Конфликт чести - Шарон Ли

16.00

Исполняющая обязанности первого помощника Мендоса направлялась к рабочему кабинету капитана. Трюм номер шесть, пустовавший в течение последних двух месяцев, дразнил память запахами кожи, смолы и пряностей. Она сделала глубокий вдох, а потом с широкой улыбкой выдохнула ароматный воздух. Трудно было поверить в то, что уже через пять часов они выйдут на орбиту Лиад. Трудно было поверить во все то, что произошло за пять месяцев. От библиотекаря любимцев она поднялась до исполняющей обязанности первого помощника. Она чуть не засмеялась, прикладывая ладонь к двери.

Капитан хмуро смотрел на экран компьютера. Его аура носила яркие следы раздражения. При ее появлении он поднял голову и раздражение померкло.

– Привет, Присцилла.

Она улыбнулась, привычно наслаждаясь его аурой.

– Вы хотели меня видеть?

Он ухмыльнулся.

– Прекрасно. Когда сомневаешься, старайся действовать осторожно. Капитану надо обсудить с первым помощником несколько вопросов. Кроме того, первому помощнику полагалось выяснить, что Лина Фаалдом намерена делать со своими проклятыми духами.

Присцилла рассмеялась.

– Она нашла покупателя в Чонселте. Они намерены разливать дистиллят и продавать его по одной кантре за четверть унции. Название «Воспоминания о празднике».

Она замолчала: Шан хохотал.

– Ох, нет! Бесстыдница, бесстыдница! Ей следует переквалифицироваться из библиотекаря в купца, Присцилла! «Воспоминания о празднике», ну надо же! Она опасная женщина. – Он откинулся на спинку стула, продолжая широко улыбаться. – Надеюсь, она зарезервировала какую-то часть для экипажа?

Присцилла кивнула. От наслаждения у нее кружилась голова.

– Все, кто захочет получить часть прибыли духами, могут это сделать. До двух флаконов.

Он снова рассмеялся, уже тише.

– Прекрасно, прекрасно! Налей себе чего-нибудь выпить, Присцилла, и садись.

Она направилась к бару.

– А что вы пьете?

– В настоящий момент – ничего. Но я выпил бы бренди, если ты будешь так любезна мне налить.

Она наполнила две рюмки, подала ему бренди и устроилась в левом кресле.

Шан сделал небольшой глоток, не спуская с нее светлых глаз.

– Ты уже решила, что будешь делать, Присцилла?

– Делать?

Он виновато взмахнул рукой.

– Конечно, ты теперь у нас человек довольно состоятельный. Ты можешь предпочесть вообще ничего не делать. Но скажу тебе откровенно, Присцилла, ничегонеделание – это ужасно скучная работа. – Он задумчиво выпил еще немного. – Не то чтобы многие люди не находили это занятие совсем не утомительным. Например, мой двоюродный брат Пат Рин. Лучшие драгоценности, самые популярные знакомые… Да если бы он не играл в рулетку с подозрительно постоянным успехом, у него вообще не было бы своих денег, а жить на свои четверть доли он не смог бы.

Она улыбнулась:

– Думаю, что хорошего игрока из меня не получится.

– Честно говоря, я тоже. Но ты можешь иметь совсем иные планы. Купить дом, земли, начать переговоры с разными людьми – заложить основу для будущих контрактов и союзов.

– Чтобы создать свой собственный клан! – догадалась она.

– Вот именно – чтобы создать свой собственный клан. В этом ведь нет ничего предосудительного, правда?

Она пригубила вино, изучая своего собеседника. Эмоциональная аура сказала ей слишком мало. Он не был в отчаянии, но она почувствовала… неуверенность, которая примешивалась к желанию, на которое она в последнее время реагировала все более остро.

– Я собиралась инвестировать мои деньги, – негромко сказала она. – Господин дэа-Гаусс любезно предложил мне свои услуги.

Шан приветственно поднял рюмку.

– Как я вижу, Клану Корвал придется искать себе нового поверенного. Господин дэа-Гаусс явно влюбился. Признаюсь, Присцилла, я надеялся, что это всего лишь юношеская влюбленность, которая окажется недолговечной.

Она рассмеялась.

– Скорее уж он находит меня слишком юной для того, чтобы управлять моими собственными делами! Он помог мне получить деньги и статус, и теперь как же он может оставить меня – я ведь могу все испортить!

– Довольно точная оценка меланти господина дэа-Гаусса в данной ситуации, – признал Шан. – Но ты так и не сказала мне, что собираешься делать, Присцилла.

– У вас были известия от Кэйзин Не-Зейм?

Разлетающиеся брови сдвинулись.

