Нефтяные магнаты: кто делает мировую политику - Эрик Лоран

В таком мире воюющих стран становится неизбежным увеличение количества ядерного оружия. Существующие резервы углеводорода сокращаются, в то время как похолодание климата увеличивает его потребление. В связи с нехваткой источников энергии и возрастающей потребностью их приобрести ядерная энергия станет источником основной энергии, что ускорит ее распространение; страны будут развивать свои возможности к обогащению и сохранению [радиоактивных веществ], для того чтобы гарантировать свою национальную безопасность. Китай, Корея, Великобритания, Франция и Германия будут иметь ядерное оружие, так же как Израиль, Иран, Египет и Северная Корея.

Доклад, не столь уж нереальный

По сути дела, этот доклад, составленный в 2003 году, до цунами, катастрофы, вызванной Катриной, повторяющихся циклонов в Мексиканском заливе, увеличения ядерного распространения или расширения потока иммигрантов, отчаянно пытающихся пересечь границы процветающих стран, не является столь уж нереальным.

Я получил подтверждение всему этому летом, когда производил свое расследование в Непале. Маленькое гималайское королевство, зажатое между двумя могучими соседями — Индией и Китаем, чья экономическая жизнеспособность восхищает Запад, является страной, лишенной ресурсов и всяких демократических надежд. Самодержавный монарх правит этим народом, большая часть земли которого контролируется маоистской герильей с политической программой, близкой к программе красных кхмеров.

В день моего приезда в нескольких метрах от отеля «Аннапурна», где я остановился, сотни учащихся-манифестантов перед королевским дворцом столкнулись с силами правопорядка. Они протестовали против увеличения цен на топливо, общественный транспорт и на продукты питания.

На следующий день я отправился в Патхан, где ожидалась крупная манифестация. Этот исторический город, колыбель королевства, расположен в 7 километрах от Катманду и отделен от непальской столицы рекой Гандак, впадающей в Ганг. В это время она представляла собой тонкую струйку воды, текущую по сухому руслу. Огромная толпа окружила храмы из красного кирпича с окнами из каштанового дерева, с чеканкой. Люди стояли, сидели на лестницах, цеплялись за скульптуры, чтобы послушать ораторов движения «Мир и демократия», которые сменяли друг друга на трибуне. Все требовали ухода короля. Один молодой человек служил мне проводником. Он студент, вырос в деревне, где не было ни воды, ни электричества, и он описывал мне изнуряющие поездки, совершаемые ежедневно его матерью, чтобы найти дрова, которые она потом тащила на своей спине. Он со страстью рассказывал мне о своих лекциях — Дидро, Руссо, Монтескье, которых он цитировал наизусть целыми отрывками, — и о своей мечте: поехать в Париж. Лица, которые меня окружали, одновременно серьезны и усталы.

Катастрофические последствия

На следующее утро я уезжаю в отроги Гималаев в компании молодого метеоролога по имени Наран. Шофера с тонкими усами, одетого в традиционный непальский костюм, зовут Кришна. Он ведет машину с осторожностью по очень узкой дороге, запруженной грузовиками и автобусами. Мы видим группу детей в сине-белой форме, идущих в школу. Мои спутники рассказывают мне о стоимости жизни, которая постоянно делает еще беднее и без того несчастное население, о безнадежности и о тревоге, вызванной повышением цен на нефть. Накануне цена на баррель достигла 70 долларов.

Мы пересекаем исторический город Санкху и начинаем взбираться по извилистой улице, обсаженной елями. Деревушки лепятся по склонам горы. Через час мы прибываем в Нагаркот.

На вершине, обдуваемой холодным ветром, построен отель «Клуб Гималаи». Наран ведет меня в столовую, где огромные оконные застекленные проемы открывают захватывающий вид Гималайских гор. Он указывает мне пальцем на заснеженные вершины: «Это обманчивый вид. Через несколько лет 70 % снега и льдов полностью растают от эффекта потепления климата. Последствия уже ощутимы; через короткое время, по человеческим масштабам, они станут катастрофическими. Это означает, что не будет питьевой воды не только у народа Непала, но и у жителей севера Китая и юга Индии. Многие реки берут свое начало во льдах Гималаев: Ганг, Синяя река, Янцзы, а также Инд, Брахмапутра, Ямуна… Их уровень уже снизился. Сотни миллионов людей будут лишены не только питьевой воды, но и урожая — из-за низкого уровня ирригаций». Он прерывает свою взволнованную речь. Нарану тридцать три года. Худенький, маленького роста, он завершил свою учебу в Индии. Он словно бы загипнотизирован величественным и роскошным пейзажем, развернувшимся перед нами. «Мы всегда смотрели на Гималаи как на свое спасение. — Тон его голоса печален. — Боюсь, что из-за людской глупости и эгоизма мы начнем их проклинать».

