Гвидово поле. Хроники Паэтты. Книга V - Александр Николаевич Федоров
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Уже этим летом до новопровозглашённого короля доходили слухи, что в других доменах чернь задаёт неудобные вопросы своим помещикам, но до поры вся эта лавина сдерживалась отговорками и заверениями того, что все обещания Увилла — не более, чем пустая болтовня. И потому все с нетерпением ждали последней недели месяца жатвы, когда традиционно феодалы начинали сбор оброка с крепостных и арендаторов.
И вот этот день настал. Надо отметить, что, как ни странно, вассалы Увилла ожидали его с не меньшим воодушевлением, чем их подданные. Казалось, им до сих пор не верилось, что это действительно случится. За всё время, что стоял на земле город Колион, его жители ещё не видели ничего подобного. Да и в других местах Паэтты о подобном не слыхивали. Неужели король Увилл не соврал, и оброка действительно возьмут вдвое меньше?..
Всю следующую неделю домен Колиона гудел в одном сплошном непрекращающемся празднике. Хозяйки пекли большие пироги, и пусть хозяйки не были румяны, а пироги пышны, но зато и тех и других было вдоволь. Вдоволь было и ячменного пива, и даже дичи, поскольку Увилл своим милостивейшим указом разрешил всякому простолюдину, включая даже крепостных, в течение недели невозбранно охотиться в обширных лесах домена. Впрочем, беднота, не имея оружия, только и могла, что ставить силки на зайцев да куропаток. Зато в речушках и прудах было вдосталь рыбы, так что начинки для пирогов было предостаточно.
Это был истинный триумф самопровозглашённого короля. Он сам, не забыв надеть свой серебряный обруч-корону, то и дело выезжал то в одну деревню, то в другую. Там он со снисходительным благодушием расспрашивал колонов, как им живётся, а те так и норовили поцеловать краешек его забрызганного грязью сапога. Казалось бы, смешно для человека вроде Увилла наслаждаться этим простодушным обожанием, но он действительно наслаждался каждой секундой.
Единственный, наверное, кто сокрушённо вздыхал по этому поводу, был распорядитель замка. Он недовольно глядел на полупустые углы амбаров, которые в тучные времена, бывало, забивались почти под самую крышу. Было ясно, что если случится что-то непредвиденное, Колиону может прийтись очень туго. Впрочем, не менее ясно было и то, что слегка подужавшись, замок без труда доживёт до следующего урожая.
А вот замковый казначей не мог нарадоваться. Мало того, что в несколько раз приросла рента с ярмарок, ибо последние теперь проводились иногда по нескольку дней подряд, так ещё и немалую пошлину собирали с торговцев, вывозящих зерно за пределы домена. И такой вот своеобразный денежный оброк для Колиона был куда важнее оброка натурального.
В общем, после такого скептиков и неверующих в окружении Увилла не осталось. Наоборот — всё чаще проявлялись уже признаки какого-то преклонения, почитания. Наиболее экзальтированные личности и вовсе уже начинали говорить о втором пришествии бога-короля Вейредина. Однако же, как мы понимаем, подобный экономический бум был лишь побочным эффектом замыслов Увилла. Теперь нужно было дождаться, пока созреют главные плоды.
***
Первые ходоки прибыли к королю Увиллу, едва лишь встал санный путь, из местечка под названием Осины. Как и всякий уважающий себя домен, Колион имел несколько спорных территорий, из-за которых велись вялотекущие столкновения с соседями. Одной из таких как раз и являлась довольно крупная деревня Осины, которая на данный момент принадлежала домену Боажа. Причём принадлежала уже много лет — её потерял ещё отец, а может и дед Увилла. И однако же именно жители этой деревеньки первыми вспомнили о былой принадлежности домену Колиона.
Хитрый замысел Увилла давал свои плоды. Парламентёры были в курсе истории о Духовицах, причём в их версии молодой Увилл не только освободил несчастную деревню от гнёта феодалов Диллая, но ещё и попутно освободил жителей Духовиц ото всех налогов. И теперь они пришли просить вернуть их поселение в родной домен, хотя молодой король сомневался, что хоть кто-либо из присутствующих здесь помнил те времена, когда ими владел лорд Колиона.
Впрочем, Увиллу было наплевать на это. Он восседал сейчас, возвышаясь над коленопреклонёнными просителями на троне, специально изготовленном по его приказу. Трон находился на возвышении, и чтобы воссесть на него, требовалось пройти целых шесть ступеней. В свете свечей серебряный обруч тускло поблёскивал на широком челе самопровозглашённого короля. Не так давно Увилл заметил первые седые нити в своих волосах, но это не только не расстроило его, а привело в полнейший восторг. Ему казалось, что седина придаст ему величия. Впрочем, пока эти редкие седые волоски были почти незаметны.
— Понимаете ли вы, что лорд Салити не отдаст мне ваши земли добровольно? — доброжелательно, но строго произнёс он после сбивчивой заискивающей речи селян, как говорят обычно учителя или священники. — Вполне вероятно, что мне придётся начать войну с доменом Боажа.
— Жизнями и здоровьем наших деток заклинаем вас, ваше величество, — понеслись в ответ очередные мольбы. — Нету нам житья никакого в этом Боаже! Мрём и сами от голоду, и детишки наши.
— Я никогда не слыхал, чтобы лорд Салити обижал людишек непосильным оброком, — Увилл продолжал разыгрывать спектакль, хотя сердце его сейчас пело от восторга. — Уж не клевещите ли вы на своего господина?
— Как смеем мы, государь? — испуганно отвечали селяне. — Но, с вашего позволения, нынче любой оброк кажется большим в сравнении с тем, что платят тут, в Колионе.
— Что ль мы не люди, государь? — пробасил другой голос. — Отчего ж нам отдавать барину треть урожая, когда другие отдают лишь шестую часть?
— Так обратились бы к своему сеньору.
— Обращались мы, — горестно вздохнули люди. — Велели высечь, да и вся недолга. Даже разговаривать не стали.
— Сват мой до сих пор лежит, очухаться не может, — с тщательно подавляемым гневом проговорил один. — Боимся, помрёт, не доживёт и до весны… Так отходили-то его плёткой…
— Почитай, все, кто отправились к милорду Торби, и по сей день на животе спят, — поддакнули другие.
— Плёткой, говоришь? — потемнел лицом Увилл, причём его реакция была не более, чем хорошо сыгранной ролью. — Должно быть, этот ваш Торби слишком высокого о себе мнения! Если бы кто-то из моих вассалов посмел сделать нечто подобное, я лично отходил бы его за это!
Можно было побиться об заклад, что многие из вассалов Увилла позволяли себе и большее безо всяких последствий, но сейчас он уже не ощущал себя лордом домена. Сейчас он был императором — мудрым, справедливым, неравнодушным к чаяниям народа. Он говорил так, как, наверное, сказал бы в этом случае
