Грани пустоты - Алекс Рауз
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Я давно хочу покончить с собой, – тихо сказала она.
– Мне очень жаль, Кая. Жаль, что я встретил тебя так поздно. – Непонятно по какой причине, но ей тоже было очень жаль. В кромешной безысходности существования так не хватало этих добрых серых глаз незнакомца. Незнакомца ли? Она уже не понимала. – Но разве ты не хочешь хоть одним глазком взглянуть на рождение сверхновой? Наш последний миг должен быть очень красив на этот раз. В мире нет ничего бессмысленного, Кая.
– Кто ты?
– Просто путник, – невозмутимо ответил Ворс. – Страх смерти и тщетности бытия – боль всего живого. Я тоже тяжело проходил через это.
– И как ты справился? – спросила она шепотом, еле дыша. Будто от следующих слов могла зависеть ее жизнь. Казалось, какая чушь. Ведь они заперты в ловушке, их конец так близок и неотвратим, что уже никакие слова не должны иметь смысла.
Не должны, но все же имели.
– Я нашел тебя. Снова нашел и найду всегда.
Он протянул руку через стол и вдруг крепко сжал ее ладонь. И сверхновая ярчайшей вспышкой все же взорвалась – в ее голове. Кая увидела пламя костра, окруженного лесом, и Ворса, стоящего рядом с окровавленными руками. Увидела Ворса лежащим на берегу озера, перебирающим ее волосы и ласково прижимающим к себе. Увидела Ворса сжимающим ее руку – так же крепко, до боли, как и сейчас, – холодной ночью под полной луной, когда ее мир угасал и задыхался в последней агонии.
Она не могла разобраться в веренице странных видений, понять, что это такое и было ли на самом деле, но неосознанно сжала его руку в ответ. Ухватилась за спасительную ветвь в бурлящем потоке.
– Кто ты…
– Быть может, мы и мгновение, но оно прямо сейчас. Разве есть что-то важнее?
И Кая впервые улыбнулась, сама не понимая почему.
XI.
Сколько раз за все время Николай пытался уснуть – не счесть. Иногда он думал, что Марта специально отобрала у него эту возможность. Создала продуктивного исполнителя воли или просто пытала, а может – все вместе, вполне в ее духе. Бесконечная бессонница сводила с ума. Ночью он редко работал, зато слишком много думал…
Иногда он хотел верить, что это случайность, и снова пробовал уснуть. В конце концов, ведь у него была кровать! Он снимал очки и ложился под теплый плед. Представлял, что за лесом огромный город, а он обычный аспирант, который забрался в такую глушь писать свою несчастную диссертацию. Что жизнь проще и легче – иначе шансов уснуть точно не было. В такие ночи снегопад за окном раздражал.
Поэтому, когда дверь распахнулась и на пороге замер человек, Николай решил, что это сон.
Расплывчатое серое пятно, усыпанное снегом, которое только что без стука и спроса перешагнуло порог, меньше всего походило на элегантную Марту.
Долгие секунды Николай в изумлении таращился на это чудо, пока не громыхнула закрывшаяся дверь. Он вышел из ступора, подскочил и вернул на переносицу очки.
И снова в оцепенении опустился на кровать, когда понял, кто стоял перед ним. В его крохотном доме посреди бескрайнего леса, у которого нет ни конца ни края. В который невозможно попасть. Который существует только для него и Марты…
– Ну здравствуй, травник. – Ворс отряхнул с серого свитера целый сугроб снега прямо на деревянный пол, сделал пару шагов в сторону камина и замер.
– Я не травник, – только и сумел выдавить Николай.
– Я догадываюсь, но как мне тебя называть? Хм… создатель? – В голосе Ворса скользнула усмешка.
Ситуация казалась настолько абсурдной, что Николай улыбнулся в ответ.
– Нет, так не надо.
– Да, как-то слишком пафосно.
– Просто Николай, это действительно мое имя.
– Просто, – Ворс опять хмыкнул, – не то что мое.
– Ты сам его назвал, когда я впервые тебя спросил. Сложно объяснить. Я не выдумывал его. – Почему-то Николай совершенно смутился. Ведь он сам никак не комментировал Марте выбор собственного имени – а она явно его выбрала. Кто бы мог подумать, что можно так запросто ворваться и спросить!
Ворс стряхнул последние остатки снега и вопросительно посмотрел на кресло. Николай кивнул, и он с удовольствием уселся, вытянув ноги к огню. Даже глаза ненадолго сощурил и почему-то стал снова похож на волка.
Так странно было видеть в этом кресле кого-то, кроме Марты. Не просто сон или сбывшаяся мечта – прямо перед ним оживало само воображение. Можно сколько угодно раз шагнуть в миры, которые он сам творил, и все равно ощущать некую фальшь, неправдоподобность. Как шагаешь в фантазию… И совершенно иное дело, когда фантазия распахнула твою дверь, смахнула снег с усталых плеч и растянулась у камина.
Молчание затянулось. Ситуация казалась не просто абсурдной, а совершенно невероятной. На всякий случай Николай ущипнул себя за руку – нет, не сон. Да и не мог он спать, пора уже было признать. А вот мог ли сойти с ума?
– Долго тебя искал, – прервал паузу Ворс.
– А как нашел?
– Сложно объяснить. Человеком не нашел бы, а вот волк смог. – Он болезненно сморщился. – Сейчас бы горячего, совсем замерз в твоем лесу.
– Чай?
– Виски?
На столе возникли граненая бутылка с зеленой этикеткой и пара бокалов. Ворс придвинул кресло к столу, с сожалением поглядывая на камин.
– В каком-то мире я любил этот сорт. У меня была эта бутылка, спрятана за комодом. Притронулся ли я к ней, не помню… Но хотел не раз. Кажется, в том белом аду.
– Я и не знал.
– Отрадно слышать, что ты не контролируешь каждый шаг.
– Я лишь задаю вектор… – Николай снова растерялся. – Я не могу контролировать волю, свободу выбора и желаний. Вы же люди…
– А кто ты?
– Если бы я сам знал.
Ворс разлил янтарную жидкость по бокалам. Движения были ему привычны, но так ли часто он их совершал? Была ли возможность отдохнуть в том бешеном ритме, который Марта звала «новыми уроками»? То, что составляло всю недолгую жизнь его созданий.
– Я никогда не пил. – Теперь пришел черед Николая усмехаться, глядя на округлившиеся глаза Ворса.
– Ты… не можешь? Тебе нельзя?
– Да нет, просто мне никогда не приходила в голову эта мысль. Понимаешь, я почти не покидаю этот дом. Да и пить одному как-то странно.
– Николай, – тон Ворса стал настороженным, – я пока не знаю местных законов, основ безумного мироздания, где мы существуем… И
