Краткая история Англии - Саймон Дженкинс

По сравнению с общим количеством жертв войны можно сказать, что Великобритания отделалась сравнительно малой кровью. Она потеряла в боях 375 000 военнослужащих, почти вдвое меньше, чем в Первую мировую войну. 60 000 мирных жителей погибли во время воздушных налетов. Потери Великобритании составили 2 % от общих мировых. На фоне 65 %, которые приходятся на долю Советского Союза, эта цифра ничтожно мала. И тем не менее война нанесла стране большой ущерб и причинила много страданий. Масштаб бомбардировок был грандиозным, война подобралась к домам мирных граждан гораздо ближе, чем в 1914 г. Правительство получило неограниченные полномочия и ввело воинскую повинность и карточную систему, от которых пострадало все население. Рушились карьеры, распадались семьи, разваливался привычный уклад жизни. За исключением боевых действий женщины наравне с мужчинами несли на себе бремя невзгод, выпавших на долю страны.

За время войны нация сплотилась. Слово «Британия» наконец стало употребляться гораздо чаще, чем слово «Англия». Победа досталась дорогой ценой, и за нее предстояло еще долго расплачиваться. Империю уже невозможно было отстоять. Британцам предстояло заново завоевать свои личные права и свободы, вырвать их из рук ревностных служителей государства. Последние, в свою очередь, были абсолютно уверены, что только благодаря им и установленным ими порядкам удалось победить в этой войне. Теперь борьба шла за то, кто станет победителем в мирное время.

Государство всеобщего благоденствия

1945–1979 гг

С окончанием войны в Европе страна вернулась к нормальной политической жизни. Коалиционное правительство Черчилля было распущено, и уже 5 июля, несмотря на то что на Дальнем Востоке еще продолжались бои, прошли всеобщие выборы. Казалось, с 1935 г. народ истосковался по демократии и просто не мог больше терпеть. Предвыборная кампания вынесла на поверхность долго сдерживаемое напряжение, которое вызывало военное положение, и желание чего-то нового. Бывшие партнеры по коалиции вдруг вспомнили о взаимной антипатии. Черчилль, говоря о социалистических предложениях лейбористов, назвал их «гестаповскими». Лейборист Эньюрин Бивен признавался в своей «глубокой, обжигающей ненависти к партии тори… С моей точки зрения, они хуже гадов». Результатом стала первая в истории полная победа Лейбористской партии – 393 места в парламенте. Либералы были просто уничтожены, получив всего 12 мест. Черчилль был раздавлен провалом. Как и его предку герцогу Мальборо, ему довелось узнать, что успех в войне редко вызывает благодарность у английского народа. После триумфа победы его без церемоний отодвинули в сторону.

Новое правительство переполняли оптимизм и эйфория. Кабинет возглавил лидер коалиции лейбористов Клемент Эттли, человек крайне скромный и непритязательный, у которого, как едко заметил Черчилль, «для скромности есть все основания». Эттли ездил с женой в маленьком автомобиле, не пользуясь услугами шофера, приходил на заседания парламента пешком, а оттуда шел через парк в свой клуб на ланч. Эттли просто идеально подходил на роль капитана своенравной, недружной команды, которая запросто могла направить общий корабль полным ходом на скалы. В команду входили и прямолинейный профсоюзный лидер Эрнест Бевин, возглавлявший Министерство иностранных дел, и горячий и вспыльчивый Эньюрин Бивен, министр здравоохранения, и Герберт Моррисон на посту заместителя премьер-министра. Хотя многие из них во время войны уже работали вместе в коалиционном правительстве, друзьями они точно не были. Услышав, что Моррисона назвали «злейшим врагом самому себе», Бевин возразил: «Нет, пока я дышу, его злейший враг я, а не он!»

Лейбористы пытались сохранить то настроение чрезвычайного положения, которое сплотило нацию во время войны, утверждая, что централизованное управление экономикой, которое было введено во время войны, должно сохраняться и далее, «чтобы добиться мира». Государственный контроль распространялся на все аспекты экономики и жизни общества – и он был гораздо строже, чем даже во времена Первой мировой войны. Лейбористы использовали госконтроль в стремлении ввести в стране некий утопический социализм. Уже в самые мрачные дни 1942 г. в докладе Бевериджа была предложена идея нового государства всеобщего благоденствия, государства, которое берет ответственность за каждого гражданина «от колыбели до могилы». В «белой книге» в 1944 г. также указывалось, что в будущем поддержание высокого и стабильного уровня всеобщей занятости, обеспеченного плановой экономикой, будет первоочередной заботой правительства. Закон Батлера об образовании от 1944 г. сделал все школы в стране государственными. Принимая на вооружение самые современные идеи педагогики, закон вводил общенациональные тесты в возрасте одиннадцати лет, по результатам которых детей распределяли по соответствующим классам в один из трех типов школ: классическую гимназию, техническое училище или государственную среднюю школу. Эти меры, следует отметить, были продуктом не социализма, а консервативного правительства под руководством Черчилля.

