Вернуться из смерти - Павел Буркин

  - Да так близко я с закрытыми глазами башку снесу! - буркнул Беофиран обиженно. - Сам видел, как он отлетел, как шавка от пинка...

  - Отлетел он... Лучше глянь-ка, что на нём за доспех?

  Морщась от отвращения, копьеносец потянулся к покрытой коростой подсохших нечистот рубахе. Нет, рукой коснуться всё-таки побрезговал, подцепил рубаху остриём кинжала.

  - Смотри, ты точно попал. Вот дырка в ткани!

  - Я ж говорил, а ты: "придурок, придурок"! Тогда почему кишки не вылетели?

  - Хрен знает. Может, заговор какой... О, ты смотри, что я нашёл! Нет, ты глянь-ка, оторвись от своей дуры и глянь!

  Морреста передёрнуло. Вряд ли простые крестьянские парни знали про чудо-сплав - вполне могли подумать про почитателя Ирлифа. Сам Моррест после знакомства с настоящими арлафитами ничего против них не имел - но простые крестьянские парни могли и прикончить, не со зла даже, а просто из страха перед неизвестностью. И точно, здоровяк с рогатиной уже нацелил кинжал, готовясь вскрыть горло.

  - Вы люди Гестана? - прохрипел он, вложив в эти слова последние силы. - Я... От Баргена... Дело... к Гестану есть...

  Он не очень-то надеялся, что сработает - Барген, передавая свой состав, мог и обманывать пленника. Скажем, если допустить, что Амори решил досадить бывшему Императору, и сам же подстроил побег... Хотя зачем свергать человека, итак готового выполнить любую прихоть алков? Любой другой правитель в имперской столице алкам менее выгоден. Но, на удивление, поимщики приняли его слова как должное. На лицах дозорных появилась изумление, а потом - нешуточная заинтересованность. Миг - и бесконечные препирательства начались по новой, правилами несения караула тут никто не заморачивался.

  - Смотри-ка, он про нашего Гестана знает! Слушай, может, из наших он?

  - Был бы из наших, от него бы так не воняло, - буркнул копьеносец, но кинжал наконец-то убрал в ножны - только предварительно вытер обо что-то на земле. - Ну, точно, как в нужник провалился!

  - Да ладно тебе, ишь, барыня нашлась. Лучше бы сбегал к Лимаргу, одна нога здесь, другая там. Сообщи, мол, поймали какое-то чучело, тощий, будто на хлебе и воде сидел, и в дерьме весь. Но у него оружие какое-то странное, а ещё к Гестану просится. А я посторожу...

  - Кто тебя прикрывать будет, если что?

  - А, жахну разок - и за алебарду этого хлопчика. Вроде штука надёжная, рыцаря на скаку свалить можно...

  - Ну, бывай тогда, Бео! Да пребудет с тобой Справедливый...

  - Справедливый и с тобой, Эг, - буркнул Беофиран. - Да, и попробуй хлеба выклянчить, и пойла побольше - всё-таки победу надо обмыть... Знаю, что не дадут - а вдруг расщедрятся, жмоты?

  - А с этим-то что делать будем? Как бы копыта не отбросил...

  - Хлеб из пайка в воде размочи - авось проглотит...

  Дальнейшее Моррест запомнил плохо. Он не потерял сознание - но и пошевелить хотя бы рукой не мог. Оставалось смотреть наверх, в затянутое грязно-серыми тучами осеннее небо, и временами, когда голова моталась из стороны в сторону - на терриконы гниющего или уже сгнившего мусора, между которыми ветер гонит рябь по маслянистым, покрытым неопрятной бурой пеной лужам. Шаги повстанцев сопровождались смачным чавканьем грязи. Вот мимо проплыл целый мусорный курган, его сменил лениво сочащийся меж грудой гнилого тряпья и какими-то обломками мутный поток. Наверное, летом небо было бы чёрным от мух и комаров, но сейчас, в месяце Улитки, в воздухе была лишь вонь.

