Всегда в цене - Борис Антонович Руденко

Родионов выразительно поднял кулак и шагнул к пленнику.

– Когда спрашивают – отвечай… гнида. А то я с тобой сам поговорю.

Панкин сжался и заморгал.

– Вы не выполнили своих обязанностей, – заявил он. – Вы не сумели, не можете меня защитить. Теперь у вас нет никакого права – ни морального, ни юридического – диктовать мне что бы то ни было.

– А физическое право ты признаешь? – прорычал Родионов, помахав кулаком перед его носом.

Сдался Панкин на удивление быстро. Непонятно, правда, что больше подействовало: угроза Родионова или же, напротив, сознание того, что никакого вреда ему не причинят. Во всяком случае, ноты страха и наглости присутствовали в его голосе на протяжении всего рассказа.

Оказывается, бандиты поймали его дня три назад в лесу, куда Панкин поперся исключительно из упрямства, проигнорировав предупреждение Славича и приказ Лосева не выходить за пределы Городка. Они его не били, разговаривали вполне вежливо и убедительно объяснили, что дело его (как, впрочем, и всех остальных жителей Городка) кислое. Против такой мощной организации все равно не устоять, своего они добьются в любом случае и любым способом, и, если им придется быть жестокими, жителям Городка некого в том винить, кроме самих себя. Забирают они Городок за невыполнение каких-то там обязательств Казанцевым, который подставил всех, а сам удрал. Поэтому, если Панкин не желает, чтобы в конечном итоге у него отобрали квартиру, проломили башку и вышвырнули без штанов на улицу, пусть лучше примет их предложение и поможет чем сумеет. А в следующий раз пусть сам выходит на связь вечерком уже самостоятельно.

– Значит, ты взялся пихать эти договора всем остальным, – сказал Лосев. – И кто же еще разделяет твое мнение?

– Не думайте, что все здесь такие идиоты! – закричал Панкин. – Разумных людей немало, и если они пока молчат, то лишь потому, что боятся нанятых вами бандитов.

– Кто это бандит? Славич, что ли? – недоуменно спросил Прелин.

– Вы не можете мне запретить делать то, что я считаю нужным, – с какой-то злобной радостью произнес Панкин. – Кто вы, собственно, такие?

Лосев растерялся. Вплоть до этой минуты он считал себя полностью правым, поскольку выполнял общее, единодушное решение жителей Городка. Выходит, решение было отнюдь не единодушным, неизвестно еще, сколько у Панкина скрытых сторонников. Все превращалось в абсолютный фарс, только кровавый.

– Я не держусь ни за свою должность, ни за квартиру, ни даже за акции, – хмуро сказал он. – Если так обстоят дела…

Прелин неожиданно шагнул к нему и крепко схватил за руку.

– Ты, Петрович, лучше не болтай глупостей. Тут дом мой, ты понял? Это для тебя, москвича, все равно где жить – здесь или там. А у меня, у Сергея, у Рафаэля другой площади не имеется. У меня вообще ничего нет, кроме Городка. И я его никому передавать не собираюсь. А если ты другого мнения или устал – мы можем и тебя подвинуть. За этим дело не станет.

– Ты что, ты что, Владимир? – встревожился Нурикян. – Такие разговоры, знаешь, не надо! Не ко времени эти разговоры, совсем плохие они! А тебе, Валерий Петрович, тоже думать надо, что говоришь! Тебе люди доверились, значит, выполняй! Что ты этого Панкина-Манкина слушаешь! Нет здесь больше таких, как он, ни одного нет. Я тебе гарантию даю. Хватит такие разговоры вести!

Лосев устыдился своего короткого колебания.

– Ладно, – сказал он. – Проехали. Что с этим делать будем?

– Пока в подвал его, – ответил Прелин. – В камеру эту «пятую колонну». А там видно будет.

Неожиданно для окружающих на лице Панкина проступила улыбка.

– Вы сами готовы совершить любое преступление, – злорадно сказал он. – Ради жилых метров, ради жалких тысяч рублей. Вы такие же, как они. Вы не задумываетесь, Лосев, что рано или поздно вам придется отвечать за самоуправство и насилие?

– Задумываюсь, – кивнул Лосев. Сомнения его уже оставили. – Очень часто задумываюсь. Только вам этого не понять. У нас сейчас выбор невелик. Сдаться и уйти, либо бороться, сколько хватит сил. Никто нам не поможет, кроме самих себя. Такое нынче время, беспомощное и беззаконное. Да вы это и без меня знаете. Вы предпочли сдаться. Мы – нет. Поэтому будем продолжать делать то, что решили. И чтобы вы нам больше не мешали, мы вас действительно изолируем. Надо будет – отвечу за это, не беспокойтесь.

– Я требую, чтобы вы сообщили моей жене! – крикнул Панкин.

Лосев отрицательно покачал головой.

– Вот этого мы делать пока не станем. По крайней мере до утра. Если, конечно, она сама вас не пойдет разыскивать. Кстати, ваша жена знает о том, что вы задумали?

– Это вас не касается, – чересчур поспешно ответил Панкин, и Лосев понял, что не ошибся в своем предположении.

– Тем более, – заключил он. – Вы и жену свою обманули. Все. Володя, проводи его!

– Так, может, его в камеру? – спросил тот. – Надо же когда-нибудь помещение обновить.

В Городке, как в каждой нормальной армейской части, имелась гарнизонная гауптвахта с тремя настоящими камерами, оборудованными, как и полагается всякой тюрьме, глазками, нарами и зарешеченными окошками. До сих пор Лосев не придумал, что делать с этим маленьким кирпичным зданием, и две камеры из трех использовались просто как надежные хранилища для наиболее ценного оборудования. Третья оставалась свободной.

– В камеру не надо, – покачал головой Лосев. – Запри его в наш подвал.

Панкина увели. Лосев вышел на крыльцо, прислушиваясь к обманчивой тишине. Ночь выдалась зябкая, на душе было паскудно, к тому же вновь заболела рука, о которой он на время забыл.

Он услышал далекое гудение автомобильных моторов, но поначалу не придал этому значения. Мало ли кто ездит по своим делам летней ночью. Но звук этот быстро усиливался. Лосев понял, что к Городку на большой скорости приближается несколько легковых машин. Он поискал взглядом Прелина, но тот вместе со своими бойцами и так уже бежал со всех ног, занимая места в укреплениях.

С пронзительным тормозным визгом машины выскочили на асфальтовую площадку перед воротами. Свет мощных фар уперся в красные звезды на створках, и почти без паузы застучали автоматные очереди. Из машин лупили по воротам, не жалея патронов в рожках. Чугунные створки гудели и вздрагивали. Это был показательный, демонстративный расстрел краснозвездных ворот. А когда выстрелы смолкли, раздался усиленный и искаженный мегафоном голос.

– Слышишь, козел, осталось тебе двенадцать часов. Понял, что потом сделаем?

Мегафон захохотал, снова взревели моторы, и машины так же стремительно умчались.

К вышедшему из-за угла Лосеву неспешно подошел Прелин.

– А ты чего не стрелял? – глупо спросил совершенно потрясенный Лосев, и Прелин в