Горький берег солёного моря (СИ) - Крылова Татьяна Петровна

Василий оглянулся на угол дома, из-за которого только что наблюдал за Анной, идущей в полицейский участок.

— Так твоя мама — графиня Анна Трофимовна?

— Да, — с хорошо заметным сожалением подтвердил мальчик. — Только мне не нравится быть графом. Скучное это дело.

Василий засмеялся.

Послышался скрип открывающейся двери, ведущий в полицейский участок. Шаги на крыльце, приглушенные голоса — мужской и женский.

— Матушка! Вы простите, но мне пора. А то она совсем забеспокоится.

Мальчик сделал шаг вперед, но тут же остановился.

— Заезжайте к нам в гости, — заявил он.

— Хорошо. Как-нибудь…

— Если слуги будут возражать, вы им так и скажите, что вас граф Вениамин пригласил.

— Василий, — обронил сын кузнеца. На лице отобразилось внутреннее смятение, что немного напугало паренька. Но значения этому молодой человек не придал: — А кто вам имя дал, любезный граф?

— Матушка. Папенька умер до моего рождения, — ответил мальчик.

Кивнув вместо прощания, мальчуган прошмыгнул мимо Василия и с радостным криком бросился к Анне, дожидавшейся его возле крыльца.

Сын кузнеца вновь выглянул из-за угла дома. Девушка в черном и мальчик шести лет не спеша удалялись по улице, держась за руки. Вениамин подпрыгивал через каждые два-три шага и с жаром рассказывал об увиденном сегодня в деревне.

«Только бы про меня не сказал», — подумал Василий.

Впрочем, прежней уверенности в правильности принятого решения у него уже не было.

Глава 36 (Василий)

Встреча с Анной, которая случилась и не случилась возле полицейского участка, никак не выходила у Василия из головы. Мысли о возлюбленной проливались на душу приятным бальзамом: она не забыла его и своего сына назвала именем его отца. Но те же мысли тревожили… пугали! Ведь молодой человек планировал навсегда исчезнуть из здешних краев и ему было бы куда проще это сделать, не получая подтверждения еще не угасшей любви.

В конце концов, вечером второго дня, сидя в деревенском трактире, Василий принял решение придерживаться первоначального плана. К несчастью, в скором времени покинуть этот берег моря мешало следствие, которое затягивалось и делало невозможным проведение суда.

Василий подозвал трактирщика и попросил принести еще вина. Он предпочел бы заняться каким-нибудь более полезным делом. Но делать в деревне было нечего, если он планировал и дальше не слишком привлекать к себе внимание. Вот и тратил сын кузнеца честно заработанные деньги самым нехитрым способом.

Впрочем, траты были не такими уж и бесполезными. Сидя в трактире, Василий очень скоро наслушался достаточно сплетней, чтобы составить свое представление о местных обитателях. Дворяне, зажиточные крестьяне, наемные рабочие — он не знал всех имен, но неплохо ориентировался в нравах разного люда. И, вероятно, именно эти знания привели к тому, что уже совсем поздним вечером у молодого человека появился четкий план дальнейших действий.

Расплатившись с трактирщиком, Василий вышел на улицу. Вдохнул прохладный воздух, поежился, плотнее запахнул кафтан. В голове немного прояснилось, ушел дурман, напущенный двумя кружками домашнего напитка. Еще раз взвесив принятое решение, молодой человек направился в сторону полицейского участка.

Петра Ивановича он нашел в его кабинете. Следователь как раз заварил себе чай, намереваясь съесть пару баранок вместо ужина.

— А, Василий Вениаминович! Проходите. Что-нибудь еще вспомнили?

Молодой человек кивнул вместо приветствия и молча последовал приглашению занять стул напротив стола хозяина кабинета. Наверное, было не лучшей идеей идти к следователю после посещения трактира. Но Василий надеялся, что его состояние не помешает Петру Ивановичу принять необычное предложение.

— Так чем я могу вам помочь? — напомнил следователь вопрос.

— Хочу верить, что это я могу вам помочь, — наконец, проговорил Василий.

Говорил он медленно, тщательно подбирая слова и стараясь, чтобы ленивый язык не выдал его состояние раньше времени.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Вот как? — следователь макнул в чай баранку, после чего откусил от колечка внушительный кусок. — И ем ше?

