Другое имя. Септология I-II - Юн Фоссе

Хёггата, быстро оглядываюсь и вижу, что Браге спит на заднем сиденье, смотрю вперед и вижу, как Аслейк стоит, глядя на картину с двумя пересекающимися полосами, и говорит, что это андреевский крест, и вроде как гордится, что знает такое выражение, и думаю, что он наверняка время от времени заучивает какое-нибудь выражение, вызубривает его и потом всегда может вставить, к примеру «андреевский крест», употребляя этакое слово, он вроде как показывает, что и он не обсевок в поле, тоже не лыком шит, по тону, каким он говорит, это сразу заметно, он, мол, тоже кое-что умеет, может, даже больше, чем я, хоть я и учился в школах, а он нет, он только начальные классы одолел, да и то через пень-колоду, однако ж он, Аслейк, все-таки отнюдь не дурак, хоть, к примеру, и произносит «андреевский крест» с крестьянской гордостью, думаю я, нет, он, Аслейк, умом не обижен, иной раз высказывается очень метко, так что вдруг понимаешь что-то, чего прежде не понимал, видишь что-то по-иному, как прежде не видел, а ведь именно к этому и стремишься, когда пишешь картину, хочешь по-новому увидеть виденное раньше, увидеть как бы впервые, мало того, ты и видишь по-новому и понимаешь, как бы разом, думаю я и вижу: две полосы – это Асле, он лежит на своем диване и способен думать только об одном, а думал он единственно о том, что сейчас встанет, спустится к морю, зайдет в море, далеко-далеко, и волны захлестнут его и он исчезнет навсегда, ведь нет мочи терпеть боль, страдания, отчаяние, да как их ни называй, сейчас-то боль совершенно невыносима, он даже руку поднять не в силах, вдобавок его трясет, руки дрожат, все тело дрожит, надо встать, найти выпивку, хотя бы выпивку, первым делом хлебнуть глоток-другой спиртного, а потом в море, в море, думал Асле, лежа на диване и размышляя, а я тем временем стоял в своей комнате, или в мастерской, или как ее там назвать и изображал его в виде двух полос, лиловой и коричневой, думаю я, смотрю на дорогу, и меня обуревает радость, я ужасно, ужасно рад и сам не понимаю, что способен так радоваться потому только, что уезжаю из Бергена, думаю я, наверно, все дело в том, думаю я, что сейчас со мной собака, Браге, думаю я, а как вернусь домой, сразу позвоню в Больницу и спрошу, когда можно проведать Асле и можно ли привезти ему что-нибудь, и попрошу передать Асле, что его собака, Браге, у меня, так что о ней ему беспокоиться незачем, думаю я, а Берген уже остался позади, думаю я и еду на север, оборачиваюсь, вижу, что собака, Браге, спит на заднем сиденье, и испытываю огромную радость, а вместе с тем и печаль, как я замечаю, она переполняет меня, кажется, что-то во мне вот-вот разорвется, но я спокойно продолжаю путь на север и думаю, что просто миновал Скутевику, даже не взглянув на дом, где живет Асле, думаю я, еду на север и скоро доберусь до дома, думаю я, и перво-наперво лягу спать, потому что ужасно устал, ужасно устал, и я впадаю как бы в прострацию, и время просто течет себе и течет, а я приближаюсь к съезду и к детской площадке и думаю, что, как ни велика усталость, не стану останавливаться на съезде и смотреть на детскую площадку, не стану смотреть на старый побуревший дом, где когда-то жили мы с Алес, глядя на дом, только испытываешь боль, тогда меня опять терзает тоска по Алес, я проезжаю мимо старого дома и вижу молодого мужчину с каштановыми волосами до плеч, в длинном черном пальто, и девушку с длинными черными волосами, они идут к побуревшему старому дому, рука об руку идут к побуревшему дому, а я смотрю прямо перед собой, продолжаю путь на север и вижу Асле, он держит за руку Сестру, сестру Алиду, они стоят на обочине, и с виду кажется, будто они решили перейти через шоссе, но они такие маленькие и почему они одни? где их родители? они живут в одном из двух белых домов, что виднеются у них за спиной, два дома рядом, на не слишком крутом склоне, думаю я и вижу, как Сестра оборачивается и говорит: глянь, глянь на дома у нас за спиной, говорит она

Там мы живем, говорит она

Да, говорит Асле

А что с ними, с домами? – говорит он

Мы там живем, говорит Сестра

В одном доме живем мы, а в другом Бабушка и Дедушка, говорит она

Знаю, говорит Асле

Конечно, просто я вдруг подумала, говорит Сестра

Что вот там, в самом высоком доме, живем мы, говорит она

Тот, где живем мы, зовется Новым, а тот, где живут Бабушка и Дедушка, зовется Старым домом, говорит Асле

И с виду кажется, будто дома держатся за руки, говорит Сестра

Пожалуй, говорит он

Как мы с тобой держимся за руки, так и дома́ тоже держатся за руки, говорит Сестра

И правда, говорит Асле

и они глядят на дома, никого из взрослых не видно, ни Мамы или Отца, ни Бабушки или Дедушки, только белые дома, один старый, длинный, другой поновее, высокий, и оба так отчетливо вырисовываются на фоне зелени, на фоне зеленого участка с множеством плодовых деревьев, на фоне зеленой листвы деревьев, на фоне черной горы, что огромной черной стеной вздымается ввысь прямо за участком, который поднимается к ней, а за белыми домами красный сарай-сеновал

И черная гора, говорит Сестра

Да, говорит Асле

По-моему, дома держатся за руки, потому что боятся крутой черной горы, говорит она

и Асле говорит, что никогда об этом не думал, но, пожалуй, так и есть, теперь он тоже видит, два белых дома держатся за руки, потому что боятся черной горы, в самом деле так оно и есть, говорит Асле, а Сестра говорит, что черная гора вправду страшная, такая крутая, всегда мокрая, вода течет из родников в горе, говорит она и спрашивает, слыхал ли Асле про синюю гору, и он отвечает, что слыхал

Про синюю гору, говорит Асле

а Сестра говорит, что лучше назвать гору черной, и Асле говорит, что гора скорее черная, и они опять оборачиваются, глядят на шоссе, а я еду на север и думаю: почему дети там одни? почему с ними нет взрослых? почему никто за ними не смотрит? и вижу, как они стоят на обочине узкой шоссейной дороги, а ниже по дороге, чуть в стороне от детей, прямо над Приливной Полосой, стоит голубой домик, и немного впереди по шоссе, чуть дальше голубого домика, есть поворот, машины там, не снижая скорости, огибают Древний Курган, думаю я, а вдруг, думаю я, дети выйдут