Предпоследняя правда - Филип Дик

— А ты бы хотел выглядеть, как папа? — спросила она Билла. Но Билл не отвечал, он все еще пребывал где-то далеко, беседуя с теми, кто давно приказал долго жить.

«Наверное, — решила она, — наилучшим выбором все же будет мистер Три, поскольку он живет на отшибе со своими овцами, и редко появляется на людях. Биллу в нем будет гораздо легче, поскольку говорить он не мастер. Там с ним будут только Терри, да овцы, а поскольку все считают мистера Три немного не в себе, вариант практически идеальный. Наверняка, Билл справится с телом мистера Три куда лучше, чем тот, и единственное, о чем придется позаботиться, так это о правильном количестве ядовитых олеандровых листьев — их должно оказаться достаточно, чтобы убить его, но не убить меня. Может, хватит и двух. Ну, максимум, трех.

Вовремя у мистера Три крыша поехала, — подумала Эди. — Хотя он об этом и понятия не имеет. А вот если бы узнал, так наверное удивился бы. Может, дать ему немного пожить внутри меня — ровно столько, сколько нужно, чтобы он понял в чем дело. Вот будет потеха! Лично мне он никогда не нравился, хотя мама утверждает, что он хороший человек. Противный он какой-то». При воспоминании о нем, ее даже передернуло.

«Бедный, бедный мистер Три, — восторженно подумала Эди. — Тебе больше не удастся испортить вечерние слушания в Форестер-Холле, поскольку ты больше не сможешь проповедовать никому, кроме, возможно, меня, а я-то уж тебя слушать не собираюсь.

И где же это лучше сделать? — стала прикидывать она. — Наверное, прямо сегодня. Попрошу маму отвести нас к нему после уроков. А если не согласится, так я и сама туда сбегаю.

Просто дождаться не могу, — подумала Эди подрагивая от нетерпения.

Зазвенел звонок, и она вместе с другими детьми поплелась в школу. Мистер Барнс уже ждал у двери единственной классной комнаты, в которой занимались ученики от первого до шестого класса. Эди была полностью погружена в свои мысли, и, когда она проходила мимо учителя, тот спросил:

— О чем задумалась, Эди? Что сегодня так обременило твой могучий мозг?

— Да так, — отозвалась она. — Немножко думала о вас. А теперь вот думаю о мистере Три.

Ах, да! — понимающе кивнул мистер Барнс. — Значит, ты уже все знаешь.

Мимо них спешили в класс другие дети, вскоре они остались наедине. Эди сказала:

— Мистер Барнс, а вам не кажется, что вы должны прекратить делать с моей мамой то, что делаете? Это нехорошо; так говорит Билл, а уж он-то знает.

Учитель буквально переменился в лице, но ничего не сказал. Вместо того, он развернулся и зашел в классную комнату, и уселся за стол. Лицо его буквально пылало. «Может, я что-то не так сказала? — недоумевала Эди. — Уж не рассердился ли он на меня? Может, теперь в наказание оставит сидеть после уроков, а не то еще и маме расскажет, а она меня отшлепает».

Немного растерявшись, она тоже зашла в класс, уселась за парту и раскрыла драгоценную, затрепанную книжку сказок. На сегодня им задали прочитать «Белоснежку».

Лежа на влажных палых листьях в тени старого дуба, Бонни Келлер крепко прижимала к себе мистера Барнса, и думала, что это у них, возможно, в последний раз — отношения начали ее утомлять, Хэл страшно боялся, а это, как она усвоила на долгом опыте, было фатальным сочетанием.

— Ну и пусть, — прошептала Бонни. — Допустим, она все знает. Но ведь она всего-навсего маленькая девочка, она просто не в состоянии понять, в чем дело.

— Да, но она понимает, что дело неладное, — возразил Барнс.

Бонни в ответ лишь тяжело вздохнула.

— А где она сейчас? — спросил Барнс.

— А вон за тем дубом. Подглядывает за нами.

Хэл Барнс тут же вскочил, как ужаленный. Вытаращив глаза, он ошалело оглядывался по сторонам до тех пор, пока не понял, что над ним подшутили.

— Ну и дурацкие же у тебя шуточки! — наконец прошипел он. Желания возвращаться в ее объятия больше не было, настроение испортилось, и он не знал, что делать дальше. — А где она сейчас на самом деле? — наконец спросил Хэл.

— Побежала на ранчо Джека Три.

— Но ведь… — он сделал неопределенный жест рукой. — Он же сумасшедший! А вдруг он… слушай, это не опасно?

— Да она просто хотела повозиться с Терри, с этой говорящей псиной. — Бонни села и принялась выбирать из волос травинки. — Может, его и вообще нет дома. В последний раз Бруно видели…

— Бруно, — повторил Барнс и как-то странно взглянул на нее.

— Я хотела сказать Джек. — Сердце ее отчаянно заколотилось.

— Прошлым вечером, он говорил какую-то чушь насчет своей ответственности за взрыв ядерных бомб в атмосфере в тысяча девятьсот семдесят втором году. — Барнс по-прежнему разглядывал Бонни; она ждала, а сердце, казалось, было готово выскочить из груди. Впрочем, рано или поздно это должно было случиться.

— Так ведь у него же не все дома, — наконец выдавила она. — Ведь так? Он думает, что…

— Он думает, что он Бруно Блутгельд, разве не так?

Бонни пожала плечами.

— Верно, кроме всего прочего.

— И это действительно он, да? И Стокстилл тоже это знает, и ты это знаешь… и тот негр тоже это знает.

— Нет, — ответила она. — Негр этого не знает, кстати, перестань, пожалуйста, называть его «негром». Его зовут Стюарт Маккончи. Я расспрашивала о нем Эндрю, и тот сказал, что он очень умный, энергичный и крайне активный человек.

Барнс сказал:

— Так значит, доктор Блутгельд не погиб в день катастрофы. Он явился сюда, все эти годы жил здесь, среди нас. И это человек, который во всем виноват.

— Ну так иди, и убей его, — посоветовала Бонни.

Барнс в ответ лишь что-то невнятно буркнул.

— Я серьезно, — сказала Бонни. — Мне все равно. Честно говоря, если бы ты убил его на самом деле, я была бы только рада. «Да, пожалуй, это был бы по-настоящему мужской поступок, — подумала она. — Коренная перемена».

— Интересно, а почему ты столько лет пыталась укрыть такого человека?

— Даже не знаю. — Бонни совершенно не хотелось обсуждать подобную тему. — Давай вернемся в город, — предложила она. Присутствие Хэла начало утомлять ее, и перед глазами снова предстал Стюарт Маккончи. — Сигареты кончились, — сказала Бонни. — Можешь подбросить меня до табачной фабрики. — Она встала и направилась к привязанной у дерева лошади Барнса, которая невозмутимо пощипывала травку.

— Негритос, — мрачно кивнул Барнс. — Значит, теперь ты собираешься закрутить роман с негритосом. Вот уж никогда бы не подумал.

— Не будь снобом, — отрезала она. — Ведь ты все равно боишься продолжать. Ты давно хотел порвать со мной. И очень хорошо — в следующий раз, когда увидишься с Эди, можешь честно сказать ей: «Я больше не делаю ничего постыдного и плохого с твоей мамочкой, честное благородное слово». Верно ведь? — Она вскочила на лошадь, взяла в руки поводья и бросила: