Шакал (Тайная война Карлоса Шакала) - Джон Фоллейн

Вечером 30 декабря 1993 года, в ночь под Новый год, канцелярия премьер-министра Эдуарда Балладура выпустила коммюнике, от принятия которого она уклонялась в течение нескольких месяцев. В нем сообщалось, что премьер-министр принял решение не высылать в Швейцарию двух иранских террористов Ахмада Тахери и Мосена Шарифа Эсфахани, которые находились во французской тюрьме с ноября 1992 года. Вместо этого их отправляли в Тегеран. Это означало предоставление свободы двум убийцам, которые, согласно швейцарским следователям, входили в состав группы из тринадцати человек, осуществившей нападение на известного критика иранского режима Казема Райави, когда тот 24 апреля 1990 года проезжал через швейцарский кантон Во. Две машины заблокировали шоссе, после чего в жертву было выпущено шесть пуль. Казем Райави являлся бывшим представителем Ирана при ООН, был одаренным оратором и неутомимым борцом за права человека в Тегеране.

Решение Франции ошеломило не только Швейцарию, которая за месяц до этого уже была поставлена в известность о скорой выдаче иранцев, поскольку все документы уже были оформлены. Швейцарцы знали, что акт об экстрадиции был подписан Балладуром еще в августе, после того как французский суд дал ему подобную рекомендацию. Однако передача дважды откладывалась. С точки зрения швейцарцев, положительный ответ на их просьбу об экстрадиции был тем более ожидаем, что за два года до этого они выдали Франции двух иранских агентов, замешанных в убийстве последнего премьер-министра шаха Шапура Бахтиара, которое произошло в его доме в пригороде Парижа.

Швейцарцы были настолько потрясены, что даже забыли о своем осторожном нейтралитете и выразили “глубокое сожаление” в связи с таким грубым нарушением международной правовой конвенции, хотя и поспешили добавить, что считают инцидент исчерпанным и что он ни в коей мере не повлияет на их отношения с Францией. Однако иранские диссиденты, скрывавшиеся во Франции, проявили гораздо меньшую готовность простить и забыть и обвинили Балладура в том, что он поощряет новые убийства в их среде.

Ссылка на “национальные интересы” прозвучала довольно странным объяснением происшедшего. “Я не прошу о многом, я прошу только о том, чтобы мне доверяли в этом деле”, — оправдывался премьер-министр. Неназванные “источники” в правительстве сообщили прессе, что Франция изо всех сил пытается избежать повторения оплачиваемых Ираном терактов на улицах Парижа, которые в 1985—86 годах унесли тринадцать жизней и еще 300 человек оставили калеками. Однако Вашингтон продолжал настаивать на объяснениях. “Пусть каждый держит свои секреты при себе, — заявил Паскуа и язвительно добавил: — Я не состою на службе у мистера Клинтона”. Все эти объяснения напоминали дымовую завесу, а молчание французских лидеров было вполне объяснимо. Ибо под “национальными интересами” надо было понимать Карлоса.

Пока Рондо вел переговоры в Хартуме, Паскуа открыл еще один фронт против Карлоса. Министру не пришлось долго искать потенциального союзника. Он пришел к выводу, что единственная страна, которая может взять на себя роль посредника, это Иран. Иранские муллы имели много общего с суданскими лидерами, и Иран рассматривал Судан как свой аванпост на африканском континенте. Иран регулярно посылал в Судан боевиков из движения Хэзболла, того самого, которое в октябре 1983 года взорвало казармы морских пехотинцев в Бейруте, уничтожив 241 американца и 58 французов, чтобы они учились и готовились к нападению на “безбожный Запад”.

Иранская революционная гвардия руководила несколькими тренировочными лагерями в Судане, и, согласно сведениям американской разведки, Судан помогал Тегерану переправлять оружие мусульманским фундаменталистам в Алжир. Французская разведка считала Судан единственной страной, которая посылала учиться в Тегеран армейских офицеров и пилотов военно-воздушных сил. У Ирана и Судана были общие враги “ США, Египет и Саудовская Аравия. Иран снабжал Судан нефтью и оказывал ему экономическую помощь, оплачивая его закупки оружия у коммунистического Китая.

