захотела, он опасался давить, пока ты в неясном состоянии, и попросил меня поговорить с тобой.
Она разглаживала плед, прикрывавший мои ноги, пока подбирала слова, а я в оцепенении наблюдала за ней. Никогда не видела ее такой потерянной, неуверенной. И искренней, настоящей.
— Я виновата перед тобой, — продолжила Лейда. — Нужно было сразу сказать, как только увидела результаты исследований, ты в праве была решать здесь. Но…
Вдруг прервавшись, она встала, прошлась по комнате, видимо, принимая очередное решение, а затем вновь опустилась у меня в ногах.
— Мия, ты в курсе, что я три года была куратором Данира? С его четырнадцати до семнадцати.
— Да, — кивнула. Он как-то показал мне это, а потом еще и рассказал. Лейда Чен тогда была для него не просто куратором, а наставником. Второй матерью.
— Только мне было открыто чуть больше, чем куратору, потому что я не посторонний человек. Тебе известно, что я его родственница? Внебрачная дочь его двоюродного деда.
Я ошеломленно округлила глаза:
— Нет, он мне это не показывал… — и умолкла испуганно, осознав, что проговорилась.
Лейда ободряюще улыбнулась.
— Я знаю, что у вас уже было слияние. И не одно. Собственно, благодаря ему вы справились в тот день…
Я нервно помассировала висок, а женщина не стала продолжать тему.
— Да, давай не будем отвлекаться, — она сняла невидимую соринку со своих удивительных брюк. — В общем, информация о моем происхождении хранится внутри семьи и ее пределы не покинет. Что касается Данира и… синдрома… — Лейда глубоко вдохнула и выдохнула, замолчала на секунду-другую.
— В то время, когда его курировала, уже тогда его способности были выше средних и стремительно развивались. Но не это меня настораживало. Пугал его характер и наклонности, и обстоятельства рождения, воспитания к ним имели косвенное отношение. А еще маниакальная преданность цели, зацикленность на ней и абсолютное равнодушие к любым препятствиям на пути к ее достижению. Все это могло и может помешать ему в карьере. Более того, возможно, приведет к краху… Сильный дар ломает, калечит носителя. При нем нужна поддержка, которую Данир никогда не принимал, у него гипертрофированное чувство превосходства над окружающими. Поэтому требовалось нечто… Некто особенный…
— Заслонка, — съехидничала беззлобно я.
— Это грубое определение. Но, кажется, точное…
Прищурившись, я сверлила растерянное лицо керы Чен взглядом. Она не сказала мне ничего нового, все это и сама знала благодаря и слияниям и сопоставлению фактов. А признать у меня синдром Керчепина — значит бросить тень и подставить Иоданира Тэппа. В таком случае лучше смолчать и замести мусор под ковер. Но невольное уважение заслуживало то, что сейчас ди-психолог «Пикса три» открыта, говорит правду и считает себя неправой. Невероятная, бредовая сказка… Может, я все еще под действием препаратов?
— Мия, я готова помочь тебе, — придвинувшись, она мягко обхватила мою ладонь. — Если ты хочешь, мы можем с сегодняшнего дня начать терапию. Но ты должна осознавать последствия. Во-первых, это длительный процесс, который, полагаю, сильно изменит тебя, допускаю, что потребуется и чистка памяти. Во-вторых, ты потеряешь часть своих привилегий, вернешься на поток альтернативщиков и получишь не очень приятную метку в личное дело. И в третьих…
Кажется, у нее перехватило горло.
— Я больше никогда не увижу Нира, — закончила я за Лейду через мгновение.
Та кивнула, затем нервно стиснула пальцы.
— Мия. — В светлых глазах плескался страх, практически сверхъестественный ужас. Я напряглась. — Ты же понимаешь, — Лейда, побледнев, шептала, — что он никогда не отпустит тебя? Он не расстается с тем, что посчитал частью себя. А тебя… уже давно посчитал…
Понимаю это, кера Чен. И… уже принимаю. Поздно бояться. И разговор этот тоже поздно состоялся. Мною хотели уравновесить опасного ди-бойца, вот только привычно проигнорировали, что сдерживающее средство и само может пострадать.
Настала моя очередь по-матерински улыбнуться Лейде и погладить ее напряженно стиснутые прохладные руки.
— Все в порядке, кера Чен. Все в полном порядке, не переживайте.
— Ты уже что-то решила?
На самом деле уже давно решила. В тот момент, когда засыпала, ощущая, как действует инъекция. Ответ легко пришел, словно тихо спланировал в голову откуда-то сверху.
— Решила, — коротко кивнула. — Скажите, Лейда, а вы бы отказались от того, что делает вас лучше? Что делает все вокруг лучше? Что является единственным источником света в кромешной тьме? Согревает, уничтожает одиночество? Что заставляет каждое утро просыпаться, радоваться новому дню и верить, что все можно изменить?
Она посмотрела на меня недоуменно, недоверчиво, медленно ответила:
— Наверное, нет…
— И я — нет. Не готова. И не буду. Кроме синдрома и Иоданира, у меня нет ничего. И это не он, а я не отпущу его.
Женщина долго смотрела на меня застывшими глазами, с непонятным выражением лица, а после, вымучив улыбку, с силой сжала мои пальцы.
Она получила свой долго лелеемый феномен — аппликатов, но сейчас, похоже, не представляла, что с ним делать. Как знать, возможно, подкованный ди-психолог разобралась, что на самом деле он настолько же уродлив и черен, насколько прекрасен и грандиозен.
Через год или два спрошу ее об этом… Если встретимся.
… Мы проговорили с Лейдой больше часа, затем ко мне явилась медик и, осмотрев, разрешила надеть сирс, проверила данные из него. В итоге мне позволили покинуть постель. Но из медблока так просто не ушла. Вялость и мой анемичный вид с темными кругами под глазами специалисту не понравились. Вколов тонизирующее и велев сегодня отказаться от физических нагрузок, она с опаской отпустила меня.
В комнате меня ждало сообщение от Тэппа. Когда активировала планшет, увидела огромными буквами: «Никогда больше не смей скрывать что-то от меня». Короткое предложение дышало такой яростью и угрозой, что, похолодев, поспешила смахнуть его и убрать девайс подальше.
К коже будто пристыло все пережитое: ужас, шок, крушение прежних представлений, дурнота и липкая больничная забота, поэтому