  Постепенно дышать становилось легче, да и курганы мусора становились всё меньше. Вот в сплошном ковре гнили показалась трава, затем кусты, и, наконец, деревья. Затем последние кучи исчезли, вокруг раскинулся обычный осенний лес. Шуршал дождь по осыпающейся листве, скрипели под ветром голые ветви, тихо текла кристально-чистая речка, полоскали ветви старые ивы, и не верилось, что всего-то в сотне шагов начинается крупнейшая помойка Сэрхирга.

  Морреста несли двое бойцов, пришедшие с обладателем рогатины. Ещё четверо - один с луком, один с двусторонней секирой, ещё двое со старинными легионерскими мечами - играли роль охранения, внимательно глядя по сторонам. Останавливались у безымянной речки - но совсем ненадолго, ровно настолько, чтобы наскоро ополоснуть найдёныша. Моррест не испытывал желания плескаться в ледяной воде - но его никто не спрашивал. Что ж, всё правильно: давно пора избавиться от вони.

  Простые парни из Лакхнийской субы не очень-то церемонились. Морреста донесли до берега речки - и опустили прямо в мелкую воду. Какое-то время, несмотря на лютый холод, Моррест блаженствовал: чистая вода уносила ссохшиеся, мерзко стянувшие кожу нечистоты. Когда они закончили, он почувствовал себя заново родившимся, только тупо ноющий желудок напоминал, что не всё в мире прекрасно.

  Наконец остановились в небольшом лагере. Моррест решил, что тут стоит человек двадцать, самое большее тридцать - ещё не полусотня, но уже не десяток. Слышались негромкие голоса, потрескивание костров, фырканье пасшихся неподалёку лошадей, запахи готовящейся на огне снеди просто сводили с ума. Хотя, вроде бы, и ничего особенного - обычная солдатская овсянка. Кто-то чистил оружие, кто-то негромко переговаривался, временами сдержанно смеясь. Обычная жизнь военного лагеря - за последние годы она стала привычной и естественной. Эх, меч бы, а лучше что-нибудь огнестрельное: надёжнее валить рыцарей издалека. Но это - потом, когда хоть немного придёт в себя. А затем над ним склонилось лицо... Седины в волосах прибавилось, да и незнакомый шрам пересекает лицо. Но в остальном...

  - Гестан? - собравшись с силами, задал вопрос Моррест. Или, скорее, не вопрос, а утверждение.

  А старый друг поражён по-настоящему: для него Моррест нынче сродни выходцу с того света. Что ж, он прав: Моррест и сам ещё недавно не очень-то понимал, в загробном он мире или ещё среди живых. Теперь понял - и на сердце стало тепло и радостно. Он вновь среди своих, и больше никому не удастся вернуть его в темницу. Лучше смерть, чем ещё одно заточение, тем более с пытками!

  - Моррест? - пробормотал бывший сотник гарнизона Лакхни, вглядываясь в лицо бывшего командира. Наверное, он сравнивал нынешнего найдёныша с прежним Моррестом - тем, кого знал по Лакхни и Вассетскому тракту. Тот казался моложе, у него были весёлые, жизнерадостные глаза, без этой ледяной пустыни. Тот верил, что ещё можно остановить Амори в открытом бою, и был готов прикрыть свою возлюбленную, не дать Амори ударить верхним сколенцам во фланг.

  А этот парень, которого притащили со свалки разведчики, кажется, до сих пор не верит, что жив. Гестану и самому пришлось пережить немало с тех пор, как его отряд ушёл из столицы в Лакхнийскую субу - но по сравнению с тем, что, наверняка, испытал бывший командир... И всё-таки это именно Моррест: лишь тяжкое горе, плен и пережитые пытки так изменили его. А тощий-то, тощий - будто две недели ничего не ел!