В тени меча. Возникновение ислама и борьба за Арабскую империю - Том Холланд

Но все радужные ожидания вскоре были разбиты. Персы оказались не более терпимыми к претензиям евреев, чем римляне, и не имели намерений позволить им строительство нового храма. Также они не испытывали желания разрешить какому-нибудь выскочке объявить себя Мессией. Через несколько месяцев после захвата Иерусалима персы арестовали Неемию, обвинили его в подстрекательстве к бунту и казнили. Объявил он себя Мессией или нет, но представлялось совершенно очевидным, что он не мог быть «сыном человеческим», который должен, согласно предсказанию Даниила, уничтожив четвертого зверя, установить «владычество вечное, которое не прейдет, и царство Его не разрушится»88.

Тем временем далеко на севере Ираклий готовился забить еще один гвоздь в гроб еврейских надежд. Обстоятельства, в которых он находился, безусловно, были очень опасными, однако он не отчаивался и не утратил веры в свою империю. Десятилетие, которое Хосров потратил на удивительные завоевания, Ираклий занимался укреплением политической базы. К 624 г. он наконец смог перейти в наступление, уверенный, что не получит удар в спину. Планы его военной кампании являлись в высшей степени честолюбивыми. В свое время он свалил Фоку, напав из-за моря, и теперь намеревался повторить трюк, ударив через горы Армении и срубив таким образом под корень источник зла – Персию89. На карту было поставлено очень многое: Ираклий собрал все финансовые и логистические ресурсы, а его ударные силы, по сути, являлись последней линией обороны империи. Стоя на краю пропасти, он, как и евреи, обратился за поддержкой к Священному Писанию. В Книге пророка Даниила Ираклий прочитал, что «с запада шел козел по лицу всей земли… Он пошел на того овна, имеющего рога… и бросился на него в сильной ярости своей… и поразил его, и сломал у него оба рога». Император возрадовался и пришел к выводу, что в борьбе против персов ему непременно будет сопутствовать удача90.

Так и вышло. Ираклий отсутствовал в Константинополе четыре долгих года, и его возвращение стало самым потрясающим из всех, которые только знала военная история. Сражения были жестокими, и Римская империя, безусловно, оказалась бы обречена, если бы император и его небольшая армия потерпели поражение. Но самым главным аспектом этой потрясающей кампании являлось то, что одна вера столкнулась с другой. В Палестине незадолго до разграбления Иерусалима видели сражающиеся небесные армии, а теперь на падшей земле предстояло сражение не менее небесное по характеру. Ираклий, подражая Гассанидам, не колеблясь, провозгласил себя воином Христа. Сделав это, он подверг серьезному риску не только собственную жизнь и свою империю, но и авторитет христианского Бога. Ставкой в игре стало самое ценное, что у него было, – Константинополь. В 626 г., когда Хосров приказал Шахрваразу перейти в наступление к берегам Босфора, Ираклий сохранил уверенность, что христиане столицы находятся под защитой небес. Даже тот факт, что авары одновременно наступали с севера, имея в своем арсенале новейшие осадные башни и катапульты, не убедил императора отказаться от плана кампании и отступить из Ираншехра. И его убежденность в данном случае была достойно вознаграждена. Говорят, что силуэт Девы Марии («женщины в благопристойном платье»)91 увидел на укреплениях сам аварский хан – она охраняла столицу. Помогло и то, что византийский флот, выйдя в Босфор, сумел потопить весь персидский транспортный флот. Великая осада продлилась всего лишь пару недель. После этого армии Шахрвараза и аваров отступили. Жители Константинополя, выдержав такое испытание, уверились, что они на самом деле люди Бога.

Тем временем в Ираншехре Ираклий демонстрировал огнепоклонникам – подданным «беспощадного разрушителя – Хосрова»92, что их властелин проклят небесами. Не ставя себе целью немедленные территориальные завоевания (это превосходило его возможности), Ираклий решил уничтожить все, что поддерживало престиж дома Сасанидов. Вот почему он начал кампанию, обрушившись на Огонь Жеребца (The Fire of Stallion), взял штурмом одинокую гору, на которой он стоял, разорил храм и затоптал священные угли. Осмелев после череды побед, он спустился с гор Мидии и начал кровавую жатву на равнинах Месопотамии, заваливая трупами каналы, дороги и деревни. В декабре 627 г. он нацелился на дворцы Хосрова. Их смотрители были уведены в плен, животные в царских парках – от страусов до тигров – убиты и пошли в пищу солдатам, шелка, ковры и мешки специй в сокровищницах – сожжены. «Давай погасим огонь, прежде чем он испепелит все»93, – написал Ираклий своему злейшему врагу, но и после отправки этого письма пожары, зажженные его солдатами, были отлично видны со стен Ктесифона.