В 1946 г. был принят закон о государственном страховании, в котором нашли отражение почти все предложения Бевериджа, включая пособие на ребенка, государственную помощь и даже пособие на погребение. В течение всего одного года национализация достигла, как выразились лейбористы, «командных высот» в экономике. Речь шла об Английском банке, угольной промышленности, железных дорогах, авиационных, железнодорожных и автомобильных перевозках, а позже о газовой промышленности, электроэнергетике и сталелитейной промышленности. В большинстве случаев изменения означали ни много ни мало выкуп государственным казначейством доли в тех промышленных предприятиях, которые еще во время войны работали в условиях государственного регулирования. Основными бенефициариями в данном случае становились держатели акций. Кроме того, согласно закону были созданы десять национальных парков, первые четыре располагались в Озерном краю, в Скалистом краю, в Сноудонии и Дартмуре.

В 1948 г. был принят закон Бивена о Национальной службе здравоохранения, согласно которому услуги общепрактикующего врача и больничное обслуживание становились бесплатными для всех граждан страны. Оппозицию со стороны представителей медицины удалось преодолеть, как сказал Бивен, только когда «я набил их рты золотом». Ожидалось, что благотворительные больницы и общественные медицинские учреждения, подобно школам, будут на содержании местных властей, но, частично из-за неприязни Бивена к Моррисону, поборнику местных интересов, кабинет министров сделал выбор в пользу централизованной системы здравоохранения. Бивен сказал: «Когда подкладное судно стукнется об пол в какой-нибудь больнице в Тредегаре, его должно быть слышно в Уайтхолле». Этот принцип лег в основу Национальной службы здравоохранения, которая по размерам превзошла Красную армию. Прошли те времена, когда «джентльмену с Уайтхолла» было «виднее». Проблема Национальной службы здравоохранения заключалась в том, что в последующие полстолетия этот самый джентльмен постоянно менял точку зрения.

Как только прошла послевоенная эйфория, Великобритания, казалось, просто выбилась из сил. Города были мрачными и унылыми. Небо над ними затянуто серым туманом, здания почернели от сажи, улицы зияли провалами руин от бомбежек. К военной разрухе добавилось недовольство солдат, которые, возвратившись с войны, обнаруживали лишь руины и пепелища, бум рождаемости и рост уровня преступности. В 1947 г. число разводов в десять раз превышало довоенные показатели. Словно желая сбежать от этого ужаса, не менее 50 000 британских женщин вышли замуж за американских военных. Только в одном рейсе за океан в феврале 1946 г. на борту трансатлантического лайнера «Куин Мэри» насчитывалось 344 невесты и 116 младенцев. Обратный приток в страну начался только в 1948 г., когда на борту трофейного транспорта «Эмпайр Уиндраш» прибыла первая партия из 492 человек с Ямайки в ответ на объявления о рабочих вакансиях в Лондоне.

Серость и монотонность усугублялись еще и тем, что в стране по-прежнему существовала карточная система, по карточкам начали продавать даже хлеб, чего не было во время войны. В каждой деревне был свой черный рынок, свой спекулянт, якобы имевший доступ к тайным запасам. Женщины истосковались по стильным нарядам. Коллекция Диора Corolle, получившая мировую известность как New Look, которую в Париже показали в 1947 г., в Лондоне оставалась под запретом до 1949 г., когда отменили карточки на одежду. В стране катастрофически не хватало жилья. Тысячи семей, чьи дома были разрушены во время бомбежек, продолжали жить в общежитиях и приютах, даже в некоторых частях лондонского метро. Вместо того чтобы позволить частному сектору решить эту проблему, правительство предлагало временные блочные дома, которые производились на бывших авиационных заводах. Эти сборные дома оказались вдвое дороже, чем дома, традиционно возводившиеся в частном секторе. Программу вскоре отвергли, но некоторые такие дома стоят и сейчас, в начале XXI в., охраняемые и даже внесенные в списки исторических зданий.