Гость из прошлого - Наталия Баринова

– Дима, ты сказал, что я не на своем месте. Ты заметил, что у меня в сердце такая пустота, что даже тебе страшно. Тебе, пережившему такое горе… – Саша покусывала губы. Она говорила то, что приходило в голову прямо сейчас, в это самое важное мгновение. От того, как она проживет его, зависит все. Короткое и емкое слово «все», которое может означать начало или конец всему.

– Я не отказываюсь от своих слов. Если хочешь, я много раз хотел сам позвонить тебе… Узнал номер телефона, но все это было, когда Илюша еще был жив… Тогда я еще мог позволить себе…

– Что? Что, Дима? – она задыхалась от волнения.

Не выдержав ее прямого взгляда, Прохоров опустил глаза. Он больше не мог находиться в такой близости от этой женщины. Ему тяжело сохранять маску презрительного равнодушия, ведь он так рад ее видеть. Все это время, погрузившись в свое горе, он обрекал себя на добровольное одиночество, отрешился от мира, запретил звонить ему, приезжать друзьям и знакомым. Он взял честное слово со Светланы, что она никому не расскажет о том, где он. Отпуск за свой счет на работе – все, что она имела право сообщать тем, кто будет интересоваться им. Он видел, как обрадовалась Светлана тому, что какое-то время им не придется видеться. Теперь их связывает лишь общее горе. Каждая встреча – напоминание о нем. Наверное, они принадлежат к той категории супругов, которых непоправимая беда разводит в разные стороны навсегда.

Здесь, на недостроенной даче, Дмитрий позволил себе не думать о жене, работе, безвременно ушедшем сыне, надвигающейся старости. Он копался в огороде, достраивал дом, поливал цветы, видя, как бурьян заглушает их. Он предоставил всем этим ирисам, хризантемам, ромашкам выживать так же, как выживал он сам. Он сидел на неухоженном газоне, глядя на ель, которую Илья собирался украшать каждый раз на Новый год и Рождество. Однажды едва удержался, чтобы не срубить ее… То, что творилось у него на душе, не поддавалось описанию. Оно было несовместимо с жизнью, а он не умирал. Он что-то ел, как-то спал, потерял счет дням.

Появление Саши было неожиданным. Прохоров не ожидал, что ее приезд настолько взволнует его. Это похоже на сон – прекрасная фея явилась для того, чтобы спасти его заблудшую усталую душу. Сейчас она достанет из своей пафосной сумочки волшебную палочку, взмахнет ею…

– Мне уйти? – тихо спросила Саша.

Он только отрицательно покачал головой. Она – видение. Он не может позволить ему исчезнуть. Такие события происходят без его на то разрешения. Какая она красивая… Если бы и в душе она была так же прекрасна. Он никогда не знал ее по-настоящему. Может, не пытался, не был достаточно внимателен. Но одно он знал наверняка: их расставание много лет назад безвозвратно изменило судьбы обоих. Ни Саша, ни он так и не стали счастливы. Даже не прикоснулись к нему. Все эти годы они просто плыли по течению. Для Дмитрия отдушиной был сын, а для Саши… Она всегда была одна. И ее попытки иметь семью терпели неудачу, потому что рядом всегда были не те мужчины. Прохоров был уверен, что их в ее жизни было много. С каждым все холоднее становилось ее сердце, черствела душа. Врачуя других, она только все глубже погружалась в пучину собственных проблем. Ни мать, на подруги, ни мужья или любовники не могли знать, что эта внешне успешная самодостаточная женщина глубоко несчастна. Вереница ее несчастливых лет вызывает не жалость, но сожаление. Никто не знает, как бы сложилась их жизнь, будь они вместе, но очевидно то, что порознь они несчастны.

Размышляя об этом, Дмитрий вышел на веранду, оставив Сашу в полном недоумении. Она последовала за ним, поставила локти на перила, смотрела вдаль… ничего не видя.

– Знаешь, ты оказался прав. В моем сердце пусто. Скоро не останется ни одной причины для того, чтобы идти дальше. Не только у тебя вереница ошибок. – Саша смотрела на разросшиеся под окнами кусты шиповника. – Еще немного, и я сломаюсь. «Не дай мне Бог сойти с ума…»

– Кажется, ты приехала оказывать помощь мне? – улыбнулся Прохоров.

– Да, – оживилась Александра, – но еще больше нуждаюсь в помощи я сама. Мне можешь помочь только ты.

– Я? Вот это номер! Ты что-то перепутала, девочка. – Дмитрий повернулся к перилам спиной, сверху вниз глядя на Сашу. – Я в прошлом хороший хирург, а в настоящем – никчемный докторишка. Все, что могло не удаться, не удалось. Чем я могу помочь тебе?

– Не прогоняй меня, пожалуйста. – Саша выпрямилась, осторожно взяла Прохорова за руку. Он удивленно поднял брови. – Позволь мне пожить здесь с тобой. Я не буду тебе мешать. Чем ты позволишь заниматься? Хочешь, буду готовить еду? Убирать? Ухаживать за цветами? Я съезжу за домашними вещами и вернусь завтра утром. Подари мне неделю. За это время я постараюсь разобраться в себе, в нас.

