Зной - Джесси Келлерман
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Глория взвесила пистолет на ладони. Довольно тяжелый, похоже, хоть несколько патронов в нем да осталось. Или пистолеты и сами по себе тяжелы? Сколько весит пуля? И сколько их в обойме? Если в каждой весу две унции, а в обойме их дюжина, получается фунт с половиной. Весит он столько? Нет. Столько не весит. Гораздо меньше. А четверть унции, десять зарядов?
Две с половиной унции.
Нет, невозможно. Четверть унции никакого ущерба причинить не способна.
Да, но пневматический пистолет почти ничего не весит, а глаз из него выбить можно за милую душу. Одной девочке в Холленбеке пальнули в живот из воздушного пистолета, так она умерла от потери крови. Может, четверть унции вес-то как раз и правильный. Но тогда разница получается настолько мизерная, что заряженный пистолет от незаряженного ей так просто не отличить.
Если пуля и вправду весит столько, а число зарядов лежит где-то между…
Это просто смешно.
Хватит догадки строить, сделай уже что-нибудь.
Может, попробовать выстрелить — для проверки, подумала она. И едва не выстрелила.
Еще одна мысль, на обдумывание которой у нее не хватало ни времени, ни ясности головы, была такой: у Карлоса есть пистолет, господи боже, и значит — он соврал. А из этого, с некоторой отрешенностью рассудила Глория, вполне может следовать, что он собирается причинить ей вред, а то и убить. Он, пять минут назад целовавший ее.
И Глория постаралась понять, не дала ли она ему какую-либо причину для этого.
Ты лезла к нему с расспросами. Насчет разговора в уборной. Насчет наших дальнейших действий. Неестественно вела себя в машине.
Фотографию его припрятала. Наверняка он об этом знал.
Конечно, знал.
Хорошо, ладно, какая теперь у тебя задача? Остаться в живых.
Она шагнула к двери, но Карлос уже шел по коридору к номеру.
В постель; пистолет под подушку. Глория постаралась обратиться в бревно, приоткрывшее рот и шумно дышащее. Оружие, жесткое, трубчатое, резало ей щеку даже сквозь подушку, похоже, «в постель» было промахом. Остается надеяться, что выглядит она убедительно — «спящей». И что на эти мгновения в нее вселится дух Хезуса Хулио, хотя никогда прежде он такого не делал.
Дверь открылась.
Он стоит на пороге.
Разглядывает ее.
Не хочет будить.
Или вглядывается в странное положение ее головы?
Прошлепал в дальний конец комнаты. Глория приоткрыла один глаз. Высунулся в окно.
Посмотрел на часы, повернулся; глаз она закрыла.
Карлос, мурлыча «Девушку из Гуантанамо», присел рядом с ней, погладил ее по бедру. Она притворно забормотала, пошевелилась, собрала во рту с чайную ложку слюны, пустила ее струйкой наружу и отодвинулась от его прикосновения.
Услышала, как он хмыкнул.
Карлос снова тронул ее — теперь за руку, нежно.
— Глория, — прошептал он. — Глория.
Большая ошибка?
Может быть, пистолет он для самозащиты носит. Так он ей и скажет?
Она почти поверила бы, если б он ей это сказал, настолько ласковым было его прикосновение.
— Глория.
Он пытается разбудить ее. Конечно, пытается, он же голоден. Так они договорились. Она поспит, он помоется, потом они поедут поедят. Но ему неловко тревожить ее. Глория поняла это по неохоте, с которой он произносил ее имя. Так, теперь теребит пальцами ее ухо:
— Глория.
Она подделала зевок и промычала:
— Ннммм.
— Ты хочешь и дальше спать?
— Ммхммм…
— Мне нужно что-нибудь съесть, — сказал он. — Я возьму машину.
С одной стороны: она сможет избавиться от пистолета. С другой: не сможет уехать.
Он убрал руку.
— Я и тебе поесть привезу ладно?
Глория смотрела из-под век, как Карлос идет к двери. Но он вдруг остановился и поворотил к рюкзаку.
нет нет нет нет нет нет нет нет
Он вынул из рюкзака сотовый.
— Телефон я возьму с собой, вдруг тебе что-нибудь понадобится. Номер сможешь запомнить, если я его назову?
— Ммм.
Удачно, подумала она, — парализовавший ее ужас легко сходил за сонливость.
— Глория? Ты спишь?
— Проснулась.
— Сможешь запомнить мой номер, если я его назову?
— Да…
Карлос дважды продиктовал ей номер.
— Повтори, чтобы я знал, что ты его знаешь, — попросил он.
Она исполнила эту просьбу.
— Ладно. Скоро увидимся. Уверена, что тебе ничего не нужно?