Вероятнее всего, Ираклий вел тайную переписку с Шахр-варазом94. Парфянский генерал, войска которого пребывали в бездействии в Сирии, был в большой немилости у Хосрова после провала наступления на Константинополь. Теперь, когда шахиншах убегал перед наступавшими всадниками Ираклия, военачальник из Михранидов был готов добавить еще одну строку в список предательств его династии дома Сасанидов и нанести Хосрову удар в спину. Он не стал медлить, и 23 февраля 628 г. два сына Шахрвараза арестовали несчастного монарха, который страдал от хронической дизентерии, и заключили в одном из его дворцов. Там ему предоставили сколько угодно «золота, серебра и драгоценных камней»95, но не дали еды. Хосров мучился пять дней, а на шестой его расстреляли из луков. Так закончилась великая война, длившаяся двадцать пять лет и принесшая разрушения и на восток, и на запад.

Победа принадлежала Ираклию. Его уверенность, что в мире, превращенном чумой и войной в земной ад, главное – иметь обоснованные претензии на благосклонность небес, оказалась верной. Хосров не потерпел военного поражения. Стены его столицы определенно устояли бы под натиском маленькой римской армии, а в его западных провинциях все еще оставались персидские гарнизоны. Но его престижу был нанесен непоправимый урон, и авторитет растаял, словно дым.

Его подданным пришлось подумать о том, что раньше никто и представить не мог, а не покинул ли дом Сасанидов фарр. Понятно, что летом 629 г., когда Ираклий подписал договор, официально завершивший великую войну, ключевым игроком на сцене был не семилетний внук Хосрова, теперь сидевший на весьма непрочном персидском троне, а Шахрвараз. Проигнорировав младенца шахиншаха, император и парфянская династия договорились между собой, что римские территории, ранее оккупированные персами, должны быть возвращены римлянам96. В свою очередь, император согласился поддержать Шахрвазара, если глава Михранидов захочет сам утвердиться на троне. Никто не удивился, когда в апреле 630 г. Шахрвараз решил захватить власть. Он убил ребенка-шахиншаха на троне и объявил себя «царем царей». Спустя всего лишь сорок дней его тоже убили – имел место очередной переворот. Сасаниды при поддержке разных парфянских спонсоров начали рвать друг друга на куски. Ираклий имел все основания для удовлетворения. Ираншехр, как рыба, начал гнить с головы.

Сасаниды отчаянно хватались за жалкие остатки власти и престижа, а Ираклий понимал: его долг – принять меры, чтобы его империю не постигла такая же судьба. Даже в Константинополе, городе, хранимом самим Христом, было трудно. Окрестности разорили авары, а из церквей изъяли все ценное, чтобы обеспечить финансирование военной кампании. В других провинциях, только недавно покинутых персидскими оккупантами, признаки разрухи были еще более очевидны: в фортах, почерневших от пожаров и оставшихся без ворот, в полях, сожженных бандитами, на поросших сорняками улицах разоренных городов. Огромные территории империи теперь лежали в руинах. Было, конечно, важно восстановить в провинциях давно утраченную привычку к подчинению римскому правлению, но еще важнее оказалось вселить в них уверенность в том, что победа Ираклия – это на самом деле победа Бога. Поэтому в переговорах с Шахрваразом император в первую очередь настаивал на возвращении из бесславного плена Истинного Креста. И 21 мая 630 г., лишенный всех императорских регалий, император пешком, как Христос на Голгофу, вошел в Иерусалим, неся с собой самую большую драгоценность христиан. Люди говорили, что ангел посоветовал ему явиться в Иерусалим именно так – без короны и пешком. Ираклий воспринял эти инструкции как большую честь – получалось, что небеса дали ему указания повторить последний путь Спасителя.

Возвращение Истинного Креста в Иерусалим стало демонстрацией великой победы дела Христа. Оно также наглядно показало намерения Ираклия: никогда больше он не позволит христианской империи оказаться на грани полного уничтожения. На подходе к Иерусалиму он сделал остановку в Тивериаде, где его принял богатый еврей, прославившийся во время персидской оккупации разрушением городских церквей. Ираклий спросил, почему он так жестоко обращался с местными христианами, на что еврей изворотливо ответил, что они – враги его веры97. Ираклий, помрачнев, предложил хозяину незамедлительно принять крещение. Еврей – человек умный и расчетливый – так и сделал. Двумя годами позже приказ был повторен в более широком масштабе. Во всем христианском мире – от Африки до Галлии – люди узнали об удивительном императорском решении: все евреи и самаритяне должны в обязательном порядке принять крещение. Ираклий, отлично понимавший, что был, как никогда, близок к поражению, от которого спас его Христос, не намеревался больше экспериментировать. Отныне и впредь Римская империя будет целиком и полностью христианской.