Начертание христианского нравоучения - Феофан Затворник

Послушание вере требует связать разум и обязать его на все беспрекословно соглашаться, что ни проповедует вера. Но разум‑то более всего и противится сей покорности. Жестока выя у неверующего от упорства разума. Не вижу, говорит, не понимаю: как могу согласиться? Еллини, говорит апостол Павел, премудрости ищут, мы же проповедуем Христа распята (1 Кор. 1: 22, 23). Так как мир не разуме премудростию Бога, то теперь Бог спасает всех буйством проповеди (1 Кор. 1:21), хочет, чтобы все шли к своему назначению в примраке веры, чтобы исповедующий веру на всякий вопрос, почему он то и то исповедует, готовее был сказать: потому что так Бог повелел, нежели как любомудрствовать: потому и потому. К непокорливым справедливо можно отнесть угрозы Бога за отвержение премудрости: понеже звах, и не послушаете, и прости–рах словеса, и не внимаете: убо и Аз вашей погибели посмеюся (Притч. 1: 24–31). Преосвященный Тихон говорит: «То и есть вера — безмолвная покорность глаголющему Богу» (т. 7). Пытливость есть разорение веры. Кто с непо–коривым и своенравным умом входит в область веры, тот тать есть и разбойник… Сними оружие ума своего, как делают воины при входе в церковь. И ангелы стоят пред престолом Божиим, закрывающе лица свои, а ты хочешь все зреть… Бог явил сокровеннейшую премудрость; благодарно и послушно прими, говоря: я молчаливый раб сей веры.

б) Когда такою покорностию положено прочное основание, надлежит назидать на нем все здание веры. Изречено решительное и молчаливое согласие на все, что содержит вера; теперь следует самым делом воспринять сие содержание, чтобы знать свою веру. Иначе что такое выйдет — иметь веру и не знать ее, не знать, во что веруешь! Это есть оскорбление и веры, и себя. Если вера истинна, почему не ревнуешь обогатиться истиною? Если в ней твое благо, зачем лишаешь себя его? Как не стыдно оставаться в таком усыплении? И что скажешь вопрошаемому об уповании? Да при этом и вера не вера. Вера есть совокупность истин и здравых о всем понятий. Какая же вера у того, кто их не знает? Господь говорит: се же есть живот вечный, да знают тебе единаго Бога, и Егоже послал ecu Иисус Христа (Ин. 17:3). И несть иного имене под небесем даннаго в чело–вецех, о немже подобает нам спастися, прибавляет апостол (Деян. 4:12). Из сего видно, что содержание веры не просто есть богатство благости, а вместе и условие спасения. Не знающий его уже находится в опасности. Оно во всем своем составе и в частях есть врачевство; но больному надобно принять врачевство и уподобить его себе, чтобы сделаться причастным его врачебной силы. Так и все исповедуемое верою должно понять и принять, чтобы врачевать немощи духа. Афанасий Великий так говорит: иже хощет спастися, прежде всех подобает ему держати кафолическую веру, еяже аще кто целы и непорочны не соблюдет, кроме всякого недоумения, во веки погибнет (см. Символ Афан. Вел. в Псалтири).

Чтобы все сюда относящееся было яснее для вас, предлагается несколько вопросов с решениями.

Что значит познать свою веру! Значит — довесть себя до состояния ясно, точно и определенно созерцать и высказывать те истины, которые содержит святая православная вера; быть способным дать ответ всякому, как учит апостол (1 Пет. 3:15). Вера есть уповаемых извещение, вещей обличение невидимых (Евр. 11:1). Сделать надобно, чтобы сии невидимые вещи действительно получили в нас свойственный им облик, получили имя, были ведомы, как принесенная весть. Не то это значит, что должно разгадывать тайны: нет, тайны навсегда останутся тайнами, сколько бы ни напрягался кто раскрыть их. Но, хотя непонятно существо предмета и сокрыты основания, усвой и содержи его так, как учение о нем содержится — точными и определенными словами. Словом познавать означается не мудрование, а смиренное и беспрекословное принятие уроков святой веры.