Василий поднял голову, посмотрел на собеседника. Петр Иванович вновь был занят баранкой и чаем. Никакого пристального внимания на посетителя он не обращал. Или умело делал вид.

«А, впрочем, какая мне разница? Даже лучше, если он заметит, — подумалось Василию. — Такое предложение на трезвую голову выглядит куда глупее, чем после выпитого вина…»

— Я знаю, как можно проверить причастность Руфины Модестовны к убийству брата, — вслух сказал сын кузнеца.

— Вот как? — все еще уделяя чаю больше внимания, чем говорившему, отозвался Петр Иванович.

— Я думаю, что лучше всего поймать ее на признании. Ну, то есть, чтобы она под давлением обстоятельств признала то, что убила своего брата.

Сказанное все-таки заинтересовало следователя. Неосмотрительно опустив в чай остаток баранки и не вытащив его после, Петр Иванович устремил на Василия вопросительный взгляд.

— Уж не хотите ли вы сказать, любезный Василий Вениаминович, что провели в минувшие дни собственное расследование и обнаружили улики, ускользнувшие от внимания полицейских? — спросил следователь. — Хочу предупредить вас, что без должной бумаги подобные действия незаконны и вам…

Василий спешно замахал руками:

— Нет, нет! Никаких действий я не предпринимал. Минувшие два дня я бездарно тратил время в трактире в паре домов отсюда. Ну, и гулять пару раз вдоль проезжей дороги выбирался, чтобы совсем уж не захворать от безделья.

— Понимаю, — действительно с пониманием кивнул Петр Иванович. — Однако в таком случае могу расстроить вас. Мне совершенно нечего предъявить Руфине Модестовне кроме наших домыслов. Никаких улик, никаких показаний свидетелей — в деле нет ничего такого, что оказалось бы достаточным для ее признания.

Молодой человек кивнул:

— Поэтому я предлагаю действовать не от лица закона, уважаемый Петр Иванович.

— Но как же иначе? — почти возмутился следователь. На мгновение Василию показалось, что его тот час прикажут арестовать. Но в вопросе следователя слышалось достаточно любопытства, чтобы не отдать приказ сию секунду.

— Я предлагаю шантаж.

— Вы предлагаете шантажировать Руфину Модестовну?

— Именно так. Я встречусь с ней и сообщу ей все то, что рассказал вам. И про убийство пару фраз добавлю, чтобы она не сомневалась, что мне известно абсолютно все. Пригрожу, что пойду к вам. Если, конечно, она не заплатит мне за молчание. И, если она согласится на эту сделку, это станет неопровержимым доказательством того, что она виновна.

— А мне в качестве доказательств вы принесете деньги? — с усмешкой поинтересовался Петр Иванович.

— Насколько я успел понять из болтовни посетителей трактира, Руфина Модестовна скорее глотку мне перегрызет, чем отдаст деньги. Нет, нет, Петр Иванович! Простите, но моя жизнь мне еще пригодится. Поэтому с собой на встречу я возьму двоих полицейских (если вы мне их, конечно, дадите), которые и подтвердят признание Маркизы.

Петр Иванович прикусил губу.

«Кем там в колониях был этот Василий Вениаминович? Секретарем губернатора? Хм… Вот интересно это он на службе такой хитрости выучился или родился с ней уже…» — подумал следователь. Вслух же он только ойкнул, заметив, наконец, что конец баранки окончательно растворился в горячем чае.

— Так вы согласны на мое предложение? — поторопил с ответом Василий.

— Предложение крайне заманчивое. Оно сильно ускорит ход расследования. И я соглашусь с ним, разумеется. Но только скажите мне, любезный Василий Вениаминович, неужели в наших краях настолько скучно, что вы готовы рисковать жизнью, лишь бы покинуть деревню?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Василий вздохнул. Рассказывать правду следователю он не собирался. Оставалось надеяться, что Петра Ивановича устроят общие фразы:

— Просиживая штаны в трактире, я рискую своей жизнью не меньше. Во всяком случае, здоровья день ото дня у меня не прибавляется. К тому же мне, как и любому честному человеку хочется, чтобы настоящий убийца маркиза Романцо был пойман.