– Она благополучно привела «Даксфлан» домой и продолжает тесно сотрудничать с Племиа, пересматривая корабельные порядки и разрабатывая маршрут, который не был бы для них непосильным. Кажется, она надеется показать ему преимущества работы в кооперации с нами, с каковым проектом я и желаю ей успеха. Племиа не слишком понравилась эта мысль, когда я ее высказал ему во время наших разговоров.

– Она рассчитывает закончить свою работу там в такие сроки, чтобы успеть на следующий полет «Долга»?

Новый прилив неуверенности. На этот раз Присцилла знала, что это ее собственная неуверенность. Шан не скрыл удивления:

– Кэйзин уже довольно давно предупредила меня о своем намерении уйти на покой по окончании этого полета. Как то и положено, что несомненно признал бы господин дэа-Гаусс. В некотором отношении даже удачно, что нам попался «Даксфлан» со всеми его проблемами. Это придало ее мыслям новое направление – отвлекло от… окончания ее карьеры. – Он снова отпил немного бренди. – Капитаном Кэйзин был мой отец, Присцилла. Они вместе управляли кораблем в течение тридцати лет. Ей трудно видеть на его месте другого, хотя она сама помогала готовить меня для этой роли. Она летала с нами так долго только для того, чтобы убедиться, что я справляюсь со своими обязанностями. Ее последний долг по отношению к ее капитану.

– Так вам нужен будет и первый помощник, и второй?

– Безусловно. Что снова возвращает нас к моему первому вопросу, Присцилла. Ты уже подумала о том, что будешь делать? Твой контракт истекает… когда?.. через день?

– Через четырнадцать часов, – механически уточнила она.

Ее мысль лихорадочно работала. Она не знает еще очень многого, ей надо еще столько выучить и узнать… А на «Долге» были люди, которые летали тут всю жизнь, с детства до преклонных лет. Кэйзин Не-Зейм служила на корабле пятьдесят лет, тридцать из них – рядом с капитаном. С капитаном, которому она продолжала служить даже после его смерти…

Шан продолжал неспешно пить бренди. Она ощутила в нем напряженность, непонятную сдержанность. Решение надо принять ей самой. «Богиня, какая я дура! Почему мне легче представить себе, что я буду смотреть в его лицо, слышать его голос, ощущать его эмоции в течение еще тридцати лет, чем подумать о том, чтобы остаться без всего этого хотя бы на неделю?» Она нервно облизнула губы.

– Если… Я предпочла бы не возобновлять мой контракт второго помощника… – Она ощутила его острую боль, которая мгновенно была подавлена, и поспешно договорила: – …и заключить новый, как первый помощник!

Ее подхватило звонкое торжество, переплели сложные извивы других эмоций, из которых она смогла выделить страсть, облегчение и радость – и еще что-то, что буквально обожгло ее. Она не смогла определить, что это было: весь хор был почти мгновенно взят под контроль и сдержан так, что стал едва различимым гулом.

– Спасибо тебе, Присцилла.

У нее отчаянно колотилось сердце, она задохнулась от силы его чувств, которые пробудили ее собственные. «Богиня, какое эхо!» – подумала она. Но это было не эхо.

– Присцилла! – Он стоял перед ней, излучая тревогу. – Прости меня.

– Нет. – Она отставила рюмку в сторону, неуверенно протянула к нему руку. Он взял ее обеими руками. – Шан…

– Да, Присцилла?

Она перевела фразу с высокого лиадийского, поскольку правила гласили, что между лиадийцами это делается именно так. Ей было отчаянно важно, чтобы он понял, чтобы не счел ее амбициозной, не знающей своего места выскочкой без клана и родни.

– Ты разделишь со мной удовольствие, Шан?

Его пальцы сжались, и между ними пробежала искра изумленной радости, которая, однако, была притушена чем-то еще. Обратившись в духовную сферу, ее внутренний взор увидел Стену, толстую и глухую, а в ее гладкой поверхности была всего лишь узкая щель. На ее глазах щель стала расширяться, пожирая Стену, пока та не исчезла, и там остался только… Шан.

Теперь она ощущала не просто звук, или ауру, или даже случайное дуновение какой-то незнакомой пряности. Это было все: переплетенное целое, открывшееся ее внутреннему зрению. Шан был без защиты, открылся перед ней полностью.

Присцилла вскрикнула, вскочила на ноги, схватила его за плечи.

– Нет! Шан, ты не должен!

И тогда появилась печаль – хотя и не отчаяние, и духовный ландшафт растаял, снова скрывшись за почти сплошной Стеной. Присцилла бессильно привалилась к Шану: ей мучительно жаль было того, от чего она только что отказалась. Она уткнулась лицом ему в плечо.