Язык текущего момента. Понятие правильности - Виталий Костомаров

Язык должен помогать нам понимать друг друга, а для этого быть исповедальным в морали и нравственности. Нет оправдания потере чувства слова, даже если оно теряется в погоне за нормой или как-то иначе измеряемой правильностью. Не норма и правильность командуют нами – мы сами их изобрели для своего же спокойствия и удобства.

Обдуманная научно и согласно принятая просвещённой публикой кодификация, в отличие от таинственно сокровенно действующей нормализации, минимум два века скрывающей изменения языка иллюзией извечности его норм (даже не состава и объёма!), не может умолчать об антиномии неподвижности и непрерывной динамики языка. Кодификация есть консервация, но консервация вре́менная, сознательная, необходимая на стыке неизбежности движения и необходимости покоя.

Она не смеет скрывать саморазвитие языка, происходящее благодаря людям, но не всегда осознанное ими, а также опосредованно отражающее их потребности. Кодификация не может не озаботиться понятиями синхронии и диахронии, истории и данного состояния, но не маскировать в разумном обществе эти факты, а открыто, сознательно контролировать их.

Осмелимся напомнить, что нынешняя жизнь уже обнаружила склонность к консервации умением сдерживать то, что долго не хранится, излишне быстро меняется и даже портится. Молоко, которому, даже кипяченому, положено скиснуть через день, хранится без особого вреда потребителю много месяцев, будучи обработано химически и хитроумно упаковано производителем. Так и искусственная, по сути временна́я, но искусная кодификация образованного языка разумно удлинит срок его службы на благо людям, государственному и культурному единству общества.

Понятие правильности недостижимо вне мифически видимой своей извечности. Для А.С. Пушкина было вполне правильно ударение и в карантине́, и в каранти́не; нынешние студенты расстроятся, если им вчера говорили по нынешней аналогии в Харби́не, а сегодня скажут в Харбине́. В начале ХХ столетия правильно было только по́исковый, к его середине С.И. Ожегов неохотно счёл допустимым также и поиско́вый; нынешние ревнители правильности публично поправляют тех, кто скажет по́исковый, и я не знаю, как они относятся к профессиональному поискова́я партия. Сегодня называют поясным портретом то, что раньше называлось грудным портретом. Как бы, вроде – утратив значение несовершённости действия, стали некими смягчающими междометиями, а на самом деле и в самом деле, перестав различаться, стали утвердительными частицами.

Для удобства пользователей кодификация периода могла бы игнорировать сотни прихотливых, малообъяснимых фактов, засоряющих общение непредсказуемостью своей судьбы, во всяком случае запретила бы использовать их в качестве мерила правильности и предмета насмешки. Ставший разумным социум, несомненно, захочет и будет способен пресекать споры вокруг пустых, нервирующих нынешнюю публику мелочей (в первую очередь в таксоне норм в языке).

Иное дело – процессы вроде развития аналитизма. На потребу преходящим молодёжным вкусам не должно быть всем обществом одобрено и ускорено пока вялотекущее игнорирование флексии. Необходимо поставить прочный заслон перед этим процессом в системообразующей грамматике, а также перед изменениями фонетической системы языка. Ведь в противном случае легче и проще сменить свой язык на другой и отказаться от своего происхождения и своей истории, от своей культуры и отчизны.

Разумное общество должно, конечно, понимать истинное положение дел, уважать постоянное изменение языка за пределами своих интересов. Иными словами, оно должно уметь взглянуть на развитие языка как на континуальный процесс и как на процесс дискретный. Зачатки иной правильности образованного языка уже сегодня ощутимы, но их укоренение требует серьёзного изменения культурного императива и единодушного согласия всего общества, настоящей кодификации.

Объективно непрерывное изменение, скрытое в диахронии, воспринимается естественным, но в пределах синхронии всё представляется неизменным, а любые колебания или вариативность раздражают. Даже нынешние нормализационные игры подчиняются иной раз механизмам временно́го (и вре́менного!) преодоления вредного для общения противоречия между неподвижностью и движением.

