Бабочка и Орфей (СИ) - Аспера Лина Р. "rakuen"

Светлую зелень в глазах легко считавшего подтекст Тима как по взмаху волшебной палочки заслонила чернота расширившихся зрачков.

— Можем.

Я не сдержал хищную улыбку.

— Тогда поехали.

К сожалению, за рулём нужно думать о дороге, а не о всяких приятных вещах.

— Тебе Вася Щёлок благодарность передавал, — вспомнил я, когда мы выехали на проспект. — За то, что ты положительно на меня влияешь.

— Это он про вчерашнюю работу сверхурочно?

— Ага. Кстати, давно спросить хочу: у меня паранойя, или ты знаешь о Васе какой-то секрет?

— У тебя не паранойя, — не стал увиливать Тим, — только секрет не мой. Хочешь, поинтересуйся у него сам про основную специальность. Я не думаю, что он будет запираться.

— Ничего себе интрига! — удивлённо хмыкнул я. — Основная специальность Васи Щёлока — и не программирование?

— Спроси у него сам, — повторил Тим и переменил тему: — А у вас когда релиз*****?

— Готовимся к середине мая. Хочешь заценить?

— Хотел бы, если безопасники не поставят вам на вид разбазаривание корпоративной тайны.

— Не поставят, — отмахнулся я. — На будущей неделе шеф собирается тестировать проект в «песочнице», а когда наиграется, я скину тебе ссылку и ключ.

— Спасибо.

— Не за что. Может, незамыленным взглядом какие-нибудь баги заметишь, — Я ловко перестроился, объезжая небольшое ДТП. — Да, вот ещё, что хотел рассказать. Пару дней назад на оперативке официально объявили о тимбилдинге через выходные, на майские. Деньги уже выделены, место определено, поэтому всё стопроцентно. Ты как, поедешь за компанию?

— Ну, многое зависит от отношения к посторонним, — уклончиво начал Тим, однако я его перебил: — Отношение лояльное, можешь не волноваться. Тем более что конкретно ты — далеко не посторонний. Давай, Бабочка, соглашайся: будет интересно, вкусно и без обязаловки участвовать в конкурсах.

— Вам ещё и конкурсы обещают?

— Без них команду не построить, это тебе любой эйчар расскажет. Хочешь полюбоваться, как мы с Васей стреляем из рогатки по мишеням и бегаем в мешках наперегонки?

Представив такую картину, Тим не удержался от смешка.

— Ладно, уговорил. Не могу пропустить бег в мешках в вашем исполнении. Только, во-первых, напоминаю: я — плохой спутник, со мной вечно что-нибудь случается. И во-вторых, ты же понимаешь, что один я поехать не могу?

— Ну, насчёт «плохого спутника» я с лёгкостью могу поспорить, а по поводу Белки вообще не забивай голову: зуб даю, если против неё выступит хоть сам генеральный, женская часть офиса его в клочки порвёт.

— Полагаешь, все девушки без ума от белых щенков?

— Вспомни, что ты мне про Ольгу рассказывал. А ведь она — одна из самых адекватных.

Не знаю уж почему, только сегодня боги-покровители дорожного движения были к нам особенно благосклонны. За всю поездку мы ни разу не стояли на светофоре или в пробке, проехав почти весь город за жалкие полчаса. Наконец «Патриот» затрясся по грунтовке, ведущей через пустырь к моей новостройке, и я показал Тиму на изрисованную граффити трансформаторную будку.

— Помнишь?

— Такое не забудешь. Только я думаю, если её сейчас открыть, то никакого спуска в лимб там не будет. Вернее, будет, но просто так не проявится.

— Как-то мне даже проверять не охота.

— Мне тоже.

Мы коротко переглянулись. Да уж, обоим за чертой солоно пришлось, только выпади мне жребий вернуться в прошлое и всё повторить — не раздумывая, пошёл бы снова.

Я честно собирался прежде накормить гостя ужином, однако в прихожей мне захотелось поцеловать Бабочку — и все благопристойные намерения со свистом вылетели в трубу. Вместо кухни мы очутились в спальне, полуодетые, и, кажется, вместе с рубашками благополучно растеряв по дороге большую часть пуговиц. Помня о том, что за два дня гематомы не проходят, я старался быть аккуратнее, только Тим всё равно сдавленно охнул, когда мы вдвоём упали на кровать.