Что надо узнавать! Все, что содержит святая вера. Когда говорится все, уничтожается различие и предметов, и способов познания, и источников учения. Все стороннее должно быть отнесено за пределы кругозора умственного и устранено из внимания; в мысли должен оставаться один образ исповедуемого, который и пусть наполняет ее во всем ее пространстве. Предметы веры размещаются в голове, как они размещены в исповедании, и созерцатель их прикасается вниманием к каждому из них, как наблюдатель богатого сада не пропустит ни одного цветка, чтобы не осмотреть его. Никак не должно говорить, а тем более чувствовать; это маловажно, можно оставить или быть к тому равнодушным, так относительно возже–ния свечи, воскурения фимиама и проч. Все содержимое верою в целом своем составе есть врачевство для нашего растления. Кто не принимает чего, тот умаляет силу врачевства, а иногда совсем уничтожает ее. Если из рецепта, прописанного лекарем, отнять один какой состав и потом принимать по своему уму составленное лекарство, а не как сказано, то вместо пользы можно получить вред. В вере нашей составлена нам ограда или крепость, обезопа–шивающая и защищающая нас от врагов. Тут все нужно. Отвергни малое — сделаешь пролом в стене, и пойдут враги один за другим, разорят всю ограду и тебя погубят. Блюдите убо, како опасно ходите (Еф. 5:15).

Всем ли это? Всем верующим, иначе зачем и вступать в ограду веры? Всем должно чувствовать себя обязанными узнавать во всей полноте свою веру и потом, на основании сего чувства, действительно узнавать. Вера не есть что‑нибудь маловажное, как бы избыток сверх нужды, а есть кровная и существенная нужда, как дыхание, пища, сон и прочее подобное. Знание ее есть дело самонужнейшее, потому и ревность о нем должна быть самая первая. Кто иначе делает, тот морит дух голодом или лишает его нужнейших потребностей. Сначала обыкновенно знание бывает мало как семя, но потом должно давать простор его возраста–нию и не оставлять семенем. Пусть возрастет в древо. Здесь то же происходит, что в рисовании, где сначала делают один очерк всей картины, а потом начинают разрисовывать часть за частию. Апостолы, когда проповедовали, то в первом оглашении делали как бы сей очерк, а далее, при вторичных посещениях или в посланиях доканчивали всю картину веры, или то совершал Божественный Дух. То же и теперь. У многих, конечно, есть один очерк веры; у других оттенены, может быть, и некоторые лики и части. Но на этом останавливаться не должно. Надобно и им доканчивать сию картину. Вообще, никто не увольняется от обязательства узнавать все всевозможно, хотя на самом деле могут быть терпимы разные степени полноты сего знания. Потому и различают веру уясненную и неуясненную. Сия последняя говорит: все содержу, что содержит святая вера, хотя не все еще успела узнать, а первая: все содержу и знаю ясно. Силу спасать имеет и первая; но кто сознательно не доходит до последней, по нерадению, тот в опасности, ибо сей сон — признак смерти.

Как узнавать! Нет нужды для сего возноситься на небо или переплывать моря. Истинная вера не сокрыта, а явлена всем и многими очень исповедуется. Она не затеряна, так чтобы следовало всякому самому отыскивать ее в источниках и приводить в ясность, а в яве пребывает и гласно исповедуется. Поди и спроси, как исповедуется. Читай Исповедание Православное и Катехизис; не умеешь, другого попроси; слушай проповеди, ибо на священнике лежит обязанность возобновлять толкование Катехизиса; спроси пастыря, внимай чтению Слова Божия и богослужению. У нас столько способов узнать свою веру, что дивиться надобно, как есть не знающие ее. Кажется, знание сие само, против воли, готово внедриться. Хорошо для облегчения или утверждения своего знания иметь сокращенное исповедание всего: извлечь из катехизисов, в кратких предложениях изобразить все и потом часто прочитывать. Это будет то же, что очищение воздуха в покоях или освежение себя прохладою утра или вечера. Есть и готовые такого рода сокращения: святого Геннадия, Патриарха Константинопольского, святого Димитрия Ростовского и Преосвященного Тихона Воронежского. Это знать — как полезно и возбудительно! Потому что все подводит под один обзор, вводит как бы в великолепный храм и исполняет умиления и благоговения.

в) Когда найдена и познана истинная вера, вера, ведущая к Богу, бесконечно благому и ублажающему, и доставляющая нескончаемое блаженство, когда все сие ясно сознано и принято убеждением сердечным, тогда быть не может, чтобы христианин оставался равнодушным, чтобы сердце его не исполнилось соответственными тому чувствами, подобно тому, как нельзя оставаться равнодушным, когда вступают в обладание неисчетными сокровищами. Чувства, впрочем, сии сколько естественны, столько и обязательны. Не принимать только их должно, когда они есть, но и возбуждать с напряжением, когда нет, жалея и скорбя об окаменении своего сердца. Чувства сии освящены примерами Матери Божией, святых апостолов и всех святых. Они суть: