Кваздапил. История одной любви. Начало - Петр Ингвин

За ужином парочка держалась за ручки. Машка липла к Захару, тот стеснялся неуместных проявлений нежности. Недолго. Ощущение дружелюбия растопило лед, в жестах и словах появилась бравада, свойственная всем пытающимся пустить пыль в глаза мальчишкам, когда они чувствуют себя не в своей тарелке.

Машка долго ерзала и, наконец, решилась:

– Можно Захар останется?

– На ночь? – глупо переспросил я.

– Помнишь разговор о просьбе и твоем выводе, который я просила запомнить?

Интриганка. Обо всем знала и заранее все спланировала.

– А его родственники, к которым приехал, возражать не будут?

Машка расцвела:

– Если честно, он специально ко мне приехал, нет у него здесь никого, кроме меня.

«Кроме меня». Гордость так и прет. Любофф, понимаешь. Тем более – первая. Ну, надеюсь что первая. В мое время в ее возрасте случалась именно первая, если вообще случалась, но времена меняются.

Первая любовь недолговечна. Так и слышался обратный отсчет для сестренки: до разочарования в мужиках и принятия как непреложный факт, что все они козлы, осталось десять… девять… восемь…

До единицы еще есть время. Машка счастлива.

– Не знаю. – Я беспомощно пожал плечами.

Не люблю, когда ставят перед фактом. Отправлять для ночевки на вокзал – как-то не по-человечески. Для гостиницы нужны деньги и, в любом случае, таких постояльцев по возрасту не возьмут. Отвезти на мою койку в квартире-общаге?

– Ты как?

Хадя, на которую я оглянулся, ждала решения от меня, но ее спросили, и она ответила:

– Пусть остается, как-нибудь разместимся. К нам домой иногда столько родственников приезжало, что спать получалось только стоя. Ничего, справлялись.

Она взялась за посуду, которую требовалось убрать и вымыть. Мнение высказано, дальнейшее зависело от меня, мужчины.

– Значит, он остается?! Спасибо! – На меня налетел светловолосый вихрь. – Чтобы вам не мешать, мы разместимся здесь, а вы сможете, наконец, побыть вместе.

– Но…

Машка перебила меня:

– Только попробуй сказать, что на полу холодно или любую другую заботливую хрень. Ты же вчера спал? А если у Захара снова кровь пойдет или понадобится что-то принести-унести – кто бегать будет? И насчет нас с ним не переживай, мы днем говорили с тобой на эту тему. Ты сделал вывод…

– Хватит тыкать меня этим выводом.

Захар, как лицо заинтересованное, с жадностью вслушивался, Хадя тоже косилась, но суть ими не улавливалась. Машка объяснила:

– Санька сказал, что спокоен за меня, что мозги у меня работают, поэтому глупостей не натворю. Надя, я сама домою. Спасибо. Идите.

Мы с Хадей не заметили, как оказались перед закрытой дверью в кухню.

– Так не пойдет, – громко произнес я. – Оставьте открытой.

– Свою закройте, тогда откроем, – донесся оттуда звонкий голосок. – Люди имеют право на личное пространство, к тому же нам совершенно не хочется слушать, как вы там… в смысле, о чем будете разговаривать.

И мы остались одни. В комнате с единственной кроватью.

Я покосился на Хадю. Ее кожа напоминала мрамор, лицо застыло каменной маской.

– Повторим трюк со звонком-вызовом?

Но мне очень не хотелось уходить. Неужели не найдется веской причины?

– Тебе нельзя уходить. – Хадя словно прочитала мысли. Мотивы были другими, решение объяснялось безопасностью, но как же я обрадовался сказанному! – Здесь твоя сестра. Если что-то произойдет…

– Что же делать? – Во мне все ликовало, но взгляд убито рухнул в пол, чтобы не выдать искр праздничного салюта.

Хадя ждала, что проблемой займется мужчина, но чувства мужчины оказались слишком на виду.

– Я буду спать на полу, – объявила она.

– Мы все отдали, постелить больше нечего.

– Не имеет значения.

– Не могу представить ситуацию, в которой парень блаженствует на кровати, а девушка ютится на полу. На полу сплю я. Точка.

Такой язык Хадя понимала лучше всего. Она собрала все, что нашлось матерчатого, получилась неровная, но мягкая подстилка. Подушку и простыню Хадя тоже отдала мне, чтобы прослойка между телом и холодом бетона получилась как можно больше:

– Мне достаточно матраса.

Мы легли полностью одетыми, как ходили дома. По полу ощутимо сквозило, с боков поддувало. Впрочем, терпимо, если сжаться в клубочек.

– Спокойной ночи. – Приподнявшись, я потушил свет.

– Спокойной.

В голове крутились мысли, вызванные невообразимой ситуацией – мы с Хадей спим в одной комнате. Одни. За закрытой дверью. Просто не верилось.

Было видно, как блестят открытые глаза соседки. Возможно, она думала о том же. Вернее, мне хотелось, чтобы она думала о том же. Она же не железная. Люди слабы. По себе знаю.

На кухне слышалась возня, затем донеслись звуки поцелуев. Молодежь дорвалась до свободы. Желание дать ремня мелким поганцам боролось с чувством собственного достоинства: как буду выглядеть, вмешиваясь в налаживавшиеся чужие отношения? На дворе давно не пещерные времена, «Домострой» отменили. Если юная парочка не будет осторожно заниматься интимным знакомством здесь под братским присмотром – кто знает, до чего они додумаются в каком-нибудь подвале или на чердаке, или куда еще занесет нелегкая. Возраст познания, ничего не попишешь.

Еще и пришлось извиняться за них:

– Прости.

Хадя странно улыбнулась.

– Я думала, что только у нас детей сводят с детства.

Не сразу до меня дошел смысл.

– Захара не родители сватали, они с Машенькой с одного двора, сами познакомились. О свадьбе даже речи не идет, они просто встречаются.

Пояснение ударило как кнутом.

– Считаешь это нормальным?

– Нет.

– Почему же не прекратишь? Если бы мой брат увидел меня так… – Лицо Хади приподнялось и указало на кухню, а новая мысль заставила глаза нервно закатиться. – Да и так, как мы сейчас, тоже…

Даже нахождение в одной комнате с мужчиной, который Хаде не близкий родственник, напрягало ее, что же говорить о смущавшей слух парочке и их чувственных исследованиях за хлипким фанерным полотном.

Я объяснил свою позицию:

– Я тоже не считаю это правильным, но я знаю сестренку. Если выгоню Захара, уйдет и Машка. Запереть в доме? Она вылезет в окно. Переживать о том, где ее носит ночью, спасать с чужого балкона или соскребать с асфальта – варианты хуже нынешнего.

Скрипнула дверь, кто-то занял туалет. У совмещенных санузлов есть большой минус – все идут туда в порядке очереди, как бы кто другой ни спешил. А мне как раз понадобилось.

– Тот самый выбор из двух зол, – довел я мысль до конца, – когда правильного ответа не существует.

– Маша это понимает и пользуется.

– Время упущено. Так, как тебя, ее уже не воспитать.

Едва туалет отворился, я появился в дверях.

Машка застопорилась, на губах возникла соучастническая улыбка:

– Тоже не спится? – Сестренка была в одних трусиках, ладони закрывали грудь. –