Дом на берегу счастья - Фиона О’Брайан
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Труф поплыла вперед кролем, мощно гребя руками, и с каждым гребком она словно отодвигала произошедшее все дальше и дальше.
Но Эвелин… Просто поразительно, насколько однобоко она смотрит на мужчин! Кроме денег, ее, кажется, вообще ничего не заботит. Еще и спрашивает, не лесбиянка ли, часом, ее внучка… Все это было бы смешно, когда бы не было так грустно. Они с Эвелин едва не разругались, и от этого у Труф на душе скребли кошки.
И вот теперь, ко всему, Эвелин еще и узнала про эту травлю. Труф перевернулась на спину и закачалась на волнах. Она просто не могла простить Джошу, что он все разболтал! А ведь он знал, что Труф старалась скрыть эту историю даже от родной матери.
Труф забросила все свои страницы в соцсетях. Юристы в ее фирме либо уже поудаляли, либо вот-вот удалят все прочие ссылки. Проверить самой у нее не хватало духу. Но если угрозы и оскорбления удалить можно, то память о пережитом, увы, никуда не денется. Поездка в Дублин помогла ей отстраниться от этого потока грязи, и ей незачем снова в него соваться. Сейчас ее беспокоило только то, что Эвелин может все рассказать Полин… Впрочем, это вряд ли. Они ведь не общаются, разве что в случае крайней необходимости. Да и сама Труф недвусмысленно предупредила Эвелин…
Труф всегда старалась по возможности ограждать маму от проблем. Она знала, что Полин видела в своем приюте много разных женщин и слишком хорошо знает, что могут сделать с человеком жестокое обращение и угрозы. Она не перенесет даже мысли, что ее единственная доченька могла пострадать от рук какого-нибудь психа. Возьмет и заболеет от беспокойства. А этого Труф боялась больше всего.
Каждые несколько дней она звонила матери – просто чтобы убедиться, что у нее все в порядке. Ее беспокоило, что Полин так много работает. Она чувствовала, что мама порой слишком активно вмешивается в дела женщин, поступающих в ее приют. И Труф не горела желанием прибавлять ей новых поводов для волнения.
Она поплыла обратно, уже гораздо медленнее. Гнев понемногу уступал место спокойствию. Пожалуй, не так уж сильно она и пострадала. Она ясно дала понять Джошу, что нечего строить иллюзии насчет их будущих отношений. Жаль, конечно, что у них не получилось остаться друзьями, однако Труф не сомневалась, что Джош это переживет. Разве что теперь, если они встретятся в суде, он будет оппонировать ей еще агрессивнее, но с этим она тоже как-нибудь справится.
«А хочешь ли ты этого?»
По коже Труф немедленно побежали мурашки, хотя ее тело уже давно привыкло к холодной воде, и она поспешила отбросить эту мысль. Конечно же она этого хочет. Она всю свою жизнь посвятила построению успешной карьеры. Однако в последнее время мысль о возвращении на работу не вызывала у нее энтузиазма. Напротив, ее сразу сковывал жуткий, леденящий страх.
Впрочем, сейчас об этом думать не время. Об этом вообще не надо думать. Иначе получится, что все, к чему она так стремилась, все, ради чего она стольким пожертвовала и ради чего так упорно трудилась, – все было зря. Даже начинать об этом думать ей не хотелось.
Труф вытерлась, переоделась в сухое и медленно побрела обратно на Улисс-Кресент, настраиваясь на то, что ей придется снова увидеть Эвелин. Она задумалась было, не купить ли ей по дороге маленький букетик – в знак примирения, – но вспомнила, что в их квартире на почетном месте на столе возле окна уже стоит великолепная цветочная композиция от Джоша. Да и вообще, если поразмыслить, ей совершенно не за что извиняться.
Она вошла в дом и стала проверять почту, разложенную на столе. Сзади скрипнула дверь квартиры Майка, и Труф впервые за несколько часов почувствовала желание улыбнуться.
– Привет! – сказала она, поворачиваясь к нему. – Не хочешь позже сходить выпить пива?
– Мм… прости, нет. – Он как-то странно посмотрел на нее и стал открывать входную дверь.
– А завтра? – крикнула она ему вслед.
Он вышел за порог и ненадолго обернулся. Выражение его лица было сухим и жестким. От Майка так и веяло холодностью.
– Извини, я занят, – сказал он и покачал головой. – Пока!
Дверь за ним захлопнулась.
Сначала Труф пришла в замешательство, но потом решила, что у него просто не задался день. Художники – они люди эмоциональные. Подуется немного, а потом успокоится и снова будет в хорошем настроении.
Поднявшись наверх, Труф сделала глубокий вдох и вошла в квартиру Эвелин. Она ждала, что здесь ее тоже встретят холодно, однако Эвелин выглядела очень веселой и радостной. Более того, в квартире она была не одна. Они сидели вдвоем с доктором Эдом, выпивали и обменивались шутками.
– Труф! Ты как раз вовремя! – улыбнулась Эвелин. – Эд, налейте ей что-нибудь выпить. Ты же присоединишься к нам?
– Конечно. – Труф села. Она была несколько сбита с толку.
Похоже, Эвелин, как и она сама, желала, чтобы их размолвка осталась в прошлом. Труф не привыкла подолгу копить обиды и рассудила, что выпить и как следует посмеяться – как раз то, что ей нужно, чтобы поскорее забыть сегодняшний паршивый день.
Доктор Эд протянул ей стакан джин-тоника, Труф взяла его и сделала глоток. Они немного поболтали о состоянии сустава Эвелин и о том, что доктор Эд и еще несколько друзей собираются на следующей неделе сводить ее поплавать.
– Теперь понятно, почему ты такая счастливая, – догадалась Труф.
– Не то слово. Я жду не дождусь, когда снова окажусь в море!
– Как продвигается подготовка к ярмарке? – спросил доктор Эд.
– У Нессы все под контролем. Кажется, она может все делать даже с закрытыми глазами.
– Она говорит, что ты ей очень помогла.
– Вообще-то не так чтобы очень, – заметила Труф. – Я просто выполнила несколько мелких поручений и просмотрела по ее просьбе пару контрактов.
– Эд, – Эвелин подалась вперед, – вы не могли бы повторить для Труф все то, что вы мне только что сказали?
– Эвелин! – Он бросил на нее