— Всё хорошо? — встревоженно спросил я, приподнимаясь над ним на локте.

— Всё чудесно.

Тим снова потянулся ко мне, но был ещё один вопрос, по которому следовало договориться на берегу.

— Шторы будем задёргивать?

Судя по секундному выражению недоумения на лице Тима, он напрочь позабыл про свои комплексы. А судя по тому, что оно сменилось решимостью — передумал им потакать.

— Не будем.

— И правильно, — я наградил его одобрительным поцелуем. — Потому что ты красивый. Очень, — и не давая Тиму даже шанса возразить или воспротивиться, слитным движением стянул с него джинсы вместе с нижним бельём.

Наверное, где-то здесь, у последней черты, должен был сработать мой главный гетеросексуальный предохранитель, однако всё, что я чувствовал, глядя на обнажённого Тима, — это смесь из восхищения, возбуждения и лёгкого головокружения от осознания собственной безбашенности.

— Красивый, — повторил я, нависая над ним. Ласково провёл ладонью по груди, бокам, животу и, шалея от собственной смелости, обхватил его член ладонью. Медленно передёрнул — и Тим прерывисто всхлипнул, зажмурившись до морщинок в уголках глаз.

— Нет уж, — я сделал ещё одно движение вверх-вниз, небрежно смахнув большим пальцем выступившую на головке каплю смазки. — Смотри на меня, слышишь?

Тим распахнул глаза — тонкий ободок радужки вокруг чёрных провалов в никуда, — и моё сердце ухнуло вниз, как на краю пропасти.

— Так нечестно, — хрипло сказал Тим, неосознанно толкнувшись в мой кулак на следующем движении. — Я тоже хочу делать тебе приятно.

Вообще говоря, мне уже было приятно — до такой степени, что я рисковал опростоволоситься, как мучимый спермотоксикозом и гормонами юнец. Но отказать Тиму я не мог, поэтому нехотя отпустил его и, улёгшись на спину, приглашающим жестом указал на до сих пор застёгнутый ремень своих джинсов: — Поможешь?

Конечно же, Тим помог. Пока он без суеты, явно для того, чтобы дать себе передышку, раздевал меня, я реально чувствовал его взгляд, скользящий по обнажаемому телу. Тёплое и немного щекотное ощущение, от которого кожа покрывалась приятными мурашками. Почти такое же, как от несмелых прикосновений кончиками пальцев — словно Тим не до конца верил тому, что видят его глаза. Наконец, вся лишняя одежда оказалась на полу, однако Тим почему-то медлил и просто смотрел на меня не мигая, как будто хотел навсегда отпечатать увиденное на сетчатке.

— Что? — спросил я, приподнимаясь ему навстречу, но в ответ получил лишь бледную, отдававшую горечью усмешку. Это было совершенно неправильно, поэтому я позвал: — Иди сюда.

Тим послушно лёг на меня такой желанной тяжестью, тем не менее мысли его всё ещё были где-то не здесь. Тогда я увлёк нас в долгий, страстный поцелуй, чтобы дотла выжечь все одолевшие его душу тревоги. Способ был старым и проверенным, так что очень скоро Тим больше не мог думать ни о чём постороннем. Тогда я аккуратно перекатил нас на бок и, просунув руку между сплетёнными телами, вернулся к прерванной ради восстановления справедливости ласке. Тим что-то невнятно выдохнул в мой рот и решительно ответил тем же.

Горячо и сладко, и не хватает дыхания, и так хочется растянуть удовольствие, но не получается — мы оба слишком близки к огненному рубежу. На мгновение замираем перед ним, а потом нас сметает, разбивает вдребезги, перемешивая друг с другом, чтобы после вновь разделить и собрать заново. Почти такими же.

За шумом пульсирующей в висках крови я слышал мерное тиканье наручных часов Тима. Под закрытыми веками постепенно гасли золотые и фиолетовые круги, которые почему-то пахли цветами шиповника. Я ощущал себя фрагментами: щекой, прижатой к щеке; обнимающей плечи рукой; сплетёнными, залитыми семенем пальцами; сыто успокаивающейся плотью. Связно размышлять после такого — занятие почти невозможное, вот только одна мысль никак не давала мне покоя.