Откровение - Бентли Литтл

Отец Селвэй стоял неподвижно. Он улыбался. Вся его осанка демонстрировала торжествующее зло. Шериф не мог смотреть в это дьявольское лицо больше пары секунд подряд.

Брат Элиас остановился. До неподвижных фигур оставалось не более десяти футов. Остальные трое тоже резко остановились. Видно было, как извивающиеся и шлепающие по земле младенцы со всей свалки собираются в группу и направляются в их сторону. Многие что-то лопотали или мяукали тоненькими голосками, изображая полное удовольствие.

Брат Элиас выложил перед собой на земле по прямой линии четыре Библии.

Фигура отца Селвэя подняла вверх черную руку.

- Неужели ты думаешь, что твои языческие ритуалы тебе помогут? - послышался скрипучий нечеловеческий голос, полный глубочайшего презрения.

Брат Элиас ничего не ответил, только простер руки над Библиями, бормоча что-то на своем странном неземном языке.

- Гордон, - продолжила фигура, - как твоя прелестная женушка? - Черная ухмылка стала шире, зловещее. - А твоя дочь? Твоя дочь хочет стать одной из нас. Она хочет продрать себе путь из тощего жалкого тела твоей жены и сбежать. Сейчас твоя жена захлебывается кровью, потому что она раздирает ей внутренности. Кровь льется ручьем из этой жалкой дырки у нее между ног.

Гордон почувствовал, как напряглись мышцы. От ярости кровь бросилась в голову. Стиснув рукоятку вил, он уже был готов ринуться вперед и вонзить их прямо в черную голову отца Селвэя.

- Сатана - лжец и отец лжи, - отчетливо произнес брат Элиас. - Не обращайте внимания. Он пытается спровоцировать вас.

Тем временем отец Селвэй обернулся к шерифу.

- Ты отклонился с тропы, Джим. Ты сошел с пути праведного. Ты должен быть наказан. - Фигура повела головой по сторонам. - Этот мальчик здесь, Джим. Дон Уилсон. Его тело в огне. Он будет гореть в аду вечно.

- Заткнись, - холодно усмехнулся шериф.

- А ты, мой преемник? - обратилась фигура к отцу Эндрюсу. - Этому ли учила тебя церковь? А если епископ узнает, что ты участвуешь в этих богохульных ритуалах? - Фигура хрипло расхохоталась. - Ты жалкое подобие священника!

Отец Эндрюс отвернулся и ничего не сказал.

Фигура отца Селвэя опустила голову, и в тот же момент как по команде на безжизненном лице Брэда вспыхнуло выражение торжествующей ненависти. Откуда ни возьмись у них за спинами появились сотни новых младенцев. Они были крупнее, чем предыдущие, и гораздо организованнее. Они двигались вперед решительными колоннами.

- Он слаб, - указывая на Брэда, спокойным тоном произнес брат Элиас, обращаясь к Гордону и отцу Эндрюсу. - Как только он двинется, проткните его вилами и прижмите к земле. А мы с шерифом займемся вторым. - Подойдя ближе к Джиму, проповедник склонил голову в молитве. - Защити нас, Господи. Мы лишь хотим исполнить твою волю. Не оставь нас своей милостью во имя Отца, Сына и Святого Духа, аминь.

Джим бросил взгляд на скалящуюся неподвижную фигуру отца Селвэя. За его спиной ползла стая мелких созданий.

- Держите веревку крепче, сказал брат Элиас. - Нам надо связать его.

Фигура отца Селвэя издала какие-то гортанные нечленораздельные звуки, напоминающие команду. Брэд ринулся вперед. Зародыши и младенцы уже позли по свалке живой волной.

Увидев движение Брэда, Гордон выставил перед собой вилы и с размаху всадил их в приближающуюся черную плоть. Брэд испустил вопль ярости и отчаяния, но в голосе не было и намека на боль. Металлические зубья легко пронзили насквозь мягкое тело. Гордон попал в живот; вилы отца Эндрюса - чуть выше, в грудь. Оба со всей силы налегли на вилы, чтобы повалить фигуру на землю. Руки Брэда болтались в воздухе, пытаясь ухватиться за черенки вил, но это ему не удавалось. Создание оказалось надежно пришпилено к земле.

Джим и брат Элиас медленно шли вперед, крепко сжимая концы веревки. Под ногами у них копошилось множество мелких тварей, которые пытались ухватить и укусить их, но, судя по всему, без малейшего успеха. Шериф опустил голову. Под ногами просто не было видно земли. Сотни, а может, и тысячи мелких тварей ползли в несколько слоев, взмахивая ручонками, разевая бесполезные зубастые ротики. Ноги скользили, увязая в мягкой плоти, постоянно слышалось похрустывание мелких косточек.

Фигура отца Селвэя стала медленно отступать назад, улыбка исчезла. На лице появилось выражение ненависти - или страха.

- Во имя Иисуса Христа, Господа нашего и Спасителя, повелеваем тебе признать силу Слова, - нараспев заговорил брат Элиас. - Во имя Иисуса Христа, Господа нашего и Спасителя, повелеваем тебе склониться перед силой Бога.

Фигура перестала двигаться и застыла в оцепенении. Казалось, она в капкане, хотя Джим не мог понять, почему. Они еще ничего не сделали.

Неужели такова сила молитвы?

Они обошли фигуру и дважды окрутили ее веревкой, натягивая изо всех сил. Веревка глубоко ушла в черное тело - ее даже не стало видно, но тем не менее держала. Фигура при этом не издала ни единого звука, и Джим понял, что сила, которая приводила в действие эту обгоревшую форму, покинула ее, оставив одну безжизненную оболочку.

Внезапно форма вновь ожила. Костлявая черная рука ударила брата Элиаса в лицо. Проповедник упал, выпустив веревку. Из носа хлынула кровь. Черное лицо ухмыльнулось, вновь обретя выражение злобного разума.

- Держите веревку! - крикнул Джим, оборачиваясь за помощью. Но и Гордон, и священник изо всех сил сражались с вновь обретшей силу фигурой Брэда, и он понял, что, если кто-то из них бросится на помощь, того им не удержать.

Брат Элиас встал на ноги и встряхнул головой, как бы приходя в себя. В следующее мгновение он уже схватил конец веревки обеими руками и натянул изо всех сил. Из сломанного носа лилась кровь. Один глаз стал заплывать.

- Очень впечатлен силой Господа, - скрипучим голосом возвестила фигура. Черная рука взмахнула еще раз, но на этот раз брат Элиас успел увернуться.

- Тяните! - крикнул проповедник, откидываясь назад и таща на себя связанную фигуру. Джим сделал то же самое. Фигура оказалась тяжелой, гораздо более тяжелой, чем можно было предположить по ее размерам.

- Тяните! - опять крикнул проповедник. - Тяните сильнее!

Одним совместным рывком им удалось протащить фигуру над разложенными на земле Библиями. Тело ощутимо одеревенело, и Джим почувствовал, как сила покидает ее. На обгоревшем лице застыло выражение яростной агонии. Библии, лежащие на земле, почернели и вспыхнули ярким пламенем. Из тысяч маленьких глоток одновременно вырвался оглушительный вопль животной боли.

- Тащите его в огонь! - приказал брат Элиас. - Он больше не может с нами ничего сделать! И этого тоже в огонь! - крикнул он, обернувшись к Гордону.