— Ничего, спасибо… — Она снова зевнула, почесала грудь.
Ладонь Карлоса уже легла на дверной шишак, но тут зазвонил его сотовый.
— Отвечу из коридора, — сказал он, выходя.
Дверь начала закрываться, Глория услышала, как он говорит:
— Звонил когда? Я под душем был… о черт… — А затем Карлос вставил ногу в щель почти закрывшейся двери, вошел в номер и спросил: — Ты не…
Однако Глория уже стояла на коленях, держа в руке пистолет, нацеленный в середину его груди.
— Погоди секундочку, — произнес он.
— Закрой дверь и отступи вплотную к стене.
— Глория…
— Закрой дверь.
Похоже, Карлос пытался сообразить, станет она стрелять или не станет — и чего он добьется, оставшись стоять на месте.
Он толкнул дверь, та закрылась.
— К стене!
Шаг вперед:
— Глория…
— Нет. Не смей.
— Ты неправильно все поняла.
Глория сдвинула то, что, как она надеялась, было предохранителем, сняв с него, как она надеялась, пистолет.
Обе надежды оправдались:
— Ладно, я отхожу назад. Видишь? Отошел.
— Подними руки над головой.
— Ты шутишь? Глория…
Она навела на него пистолет, и Карлос сдался, поднял руки. Наручник соскользнул по предплечью, звякнула цепочка.
— Это небезопасно, — сказал Карлос. — Ты же не умеешь обращаться с пистолетом.
— Умею.
Снаружи застрекотали сверчки.
— Мы можем поговорить об этом?
— Прекрасная мысль, — ответила она. — Ты рассказываешь мне, кто ты и почему носишь в рюкзаке пистолет. Потом я рассказываю тебе, что собираюсь сделать.
— Трудно рассказывать что-либо под дулом пистолета.
— А ты на него не смотри.
— И это тоже трудно, потому что…
Глория указала свободной рукой на пол:
— Ложись.
— Что?
— Ляг на спину, — сказала она, — и сцепи на макушке руки. Но медленно, иначе я выстрелю.
— Глория, прошу тебя, успокойся.
— Давай-давай, — сказала она. — И смотри руки не опускай.
Он соскользнул по стене, словно втирая в нее спиной краску, опустился на колени, развернулся:
— Я лягу на живот, потом перевернусь на спину, ты только не делай ничего.
И распластался по полу, как медуза.
— Довольна? — спросил он.
— Еще нет.
Она спустила ноги с кровати, уперлась локтями в колени, навела пистолет на его живот. Всего четыре фута отделяли руки Карлоса от ее лодыжек. Глория велела ему отодвинуться к стене.
— Зачем ты так взвинчиваешь себя из-за какого-то пустяка? — спросил он, отползая от нее.
— То, что я держу в руке, не пустяк, — ответила она. — Если это пустяк, почему же ты его так боишься?
— Ты вырвала его из контекста.
— Вот и опиши мне контекст.
— Я бы описал, да ты мне не поверишь.
— Ладно, тогда давай просто посидим, помолчим, если тебя это больше устраивает.
— Глория, опусти пистолет, прошу тебя.
Она вытянула перед собой, держа его на прицеле, руку с пистолетом, и Карлос съежился. Он лежал, изогнувшись, у стены, левая ступня его покоилась на старом, стоявшем поверх мышиного лаза полуботинке.
— Говори, — приказала Глория.
Пауза.
Наконец:
— Мой отец мертв.
— Он — твой отец?
— Да, он мой отец.
— Я тебе не верю.
— Я же сказал, ты все равно мне не…
— Говори.
Сверчки разошлись вовсю и теперь только что не скрежетали.
— Он мой отец, — повторил Карлос. — Это правда. Не будь это правдой, как бы я мог узнать о нем столько. Все, что я рассказал тебе, — тоже правда, кроме последней части.
— И с чего она начинается?
— Я не собирался лететь в Лос-Анджелес. Я отыскал отца с помощью каталога, договорился с ним о встрече. Потом занервничал, хотел ее отменить. Но мы все-таки встретились — в Агуас-Вивас.
— Почему?
— Там погибла моя мать. На дороге, ведущей к кладбищу. Там ее машина потеряла управление.
— Teniente при вашей встрече присутствовал?
— Нет.
— Что ты собирался сделать?
— Поговорить с отцом.
— И все?
— Я был зол на него и хотел, чтобы он это знал.
— Ты приехал туда, чтобы убить его, — сказала Глория.
— Нет.
— Врешь.
— Дослушай меня, — треснувшим голосом попросил Карлос. — Все не так просто.
— Херня, — ответила она.
— Да нет же… я ничего не планировал наперед…
— Ляг на место.
— Я и лежу.