Синхронию определяют как виртуальный период, в котором язык остаётся идентичным самому себе. Как кажется, большей объяснительной силой обладала бы увязка её с реальным звучащим общением конкретных лиц. Дети и внуки непосредственно общаются с родителями и дедами, даже если старших что-то и раздражает в языке младших. Правнуки же если и общаются с прадедами, то не длительно и не на равных. Переводя это в исчисление, получаем применительно к нашей стране плюс-минус 70 лет, а то и меньше. Тонкий в оценках русский язык проводит грань между понятием сейчас (славянский час – обозначение времени вообще, его промежутка, в иных языках – периода) и иноязычного момента, соответствующего мигу.

Промежутки, а не мгновения дрёмы и всплесков бодрствования в истории языка отражают разную скорость перемещения этих рамок. Сегодня при бурном развитии общества, его экономики, техники, демократических свобод люди не успевают приспособиться к их скорости, зашкаливающей вплоть до того, что в пределах средней продолжительности жизни представители разных поколений перестают понимать друг друга. Сжатые темпы жизни ограничивают покой, ускоряя технический прогресс. В то же время достижения цивилизации, прежде всего Интернет, сетевое общение, небезразличны для культуры, вовлекая её в соучастие.

Перемещение границ синхронических рамок означает прекращение мандата действующей правильности и даже направлений и способов образования общего правильного языка. Скорость их перемещения и внутренняя длительность каждого периода зависят от многих факторов. В Средние века русский язык дремал, его пробудило царствие Петра Великого. Размер синхроний в царствование династии Романовых обрёл затем эволюционную стабильность. В ХХ столетии русский язык то и дело восходил на Голгофу.

Языковеды и социологи связывают со сменой поколений динамику языка, в которой обеспечиваются потребности именно литературно образованного общего языка, его правильность на некотором следующем отрезке истории. Каждое поколение начинает своё синхроническое состояние с «ветрянки» студенческого жаргона, чтобы заявить себя, нужно ею переболеть. Так вырабатываются иммунитет против неприятия осколков синхронии дедов-родителей и способность обеспечить преемственность. В этом примирении синхроний велика роль также художественной литературы.

Обращаться за прогнозом в отдельном случае можно лишь к воле судьбы или же к глобальной Норме языка с учётом настроения социума. Оценки кодификаторами конкретных языковых единиц здесь и сейчас могут относиться только к текущей синхронии, пусть даже искусственно затягивающей их неизменность в таксономии безусловно рекомендуемых (норм), частично рекомендуемых (ненорм) или запрещаемых (антинорм).

Живя в языке, мы не замечаем, что он постоянно изменяется, как не замечаем, что сами стареем, хотя и пытаемся молодиться. Чтобы убедиться в этом, нужно сравнить свои фотографии, сделанные в разное время. Разница лишь в том, что для языка это необязательно морщины старости, а иной раз даже черты новой красоты.

В каждый данный период нам всё предстаёт (и хорошо, что так!) вечным, на деле же таковы лишь универсально-глобальные представления о благе, да и то лишь в перспективе. Совокупности правильных единиц и закономерностей, вытекающих из неё и сильно подверженных прихотям, суть моментальные фотографии бесконечной жизни. Возраст скрывает иллюзию, будто их состав не меняется от синхронии к синхронии, отчего они не кажутся чем-то инородным для языка как такового. По призыву Л. Дербенёва из слов песни, спетой незабвенным О. Далем:

Призрачно всё в этом мире бушующем.Есть только миг – за него и держись.Есть только миг между прошлым и будущим.Именно он называется жизнь.

Библиография

Аванесов Р.И. Фонетика современного литературного языка. М., 1956.

Акимова Г.Н. Новое в синтаксисе современного русского языка. М., 1996.

Актуальные проблемы культуры речи. М., 1970.

Алпатов М.В. Глобализация и развитие языков // Вопросы филологии. 2004. № 2 (17).

Амирова Т.А. Функциональная взаимосвязь письменного и звукового языка. М., 1985.

Ахманова О.С., Бельчиков Ю.А., Веселитский В.В. К вопросу о «правильности» речи // Вопросы языкознания. 1960. № 2.