Я сейчас вспоминаю замечание, сделанное Индирой Ганди. Это было в 1980 году. Ее только что переизбрали, и мы, Жан-Жак Сервен-Шрайбер и я, обедаем в ее резиденции Веллингтон-Кресент, в спокойном квартале Нью-Дели. День и ночь непрерывная толпа теснится перед решеткой этого приземистого дома из пяти комнат, где она живет, работает и где она будет убита четыре года спустя своей собственной охраной, состоящей из сикхов.

Эти люди скромного происхождения хотят ее видеть, дотронуться до нее, передать ей свои жалобы. Мир согнулся под ударом второго нефтяного кризиса, разразившегося с приходом к власти Хомейни, и решением иранцев прекратить подачу нефти. Одетая в сине-белое сари, с грациозными жестами, эта властная женщина говорит по-французски: «Великодушие между народами и нациями так же мало распространено, как и между отдельными людьми. После нефтяного кризиса 1973 года страны — производители нефти притворялись, будто их победа — триумф всех развивающихся стран и будто их главной целью будет обеспечение нефтью самых не обеспеченных ею, и по преференциальным ценам. Это обещание они так и не сдержали, а тем временем бедные страны страдали намного больше, чем Запад».

Непальские рабочие для Дубая

Сегодня Непал испытывает все последствия этой несправедливости. Два дня спустя, в полночь, я сажусь на самолет, отправляющийся в Дубай. Рейсы между Катманду и этим эмиратом только что вошли в действие. В неделю совершается два вылета через «Эйр Непал интернэшнл», компанию, созданную недавно двумя бизнесменами индийского происхождения, которые путешествуют вместе с нами. Это, насколько я обнаружил, возможно, доходное дело, поскольку самолет «Боинг-757» полон пассажиров.

Пассажиры? За исключением владельцев самолета и меня самого, все остальные — непальские рабочие-иммигранты. Сотни людей молчаливо ожидают, когда их увезут на три года туда, где будут немилосердно эксплуатировать. У них потерянный взгляд, неловкие и скованные движения, у их ног лежат пластиковые пакеты, в которых находятся все их пожитки. За эти три года они ни разу не увидят свои семьи и будут жить в тесноте, в грязных помещениях в одном часе езды от центра Дубая.

Я вступаю в разговор с двумя индусами, которые извлекают доходы из этого нового маршрута. Они подвижные, им лет по сорок, каждый из них держит в руке кожаный чемоданчик. Они объясняют мне, что в их предыдущие полеты самолет был полон и клиентура — такая же. Удовлетворенное выражение исчезает с их лиц, когда я спрашиваю, не знают ли они, сколько заработают все эти люди. Их лица становятся опечаленными: «О, очень мало. Около 150 долларов в месяц за очень тяжелую работу».

В Дубае, как и в Абу-Даби, в Катаре или в Кувейте, эти эмигранты составляют резерв неисчерпаемой рабочей силы, и с ними обращаются как с рабочим скотом. Нефтедоллары сделали эмираты богатыми. Дубай желает быть роскошным и блестящим. Я же смотрю на этот город как на скопище нищих. На улице более 50 °C, и из окна своего такси я вижу группы людей, занятых работой на бесчисленных строительных площадках двадцать четыре часа в сутки.

Несмотря на жару и отсутствие ветерка, туристы теснятся на пляже отеля. Они иногда бросают раздраженные взгляды в сторону пятидесяти непальцев, которые в нескольких метрах от них пилят, заколачивают, сваривают. Они не видят этих людей, их изможденных лиц, мокрых от пота, они лишь слышат шум, который им мешает.

16. Нефть и спекулянты

3 января 2001 года, незадолго до полуночи, накануне того дня, как ему следовало покинуть Белый дом после восьми лет своего президентства, Билл Клинтон дарует президентское помилование Марку Ричу, Все последние часы он выжидает, чтобы поставить свою подпись, — поступок, который сильно подпортит конец его президентства. Речь идет о новой победе Рича, беглеца, всегда считавшегося вне закона и часто более могущественного, чем правительство. Принимая это решение, Билл Клинтон открыто глумится над американским правосудием и кропотливой работой, проделанной следователями для того, чтобы собрать доказательства. «В этом самом случае, — говорил один из приближенных Рича, — он еще раз был, как и во всех своих делах, самым лучшим и самым успешным из своих адвокатов».