2000 № 9 - Журнал "Если"

Взглянув со стороны третьей, мы видим фантастический роман: тут тебе и путешествие по реке времени задом наперед, от энкаведешных заслонов на шлюзах судоходных каналов до пристреленного птеродактиля, скормленного судовым коком на обед членам команды. Из прошлого выглянет олигарх Березовский, манипулирующий массовым сознанием в особо крупных размерах...

В книге много и откровенных дифирамбов милитаризму, спецслужбам и в особенности - флоту, здравицы в честь которого произносятся на каждой странице. Неисправимой романтикой веет от этого р-р-революци-онного боевика.

С десятой стороны, это - очередной трактат на тему "как нам дальше жить", лишь для большей доходчивости преподанный в форме веселого и очень смешного романа. Вся судебно-правовая реформа легко сводится к долгожданному тезису о свободной продаже оружия, "поскольку народ несет священную обязанность в любой момент и по своему усмотрению устанавливать тот общественный строй и свободно избирать то правительство, которые необходимы для блага отечества". В начале своей писательской карьеры Михаил Веллер говорил, что хотел бы "выпустить такую книгу, чтоб все рассказы в ней были разные". Теперь же он написал целый роман, в котором каждый читатель способен найти то, что ему надобно.

Поэтому-то я и не стал раскрывать все грани этого произведения.

Сергей Соболев

Сергей ЩЕГЛОВ. ДИПЛОМАТ ОСОБОГО НАЗНАЧЕНИЯ. Могква - СП6: АСТ - Terra Fantastica, 2000. - 400 с. (Серия «Звездный лабиринт»). 10 000 экз.

Книга Сергея Щеглова представляет собой сборник из четырех повестей, объединенных фигурой главного героя - космического дипломата Олега Соловьева. Судя по заявлению самого автора, некоторые из них были написаны давным-давно, еще в советское время. Новинкой является лишь последняя повесть - "Ключ". Все они - воплощение наивной, цветущей и любующейся собой вторичности;

Буквально на каждом шагу вылавливаются сюжетные и ситуационные кусочки из произведений классической фантастики. Первая из повестей не что иное, как фантазия на тему "дона Руматы", только неуязвимого. Этот "дон Румата" не мучается всяческой философией, ему не страшно и не больно. И читатель вместе с ним не опасается, что действие закончится печально.

Профессия Олега Соловьева в одной из повестей названа "препаратор", т.е. человек, который... нет, не препарирует, а подготавливает цивилизацию к контакту с космическим Содружеством и последующему включению в него. Препаратор отличается от прогрессора личной незамысловатостью и заранее заданной непобедимостью.

От повести к повести нарастает роль психических возможностей препаратора (почему не провизора или прозектора?), и на мотивы "Трудно быть богом" постепенно наслаивается густой "Обмен разумов" Р.Шекли. Впрочем, в "Ключе" вновь видна попытка откорректировать Стругацких в сторону "Чапай не потонул". Человеческая цивилизация оказывается лишь ступенью для появления неких творцов - существ, способных из утлой Действительности выкроить сверкающую Реальность (термины авторские), то есть модификации люденов. Но у Щеглова главный люден - все тот же Олег Соловьев - не желает бросить людей на погибель и принимается спасать мир. А что? Можно и из Эдгара По сделать Мурзилку.

Дмитрий Володихин

НАШИ В КОСМОСЕ (Сборник юмористической фантастики) Москва; ЭКСМО-Пресс, 2000. - 480 с. (Серия "Абсолютное оружие). 10 000 экз.

Любой коллективный сборник уже в силу все еще сохраняющегося дефицита на подобную книжную продукцию автоматически претендует на статус хоть и небольшого, но события в мире литературы. Двадцать пять юмористических произведений о "нашем" Космосе двенадцати авторов наглядно демонстрируют, что отечественные фантасты не разучились писать смешно и остроумно.

Жанр большинства произведений сборника можно определить как научно-фантастический анекдот. Таков цикл развеселых новелл Даниэля Клугера о космическом "пофигисте" и балагуре штурмане Кошкине, явно навеянный другим циклом - про инспектора Бел Амо-ра Бориса Штерна, рассказы о котором также представлены в книге (хотя справедливо вспомнить и серию Роберта Шекли про Арнольда и Грегора). Таковы рассказы Анта Скаландиса о "расейском" космопро-ходчике Касьяне Пролеткине, "космические" байки о фулетчиках Александра Етоева "Наши в космосе" и две новеллы Станислава Гимадеева. Близка к жанру анекдота и хорошо известная "гуслярская" повесть Кира. Булычева "Нужна свободная планета". А вот эротические экзерсисы Анта Скаландиса "Здравия желаем, товарищ Эрот!" и Павла Кузьменко "Заре навстречу" хотя местами и смешны, но изрядно отдают фельетонным душком раннего постперестроечья. Приятно удивил Александр Громов, чей рассказ "Идеальная кандидатура" продемонстрировал незнакомую сторону дарования этого писателя - юмористическую. Вошли в книгу и рассказы таких сильных авторов, как Андрей Саломатов ("Праздник зачатия") и Владимира Хлумова ("Кулповский меморандум"), своеобразно трактующих тему Контакта и место земной цивилизации в разношерстной космической семье. Хотелось бы упомянуть и "комедийную альтернативку" Михаила Тырина "Истукан", знакомую нашим читателям по публикации в "Если" (1998, № 6); в сборнике автор представил расширенный вариант повести о "коммерческом" путешествии русского купца по планетам.

