Призраки подземелий - Денис Юрин

Широкие пальцы гнома двигались вдоль тонкой флейты, казавшейся в них тростинкой; щеки Румбиро надувались; но мелодии не было слышно. Она тонула в какофонии жестокого боя. Дарк подумал, что, наверное, по этой причине две с лишним сотни махаканцев и продолжали стоять, в то время как их товарищи гибли. Он даже пытался подавать с крыши знаки, но гномы то ли их не видели, то ли не воспринимали всерьез. Однако не успел уставший махать руками и уворачиваться от стрел моррон проскрежетать со злости зубами, как свершилось настоящее чудо. Крыша под ногами затряслась, пришла в движение, всего лишь легонько задрожала, а вот с каменными плитами, которыми была покрыта вся караванная стоянка, стало твориться что-то невообразимое. Сперва они лишь шумно затряслись и заходили ходуном, а затем стали проваливаться на метр-два под землю, увлекая за собой стоявших на них солдат, и тут же выстреливать вверх, подбрасывая орущих от страха шеварийцев высоко в воздух.

«Определенно, под ними скрыты мощные пружины! – порадовался Аламез, наконец-то догадавшийся, почему Альто не спешил вводить в бой отряд. – Неизвестно, как устроен этот хитрый механизм, но действует он по принципу катапульты. А звуки флейты приводят его в движение. Молодцы гномы, отменную ловушку придумали! Вот что значит знания древнего народа на деле применить! Только вот жаль, Альто, паскудник, мне ничего не сказал…»

Когда сильно трясет, а земля под ногами ходит ходуном, бой вести невозможно. Когда же бойцов то и дело подбрасывает в воздух, а затем роняет друг на дружку да на каменную твердь, тут уж приходится думать не о сражении, а о спасении собственной жизни. Невольно ставшие участниками массовых акробатических этюдов враги бросались бежать, как только очухивались после первого-второго кувырков, не дожидаясь последующего. Со стороны поспешное отступление шеварийцев напоминало панику на тонущем корабле, с той лишь разницей, что далеко не всем «пассажирам судна» удалось из-за травм конечностей и сотрясения голов поучаствовать в коллективном безумии и последующей ожесточенной борьбе за лодки. Разумеется, сами махаканцы от тряски не пострадали. Как выяснилось, передовой отряд защитников заставы не просто отступал с боем к стоянке, а заманивал врагов в ловушку. Сами же гномы заняли оборонительную позицию в безопасном месте: там, где плиты остались неподвижны. Отважным стрелкам сильно досталось, после боя их осталось чуть больше двадцати, но зато, казалось бы, безнадежно проигранное сражение было доблестно выиграно.

Панику охваченных суеверным страхом да и покалеченных солдат было не остановить, так что командовавшему штурмом Фегустину Лату осталось лишь приказать трубить отступление, пока обезумевшая толпа не передавила только высадившиеся на берег отряды и не подорвала их боевой дух, заразив пораженческими настроениями. Постепенно, благодаря умелому вмешательству шеварийских командиров, хаотичное бегство воинства (подобное звериному гону) стало перерастать в неспешное отступление. Тяжелая пехота сомкнула ряды и образовала заслоны, сдерживая рвущихся к берегу товарищей. Проход к воде осуществлялся по двум узким коридорам между стоявшими в плотном строю отрядами, а посадка на лодки велась под руководством старших офицеров. Эти меры позволили бы проигравшей стороне свести потери к минимуму, что явно не устраивало победителей.

Для махаканских стрелков, ставших, бесспорно, героями этого сражения, бой был уже окончен. Однако, как только тряска прекратились и покрытые паутиной трещин да сколами плиты встали на место, доблестно выдержавшие натиск врага гномы вновь взялись за топоры. То ли повинуясь приказу выжившего старшины, то ли по собственной инициативе, обессиленные, но еще не потерявшие желание убивать арбалетчики стали избавляться от переполнявшей их злости, безжалостно добивая раненых и тех, кто после потери сознания приходил в себя. Наверное, такое поведение можно было счесть проявлением зверства, но Аламез не только не пытался остановить расправу, но даже был далек от осуждения Сынов Великого Горна. Во-первых, одержи шеварийцы верх, они казнили бы всех, но только куда медленней и изощренней, сперва подвергнув пыткам и замучив. Во-вторых, в планы Великого Горна не входило брать пленных. У вынужденных подчиняться его воле махаканцев имелся строжайший приказ: «Истреблять всех пришлых на заставу, будь то хоть пытавшийся сбежать из подземелий гном, хоть желавший нажиться на гномьем горе человек». В-третьих, выстоявшие в тяжком бою гномы заслужили право мстить за смерть боевых товарищей.

Видимо, мнение моррона полностью совпадало с точкой зрения командира заставы. Румбиро и не думал останавливать занятых кровавой жатвой бойцов и даже им немного помог, раздробив мощным ударом кулака череп очнувшегося и с трудом поднявшегося на четвереньки шеварийца. Подойдя туда, откуда была лучше видна радующая сердце панорама бегства противника, Альто тяжко вздохнул и качнул головой, явно недовольный увиденным. Отступление врага было чересчур организованным и, можно сказать, безопасным, что требовалось срочно исправить. Для этого Румбиро вновь поднес флейту к губам и извлек из нее несколько пискливых, отрывистых звуков, оскорбляющих инструмент, но зато приводящих в действие механизмы второй ловушки, точнее, ловушек.

Защитники заставы не зря возвели баррикады на ямах, ведь при отступлении именно там шеварийцам было удобней поставить живые заслоны из отрядов тяжелой пехоты, поэтому вблизи от них в данный момент собралось больше всего солдат, как отступавших, так и успешно боровшихся с паникой. Скорее всего после наведения порядка тяжелая пехота продолжила бы наступление, но махаканцы не дали врагу шанса перегруппировать и ввести в бой свежие силы. Едва уродливая мелодия прозвучала, как подъемные шахты открылись, погружая в недра земли как груды камней и множество стальных балок, так и около сотни не ожидавших подвоха солдат. После такого панику уже было не остановить. Распихивая друг друга локтями, сбивая с ног и затаптывая, к раскачивающимся на мелких волнах лодкам с плотами устремились все: и те, кто поучаствовал в сражении, и те, кто только что прибыл; и раненые, и не пострадавшие; и солдаты, и их офицеры. Захватчики были обращены в бегство, но далеко не разбиты.

Глава 9

Общее дело

Передышка в бою – подарок судьбы, которым грех не воспользоваться. Только опрометчивые и очень недальновидные люди растрачивают драгоценные минуты спокойствия на отдых, разговоры и прочую ерунду. Бывалые солдаты во время затишья действуют; стремятся хоть немного улучшить свое положение, чтоб встретить возвратившегося врага во всеоружии. Одни подлатывают доспехи, другие, превозмогая боль, перевязывают раны, а третьи пытаются на скорую руку соорудить новые ловушки или придумать свежие уловки. Иными словами, передышка – тот же бой, только во время нее над головами не летают стрелы и не скрещиваются мечи.