Светлое время ночи - Александр Зорич

– Что же дальше?

– Дальше? Дружина Маш-Магарта и варанцы соединятся и пойдут на север добивать Вэль-Виру. Треть его сил укрыта в горах. Еще треть – в лесах между Гинсавером и Семельвенком. Ну а Зверда с Шошей, конечно же, не успокоятся, пока не сотрут людей Вэль-Виры с лица земли.

– А что же мы?

– Мы можем уйти отсюда прочь хоть сейчас.

– Куда?

– Да хоть куда. В Варан, например.

– Это благая мысль, гиазир гнорр! – встрепенулся Эгин.

– Да, очень. Но мы не уйдем. Мне нужно посмотреть на нового гнорра, на этого гения из Казенного Посада.

Лагха зловеще усмехнулся. Насколько Эгин разбирался в настроениях своего гнорра, слово «посмотреть» в данном случае означало по меньшей мере «вынуть душу вместе с сердцем», то есть речь шла о детальном осмотре.

– Не гадал я, что быть гнорром настолько просто, что даже сельский простец в состоянии исполнять эту роль с удовлетворительным совершенством, – процедил гнорр и в его словах Эгину явственно послышались корчи уязвленного самолюбия. – Судьба дарит нам превосходную возможность изучить нашего врага вблизи. В Пиннарине это будет куда сложнее.

– А что если он вас узнает? Что будет тогда? – идея Лагхи вовсе не казалась Эгину хорошей.

– Не узнает. Как маг я сейчас, конечно, недорого стою. Но ведь искусство перевоплощения – это лишь наполовину магия! Второй половины, которой я, к счастью, тоже неплохо овладел, мне хватит на то, чтобы дурачить и этого Ларафа, и всех остальных сколько нужно.

– А сколько нужно? Вы собираетесь его убить?

– В перспективе – да. Как только узнаю соответствующую Большую Работу. Я хочу вернуть себе свое старое тело.

– Разве это возможно? – с сомнением отозвался Эгин.

– Теоретически – да. Знаете, это глиняное тело… это очень неприятно – не иметь запаха, не иметь зрения, не иметь силы в пальцах… Странный тип этот Адагар! Я понимаю, магические способности – это слишком. Но ведь запах мне можно было дать!

С деланной непринужденностью Эгин отвел глаза. Ведь именно по его вине Лагха сейчас имел запах глиняной куклы. И даже хуже. Поскольку глиняная кукла по крайней мере пахнет глиной. А глиняный человек, слепленный из глины иных мест, не имеет и его.

«Что-то там Адагар говорил про какие-то травы, про заклинание, где какой-то „сын луны и земли“ фигурирует?». К стыду своему, ни заклинания, ни состава травяной смеси Эгин уже не помнил. Слишком много событий произошло со времени его последнего разговора с Адагаром.

– …Поэтому, мы остаемся с баронами Маш-Магарт, – скруглил свои мысли гнорр.

– Понятно. Не желаете ли бобовой похлебки, гиазир гнорр? – Эгин указал на котел, стоявший поодаль.

Рядом с котлом клевал носом упитанный детина, в котором Эгин узнал чашника из замка Маш-Магарт. Эгина тоже неумолимо клонило в сон и он пытался окончить этот да важный, да судьбоносный, но такой затянувшийся разговор под любым предлогом.

– Есть? Нет, не хочу, – Лагха брезгливо поморщился. – Может разве что вина. Что там у вас во фляге, любезный Эгин?

Эгин молча протянул ему любимую флягу Адагара. Он был совершенно уверен в том, что в ней сыщется с полчары местного хмельного меда.

Но стоило Лагхе повернуть пробку, как фляга вздрогнула, словно крохотный вулкан. Воздух наполнился тягучим, действующим на нервы жужжанием, потрескиванием и ритмичным скрежетом – словно кто-то с упорством идиота водил гвоздем по внутренности жестяной кастрюли.

Эгин вскочил на ноги, истерично озираясь. От всех этих звуков за версту разило душегубской магией.

Лицо Лагхи тоже искривила судорога ужаса. Он мгновенно довернул пробку до упора. Звуки пропали. Эгин и Лагха переглянулись.

– Что это было, гиазир гнорр?

– Вне всякого сомнения, это был вестник, он же – шептун. Его изловили и засадили сюда, в этот кусочек инопространства. Вот он и сидит, – подавляя дрожь в голосе, отвечал Лагха. – Ничего себе фляги вы с собой носите, Эгин! В Варане вас за такие фляги ждало бы четырехступенчатое колесование.

– Это фляга Адагара.

– Значит, четырехступенчатое колесование ждало бы Адагара, – Лагха неприятно, вполгубы улыбнулся.

ГЛАВА 17. МЫ БЫЛИ СЛЕПЫ

«Суд поощряет деятельное раскаяние танцовщиц, шлюх и трактирной прислуги обоего пола.»