– Саша, Саша… – Свободной рукой Прохоров погладил ее по шелковистым волосам. На мгновение он снова почувствовал себя влюбленным, потерявшим голову от бездонных глаз, в которых плескались то океаны нежности, то застывали озера безразличия. – Ты рассуждаешь как ребенок. Капризный ребенок, который не знал ни в чем отказа.

– Позволь мне побыть рядом с тобой…

– Неделю?

– Да, семь дней, Дима.

– Иногда в семь дней укладывается вся жизнь, – задумчиво произнес Прохоров.

– Порой она укладывается в один миг. Мгновение, которое может или все разрушить, или подарить надежду…

– Спасибо, тебе, Санечка… Ты моя самая долгожданная гостья из прошлого… Ты умеешь быть убедительной. Я чуть не попался…

– Дима!

– И все-таки я отвечу «нет». Есть вещи, которые помешают нам быть в такой опасной близости друг к другу.

– Почему опасной? Мы попробуем создать свой мир.

– Что тогда?

– Мы будем вместе.

– Остановись, Саша! Я грешу уже тем, что говорю с тобой, слушаю тебя.

– В чем же грех? – Лескова отпустила руку Дмитрия. Она слишком сильно сжимала ее.

– Однажды я уже любил тебя, больше не могу – боюсь. Ты стала еще красивее, еще желаннее, но не для меня. Мы никогда не сможем стать одним целым. Нас будут рвать на части воспоминания из прошлого. Никто не заменит мне моего сына, ни одну из женщин я не буду любить так, как любил тебя. И бросить на произвол судьбы Светлану я не смогу. Это моя жизнь, и другой мне не нужно.

– Хоронить себя заживо лучше, чем попытаться воскреснуть? – Саша с жаром обняла Дмитрия. Последний шанс, последняя попытка. – У меня никого нет и не было, слышишь? Я ничего не хочу помнить. Я предала тебя однажды и не могу совершить эту ошибку дважды! Ты ошибаешься: я не ребенок. У меня не было детства. Я прошу тебя стать мне отцом, другом, лучшим советчиком. Остальное придет само! Это не жертвенность, не жалость. Мне не от чего отказываться – у меня ничего нет. Я хочу успеть получить хоть малую часть того, от чего так давно отказалась по своей вине. Ты позволишь?

Прохоров покачал головой, поцеловал Сашу в лоб и мягко освободился от объятий. Он медленно, словно неся тяжелую ношу, ссутулившись, ушел с веранды. Нахмурившись, Александра прислушивалась к его затихающим шагам. Еще минута, и она увидела Дмитрия во дворе. Он остановился возле невысокой елочки, сел на траву. Рядом стояла лавочка, но Прохоров устроился рядом. Обхватив голову, застыл, словно позабыв о своей гостье. Он не собирался приглашать ее сюда. Это было священное место, где он общался с сыном. Только Илюша и он. Даже скамейку сделал из расчета на одного человека. Никто больше не вправе сидеть на ней, кроме него.

Глядя на него, такого несчастного, такого потерянного, Саша расплакалась. Слезы ручьями текли по щекам, но легче не становилось. Водостойкая тушь не оставляла разводов, но сейчас Саша уже не думала о том, как выглядит. Теперь это не имело значения. Важно то, что все остается по-прежнему и все никогда не будет прежним. Не бывает другой жизни, в которую можно попасть, запретив себе воспоминания, изгнав страхи, перестав общаться с людьми из прошлого. Пока бьется сердце, ты жив и, окунаясь в радости, печали, продолжаешь идти своим путем. Пытаясь оправдаться, сваливаешь все неприятности на злодейку-судьбу, а в мгновения счастья веришь, что только ты ее хозяин.

Уже подойдя к калитке, Саша оглянулась: Прохоров все так же сидел на траве. В его позе было столько неподдельной муки, что Александра едва удержалась от соблазна подбежать, обнять, расцеловать, вдохнуть запах его волос, а потом уже исчезнуть навсегда. Но в этот момент Дмитрий поднялся, погладил ветви ели. Его губы шевелились, но слов Саша не слышала. Оглянувшись, он посмотрел на Сашу. Интуитивно Лескова поняла, что Прохоров принял окончательное решение. Он не подошел к ней. Все так же стоя у невысокой пушистой ели, приставил ребро ладони ко лбу, щурясь от уходящего солнца.

Саша была готова поклясться, что он не хочет, чтобы она уезжала. Но он никогда в этом не признается. Здесь, сейчас не место для таких решений. Все-таки она поторопилась для своих признаний, для попытки перекроить две жизни. Но надежду у нее никто отнять не сможет. Для того, чтобы два человека были вместе, нужно так много и так мало. Все будет хорошо, но не сразу. Она подождет. Пусть на это уйдут годы. Она снова вернется в свой кабинет к людям, нуждающимся в ее помощи. Она перестанет ссориться с матерью и придираться к Симоне. Еще постарается сделать свой дом еще более уютным, теплым. Она давно хотела завести кота – самое время. А там… однажды раздастся звонок. Подходя к двери, она будет знать, кого увидит на пороге. Вот тогда они оба будут готовы. Тогда начнется другая, светлая часть их жизни.