Любимая наша - Алекса Адлер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Но та, к которой мы привыкли, которую пытались из неё слепить, и не сбежала бы. Мы ошиблись. Изначально. Лина оказалась чем-то гораздо большим, чем то, что мы рассчитывали получить. Даром, который мы не оценили. Который я попытался отрицать. Пока не потерял.
Теперь у нас есть шанс всё вернуть. И очень важно больше не делать прежних ошибок. Показать, что она нужна и важна для нас. Не передавить. Не оттолкнуть вновь. Иначе либо потеряем навсегда, либо сломаем.
Последние месяцы очень наглядно показали мне, какова будет жизнь без неё. Заставили понять, от чего именно я бежал, от чего именно прятался в своём оцепенении. Заставили прожить это. Умереть внутри.
Лишь в тот день, когда она рожала наших сыновей, и у нас появилась возможность не только поприсутствовать ментально рядом, но и засечь энергию своих наследников, установив крепкую, надёжную связь, ставшую путеводной, я ощутил, что способен вернуться к жизни. И бороться за свою женщину.
Но пока придётся позволить ей держать дистанцию, медленно подбираясь ближе, окружая собой. Чтобы снова доверилась и прекратила сопротивляться нам и самой себе. Я видел, что в её глазах по-прежнему боль. Видел, как она смотрит на каждого из нас троих. Это ложь, что чувств в ней больше нет. Есть страх. Есть сомнения. Лина пытается пойти тем же ошибочным путём, который прежде избрал я. И её это тоже никуда не приведёт.
Но раз уж сейчас сбежала, придётся мне самому помочь брату разобраться с пеленанием сына.
− Подожди. Сейчас, − бросаю Са-оиру.
Восстанавливая в памяти, что именно Лина постелила и в каком порядке, без труда отыскиваю нужные вещи в сумке.
− Укладывай его сюда, − показываю брату, когда всё готово. Объясняю кратко, что делать дальше.
− Признаться, я совершенно не таким видел этот день, − криво усмехается Са-оир, заворачивая своего наследника во все нужные слои ткани. Поднимает мальчишку на руки, рассматривая со странным выражением лица. Возможно, я выглядел точно так же. – Хотя, должен был предусмотреть, что детям потребуется уход, который Лине самостоятельно будет сложно обеспечить.
− Я тоже это не предусмотрел, − признаю и получаю удивлённый взгляд от своего близнеца. – В полной мере. Это выходит за рамки нашего жизненного опыта и знаний. Но я полагаю, что это может сыграть нам на пользу.
− Что ты имеешь в виду? – заинтересованно смотрит на меня брат.
− Я заметил, что Лина смягчилась, когда увидела сына у меня на руках. И потом, когда я на деле продемонстрировал, что могу обеспечить ему правильный уход.
− Хм. Интересное наблюдение, − на губах Са-оира появляется предвкушающая усмешка. – Значит, нашей малышке нравится видеть, что мы проявляем заботу о нашем общем потомстве.
− Это абсолютно закономерно и естественно, если вдуматься. Она ещё не отвыкла быть нашей и считать нас своими. Родила от нас сыновей. Её инстинкты нам на руку.
− Только её инстинкты? Не наши? – в глазах брата мелькает понимающая усмешка. – Не говори мне, что ты не испытываешь ничего по отношению к своему наследнику. Эта связь не уступает той, что связывает нас с Линой.
− Не скажу. Испытываю. Точнее даже будет сказать... чувствую.
− Тебя ли я слышу, брат? – изумлённо вскидывает брови Са-оир. – Ты признаёшь чувства? Неужели готов выбраться из своей ледяной брони?
− Я уже это сделал, − усмехаюсь криво.
− И как оно? − он склоняет голову набок.
− Ощущаю себя так, будто меня выбросили в открытый космос. Пугающе, но и дух захватывает. Анализируя свои ощущения, раньше и сейчас, свои реакции, действия и последствия, я начинаю понимать, что чувствовать может быть прекрасно, даже если больно. И если от боли не прятаться, то можно найти её первопричину и попытаться всё изменить. Раздвинуть свои рамки. Развернуть в другую сторону обстоятельства и своё восприятие. Принятие даёт гораздо более широкий спектр понимания, чем отрицание. Вроде бы очевидно, но только теперь я осознаю суть.
В глазах брата сквозит понимание. Он знает, о чём я говорю.
− И насчёт сына ты прав. Я тоже чувствую эту связь и то, как пробуждаются заложенные во мне инстинкты, − признаю, вспоминая свои ощущения.
Это сродни тому, что связывало меня когда-то с отцом, но иное, более многогранное. Даже более глубокое, сказать по правде, поскольку именно я сейчас являюсь той стороной, которая несёт весь груз ответственности в этой связке. Удивительно, что до самих родов, даже до сегодняшнего дня беременность Лины и тот факт, что вскоре должны родиться наши сыновья и наследники, воспринимался мною совершенно ровно, всего лишь как часть нашего долга, обязательный пункт наших обязательств перед империей и Правящим Домом. Я не думал о том, что испытаю, держа в руках сына, ощущая его запах, энергию, свою частичку, соединённую с частичкой женщины, без которой уже не мыслю своё существование.
И я точно больше никому не позволю лишить меня этого. Никому.
− Богара не засекли? – интересуюсь, взглянув на брата.
− Засекли. Он пытался прорваться к дому Лины через наши щиты. Но что-то мне его попытки не показались убедительными. Я думал, придётся выдержать настоящий бой, чтобы забрать её. Возможно, мы его переоцениваем.
− Либо он продолжает играть в какую-то свою игру, − возражаю задумчиво.
− Надо выспросить у Лины, что она знает о нём, − решительно поджимает губы брат. Но тут же усмехается, когда младенец у него на руках взмахивает сжатыми кулачками, издавая странные гукающие звуки. – Если этот выродок ещё раз посмеет сунуться к ней и нашим сыновьям, развею прахом, кем бы он ни был.
В этом желании и намерении он не одинок. Но боюсь, нам противостоит слишком коварный противник.
− Ты прав, выспросить нужно. Но Лина вполне может уйти в глухую защиту, особенно если по неосторожности связала себя какими-либо обязательствами. К нам у неё доверия сейчас нет. От нас она ожидает наказания и давления. Поэтому действовать надо крайне осторожно. Иначе она может снова принять его «помощь».
И если этот побег, взвесив всё, я готов ей простить, то ещё один... нет, ей лучше этого не делать.
− Наказания? – вскидывает взгляд на меня брат. – Она тебе что-то говорила?
− Спросила, какое наказание её ждёт за побег и нарушение клятвы.
− И что