Даниил Измайловский

Марина и Сергей ДЯЧЕНКО. АРМАГЕД-ДОМ. Москва: ОЛМА-ПРЕСС; 2000. - 415 с. (Серия "Иные миры"). 6000 экз.

Это печальная книга. Пожалуй, самая печальная из всего написанного авторами. Но и очень правдивая, несмотря на весь фантастический антураж.

...В этом мире каждые двадцать лет происходит глобальная катастрофа. Льется с неба огненный дождь, выползают из моря чудовища, извергаются вулканы... Людей спасает лишь появление таинственных Ворот, войдя в которые, можно переждать апокалипсис. Спасаются, увы, не все - Ворот немного, да и те открываются лишь на несколько часов. Выжившие восстанавливают разрушенное. Никакой прогресс невозможен, и так тянется больше тысячи лет. Чьих это рук дело, неизвестно. То ли гнев Божий, то ли космические пришельцы проводят загадочную селекцию человечества, или же разыгрались таинственные силы природы...

Трагичность этого мира вплетена в трагическую судьбу Лиды Сотовой. Девчонка в начале романа, дряхлая старуха в конце, она пытается найти во всем происходящем смысл, ответ на вопрос: за что? Кидаясь то в науку, то в политику, переживая одну личную драму за другой, падая и возносясь, Лида не может, подобно большинству, смириться с реальностью и в то же время бессильна не только ее изменить,.но и просто понять.

Авторы, признанные мастера по созданию психологической достоверности, в этом романе добились большего. Лида лишь поначалу напоминает романтических девушек из "Ведьминого века", "Пещеры", "Ритуала". Взрослея, она меняется, ее психологический портрет становится все более глубоким, неоднозначным... Впрочем, в такой черно-белой системе координат вообще никого из героев "Армагед-дома" нельзя оценивать. Они ведь не винтики сложной социально-этической конструкции, а живые люди, не укладывающиеся в ими же придуманные схемы.

Они безнадежно бьются над разгадкой своего жестокого бытия. Чаще всего впустую гонятся за миражом, но все же им удается ухватить краешек ответа - и тогда апокалипсис отменяется. Надолго ли - никто не знает, в том числе и авторы.

Виталий Каплан

КРИТИКА

Евгений ХАРИТОНОВ.  БЕГ ПО КРУГУ (Субъективные мысли вокруг и около)

Журнал продолжает дискуссию, начатую статьями Э.Геворкяна («Если» № 2, 2000 г.) и А.Ройфе («Если» № 3), о проблемах современной фантастики и ее месте в общем литературном процессе.

Однажды автор этих заметок предложил одному уважаемому толстому литературному журналу опубликовать перевод новеллы талантливого зарубежного автора. Новелла была фантастическая. Но процент собственно фантастики был в ней настолько мал, а качественной литературы - настолько высок, что я и не сомневался: рассказ как раз для этого журнала. Но мои иллюзии в прах разрушил редактор отдела прозы. Его резолюция сражала наповал уже замысловатостью формулировки: «Да, это действительно хорошая проза... Но ведь это фантастика, а ее мы не печатаем». Блестящая в своем роде реплика - с двойным дном. Мечта лингвиста-структуралиста! Она бы понравилась покойному Ю.М.Лотману. Но и пугающе-на-стораживающая одновременно, ведь в ней озвучена оппозиция «проза» - «фантастика». Если вы полагаете, что подобный случай единичен, то сильно заблуждаетесь.

Столь замысловатые отношения между литературным истеблишментом и цехом фантастов характерны для последних лет (хотя уходят своими корнями еще в середину XIX века, когда апологеты реализма обрушивались гневными отповедями на любые попытки Одоевского, Тургенева или Достоевского преодолеть границы творческого кредо, взглянуть на жизнь с оборотной ее стороны). Деление на «своих» и «чужих» по жанрово-цеховому признаку - сегодня печальная реальность. И все заметнее стремление некоторых фантастов перейти в разряд «своих», отмежеваться от «низкого» жанра. Иногда доходит до оскорбительного абсурда. Вот вам еще одна симптоматичная фразочка: «Пишу прозу, фантастику, стихи», - сообщает о себе писатель Любовь Романчук на страницах сборника «Чего хочет женщина» (1993). Опять же четкая позиция: фантастика как бы невзначай выведена за пределы прозаических жанров.