Шатер отверженных - Марина Леонидовна Ясинская

Кирюша поднялся из-за стола и вышел из кухни. А в дверях сказал себе под нос:

– А еще моя сестра никогда не называла меня Кириллом.

* * *

Когда на горизонте показались приземистые силуэты окраины Верходновска, Кристина начала всерьез опасаться за то, что сердце вот-вот выпрыгнет у нее из груди. Во всяком случае, на ребрах изнутри точно останутся синяки – с такой силой оно билось!

Самое интересное, что открывшийся вид Кристина не узнавала; они почти никогда не выезжали за город, так что панорама Верходновска на горизонте вовсе не была для нее привычной. Но она знала, что это ее родной город, и этого знания хватало, чтобы заставлять все нутро скручиваться в тугой узел.

Кристина так волновалась, что почти не обращала внимания на то, какие перемены происходили совсем рядом. А перемены, пусть и невидимые, были значительными.

Настроение Рионы стало совершенно другим, теперь бывшая танцовщица выглядела спокойной, расслабленной и даже какой-то легкой. Можно было даже сказать, что она казалась счастливой, хотя, пожалуй, это уже перебор – в «Колизионе» не было счастливых людей. А еще Риона упорно тренировалась жонглировать самыми разными предметами. В ход шли шарики, мячики, тарелки и булавы, но ни с чем у нее не выходило так ловко, как с лампочками. Однако Риона упорно продолжала пробовать, уж очень ей не хотелось признавать, что ее новый дар жонглирования завязан на Вите.

Насколько улучшилось настроение Рионы, настолько оно ухудшилось у Джады. Травма, которую та получила во время выступлений, оказалась серьезнее, чем это выглядело на первый взгляд. Джада делала растяжку каждую свободную минуту, пытаясь наработать потерянное. Со стороны казалось, что у нее все получается, но гимнастка оставалась недовольна. И, видимо, винила во всем Кристину – неприязнь Джады словно вышла на новый уровень! Она стала все чаще бросать злые взгляды и комментарии, демонстративно игнорировала Кристину, но при этом исподтишка постоянно наблюдала за ней с каким-то непонятным напряжением в глазах, словно в любой момент ждала от нее какой-то пакости.

Кристина, конечно, все видела – но будто лишь краем сознания. Чем ближе они подъезжали к ее родному городу, тем меньше все это имело для нее значение. Потом она разберется с ненавистью Джады. Но не сейчас.

«Вот я и вернулась, – повторяла Кристина про себя, когда за окнами потянулись унылые складские постройки окраин, а впереди уже показались знакомые жилые высотки и приземистые коробки магазинов. – Вот я и вернулась… Правда, совсем не таким я представляла свое возвращение».

Казалось, с тех пор как она уехала, прошло не несколько недель, а целые годы! Разумом Кристина понимала, что городок совершенно не изменился, но сейчас она смотрела на него новым взглядом, и он казался совершенно другим. И это лишь сильнее напоминало ей о том, как, должно быть, сильно изменилась она сама.

«Колизион» остановился у того же самого стадиона, где давал представление в прошлый раз. Яркий автокараван припарковался вдоль обочины, и у Кристины закружилась голова, когда воспоминания прошлого наложились на настоящее. Она словно стояла там, поодаль, держа Кирюшу за руку, и смотрела на разноцветную колонну машин с затаенной тоской и страстным желанием прикоснуться к чудесной жизни, которая вырвет ее из болота ее будней, – и одновременно сидела в одном из ярких трейлеров и смотрела из окна на ту самую некогда унылую и скучную жизнь, от которой когда-то ей так хотелось убежать, и сердце сжималось.

Когда автокараван остановился и двери трейлера открылись, Кристина первой вылетела на улицу – и понеслась туда, где почти видела призрачную себя несколько-недельной давности. Казалось, что стоит добежать до нее и слиться с невидимым силуэтом – и все изменится, все встанет на свои места, и она вновь окажется в своей жизни. Вот он, ее чудесный шанс на спасение!

Кристина с разбегу вбежала в призрачный, видимый в одном лишь ее воображении силуэт и зажмурилась, ожидая какого-то столкновения, сопротивления или хотя бы толчка. Однако ничего не произошло. Инерция понесла ее дальше вперед, а когда ноги отказались двигаться, Кристина упала на землю, впечатавшись коленями и ладонями в подмороженную, но все еще жидкую осеннюю грязь.

Не было рядом никакой Кристины из прошлого. Не было чудесного перехода из «отсюда» в «туда». Не было волшебного соединения разорванных клочьев жизни.

Кристина стояла коленями в грязи, недалеко от кричаще-яркого на фоне унылого осеннего городка циркового автокаравана, и снова плакала. На этот раз – по неслучившемуся чуду.

* * *

Обратно к каравану Кристину вел Дэнни, а Фьор шел рядом. Если шута и удивляло, почему фаерщик, первым заметивший Кристину, не взял ее под руку сам, а позвал на помощь, то он ничем это не выказал, а, как обычно, разряжал обстановку легкими, ни к чему не обязывающими шутками и комментариями.

А Кристина прекрасно понимала, почему Фьор так сделал, – и была ему благодарна. Она сомневалась, что в нынешнем состоянии справилась бы с наплывом видений их странного общего прошлого, если бы прикосновение фаерщика снова их спровоцировало.

Когда Кристину довели до трейлера, к припаркованному цирку как раз подъехал черный ретроавтомобиль. Сверкающий хромированными деталями и обилием круглых фар самых разных размеров, он казался пришельцем из роскошных времен раннего Голливуда и выглядел еще более неуместно на фоне серого стадиона, чем яркий разноцветный автокараван «Колизиона».

К удивлению Кристины, из машины выбрался Ковбой.

– Готово? – издалека выкрикнул идущий к нему Кабар. Метатель ножей по-прежнему немного прихрамывал.

– Готово.

– А что готово? – вполголоса спросила Кристина у Дэнни с Фьором.

Ковбой услышал вопрос.

– Я взял афишу, сделал в городе ксерокопии и развесил где только мог.

– Ксерокопии? Я думала, это как-то по-другому делается…

– Обычно да. Но с некоторых пор у нас все идет не так, как обычно, верно же? – с деланой легкостью ответил Ковбой. – Цирк явно выбрал нового директора, но тот почему-то прячется, вот и приходится выкручиваться своими силами…

Пристальный взгляд Ковбоя смутил Кристину, и она неуютно поежилась. Ей казалось, что в его словах содержится явный намек. Неужели он знает? Но откуда?

«Успокойся, – выговорила сама себе Кристина. – Ничего он не знает. Просто когда ты виновата, тебе все кажется подозрительным, и в каждой невинной фразе ты видишь намек, а то и вовсе обвинение. Классическое “на воре и шапка горит”».

– Хорошо. Представление завтра, а сейчас за дело. Ставим шатер и начинаем репетицию!

Циркачи разошлись, готовясь заняться привычным, знакомым делом.

– Крис, – начал было Фьор, но Кристина его оборвала.

– Подожди, пожалуйста, мне нужно срочно кое-что спросить, – сказала она