Решение премьер-министра Балладура отправить на родину двух иранских убийц, что стоило ему резкой, но безрезуль-тативной критики со стороны Совета республики (высшей французской административной инстанции), было результатом давления Паскуа. По свидетельствам официальных лиц, вовлеченных в переговоры по поводу Карлоса, рискованная игра, затеянная министром внутренних дел, стала следствием недвусмысленных намеков, что возвращение на родину арестованных иранцев подвигнет Иран на то, чтобы убедить Судан в необходимости расстаться с Карлосом. “Иранцы — тяжелые партнеры, они никогда ничего не отдают просто так”, — заметил один из высокопоставленных суданских чиновников, участвовавший в переговорах по Карлосу. Иран мало что связывало с Карлосом, и ему нечего было терять, вздумай тот распространяться о своем прошлом.{407}

В начале июля 1994 года, разыграв иранскую карту, Паскуа наконец встретился с главным защитником Карлоса. Шейх Хасан аль-Тураби делал вид, что недосягаем, и посредники в течение нескольких месяцев ездили туда и обратно, пока он наконец не принял приглашение Паскуа встретиться с ним в Париже. При встрече аль-Тураби заявил, что выдача гостя, обратившегося с просьбой об убежище, приравнивается к предательству. Паскуа пообещал ему дипломатическую помощь в случае выдачи Карлоса, заявив, что Франция готова выступить от лица Судана перед Международным валютным фондом и Всемирным банком, чтобы обеспечить ему займы вопреки возражениям Соединенных Штатов. Кроме того, он намекнул на возможность списания внешних долгов Судана.

Паскуа превзошел самого себя. Обещания, данные министром внутренних дел, фактически находились в прерогативе министра иностранных дел Алена Жуппе. Если бы Паскуа рискнул обратиться к нему за поддержкой, он получил бы довольно холодный прием, учитывая их напряженные личные отношения. Министерство иностранных дел ревностно охраняло свое преимущественное право распоряжаться глобальными интересами нации. А потому обещания, данные Паскуа, были пустым звуком. Как гласила одна из его любимых поговорок: “В политике обещания связывают лишь тех, кто в них верит”.

Однако не только французы шли по следу Карлоса. Египетская секретная служба, относившаяся к суданцам гораздо более враждебно, также обнаружила, где он находится. Таким образом, давление на Судан все увеличивалось. “Тот факт, что уже несколько секретных служб знало о местонахождении Карлоса, делал факт его выдачи лишь вопросом времени”, — пояснял один из суданских чиновников. “Карлос превратился в бомбу, которая могла взорваться в любой момент, особенно учитывая то, что американцы и египтяне обвиняли Судан в пособничестве терроризму. У нас был выбор — или выдать Карлоса Западу, или оставить его в стране, рискуя при этом тем, что он будет обнаружен и Судан будет разоблачен”.

Рондо получил из Каира видеозапись, тайно сделанную египетским разведчиком на частной вечеринке. Это дало возможность Рондо подробно изучить свою жертву на досуге. Он просматривал ее снова и снова, запечатлевая в памяти манеру поведения Карлоса.

На пленке был заснят прием, на котором присутствующие, в основном среднего возраста, сидели за узкими столами, поставленными в шатре. Мужчины — в основном в смокингах, женщины блистают всеми своими драгоценностями. Вокруг столов бегают несколько детей. Алкогольные напитки на столах отсутствуют, и лишь несколько бутылок с минеральной водой стоят вокруг одной-единственной белой гвоздики. Камера скользит по переполненным столам, а затем останавливается на одной выделяющейся паре, поскольку мужчина одет лучше всех присутствующих, а женщина явно красивее всех остальных.

В Карлосе уже ничто не напоминает Че Гевару. Его седеющие волосы коротко подстрижены и аккуратно причесаны, а общий вид и манера поведения скорее напоминают мафиози, чем революционера. Бледное лицо тщательно выбрито, и накрахмаленный воротничок безукоризненно белой рубашки слегка врезается в его полную массивную шею, вокруг которой повязан аскотский галстук в горошек. Из нагрудного кармана темного пиджака выглядывает такой же платок. В углу рта зажата длинная белая сигарета. Лана, гладкокожая брюнетка с длинными волосами и вздернутым носиком, одета в белое платье с глубоким вырезом и коричневый жакет, на ее шее видна золотая цепочка. Она сидит с поджатыми губами, задумчиво скользя взглядом по присутствующим. Вид у нее скучающий.

Потом Карлос внезапно оживает. Он замечает присутствие камеры и резко поднимает правую руку. Со стороны это выглядит так, словно он просто приветствует кого-то из знакомых. Однако одновременно он откидывается назад, чтобы спрятаться за соседа. Это хитрый ход — жестом руки он привлекает внимание оператора, а телодвижением дает ему понять, что не хочет быть запечатленным на пленку. Объектив камеры смещается в сторону, но Карлосу удается избавиться от навязчивого внимания лишь ненадолго, и когда оператор вновь устремляет на него камеру, он делает вид, что ему это безразлично, и довольно долго смотрит в объектив.