К несчастью, Гинсавер оказался крепким орешком. Не таким крепким, какой рисовался Ларафу в его худших опасениях. Но и не таким гнилым, о каком Ларафу грезилось.

Они протрудились над замком от рассвета и до заката, что, по меркам Ларафа, было довольно продолжительной осадой. И даже замечательные советы, которыми сыпала вдруг ставшая общительной и приветливой книга, не слишком ускоряли процесс.

Наконец, остатки ополчения барона Вэль-Виры бежали под покровом темноты. Только к ночи войска Свода заняли разбитый замок барона-оборотня.

В нем сыскались только тяжелораненые, которых варанцы предпочли побыстрее добить. Не из милосердия, конечно, а просто по традиции. Вдобавок, в замке оставалось совсем мало помещений, пригодных для ночлега. На всех места не хватало.

Сыскалось и еще кое-что. Четыре девушки-танцовщицы, усладительницы барона Вэль-Виры. Перед началом штурма, которое, как и ожидал Лараф, стало полной неожиданностью для людей Вэль-Виры, их схоронили в глубоком винном погребе и зачем-то заперли на засов. А затем про них попросту забыли.

Когда до подвалов добрались варанцы, их ждал сюрприз.

По-наездницки восседая на бочках с гортело, девушки встретили приход вражеских солдат хладнокровием, достойным героинь харренских трагедий. Что неудивительно, ведь все четыре прелестницы были мертвецки пьяны.

– Смотрите, к нам вернулись наши мальчики! – сказала первая.

– Но, по-моему, они не наши, – заметила вторая.

– И уже давно не мальчики, – прыснула со смеху третья.

А четвертая вообще спала.

– Это что за бляди? – пробормотал верзила-десятник, пуча глаза на находку.

– Видимо, перед нами – местные женщины, – вполголоса отвечал десятнику молодой эрм-саванн Опоры Безгласых Тварей.

– Полегче, мужики. Мы вам не бляди! – возмутилась первая танцовщица, ее звали Нотта.

– И не местные женщины, – хохотнула вторая, по имени Кин. – Мы из Тардера. Танцовщицы. Услаждаем взоры благородных гиазиров искусством.

– Слыш, услаждают искусством!? А меня можешь усладить, а красотка? – вяло поинтересовался вымазанный до самого шлема грязью бывалый кавалерист из-за спины эрм-саванна.

– Была бы охота – найдем доброхота, – заверила гостей Фафна, обводя своих подруг хозяйским взглядом. Фафна была самой трезвой из всех.

Четвертая танцовщица, которую, к слову сказать, звали Рамен, тихо похрапывала во сне.

– Я ж тебе говорил, шлюхи баронские! – бросил товарищу пращник с кровоточащей раной на плече.

Если бы не бдительное око офицера Опоры Благонравия, что был старшим в отряде, дело, не исключено, окончилось бы тягостным военно-полевым изнасилованием.

А затем, измытарив до потери сознания, девушек, скорее всего задушили бы ремнями, повинуясь логике ведения военных кампаний. Чтобы не вносили разлад в спаянный мужской коллектив завоевателей Гинсавера – на всех ведь все равно не хватит.

Но в тот раз было не так. Солдаты были порядком уставшими, убивать за этот день успело надоесть даже самым отпетым упырям из Опоры Единства. Но главное – за весь поход варанское войско не встретило ни единого существа женского пола.

Деревни, селения и хутора, которые попадались на пути от Белой Омелы, оказывались все сплошь покинутыми. Не то что девушек, но даже старух на пути не попадалось! И тут вдруг четыре красавицы в кисейных платьях, сквозь которые, о Шилол, явственно различимы пусть не младые, но определенно прелести!

Девушки были не из робкого десятка.

Когда самая сметливая из них – Фафна – прочла в глазах чумазого кавалериста наиболее вероятный вариант развития событий, она поняла, что для спасения своих жизней им потребуется нечто большее, чем заворачивать подолы выходных платьев.

А именно – некое сверхусилие. Осознание этого факта вмиг стряхнуло с Фафны горячий хмель.

– Выслушайте нас, о доблестные варанские гиазиры! Да, вечером вчерашнего дня мы танцевали перед этим нечестивцем, этим блудником Вэль-Вирой. Но мы делали это не за деньги. Вэль-Вира захватил судно, на котором мы следовали в Магдорн из Тардера. Он выбросил в лютое море всю команду корабля. Нас ожидала та же участь. И лишь красота одной из нас, шелковокожей Рамен, спасла нас от верной гибели. Вэль-Вира пощадил нас. Но он привез нас сюда и сделал своими рабынями. Мы работали от зари до зари, а единственной платой нам были побои и унижения. Когда доблестные варанские солдаты обложили медведя Вэль-Виру в его логове, нас заперли здесь, как животных, обреченных гибели. Но мы не боялись. Мы радовались близкому освобождению. Мы знали – победа будет за Вараном, за смелым гнорром Свода Равновесия!