Молния Господня - Ольга Михайлова

  - Я тут за дверью видел кирку, - сообщил Салуццо.

  Между поисками неизвестного рычага и применением столь осязаемого инструмента Вианданте, не задумываясь, выбрал последнее. Под первым же его ударом в стене образовалась трещина до самого потолка, затем отверстие было расширено двумя страшными ударами до размера, способного пропустить лошадь. Не успели упасть на пол последние куски штукатурки и осесть пыль, как в отверстие метнулся Ершик и жалобно заскулил. Открывшееся помещение было достаточно уютным, если сделать поправку на пыль, и большую его часть занимала кровать с роскошным балдахином. Инквизитор прошёл по комнате. "Ну, конечно, вот оно". За пологом кровати была крохотная дверь, ведущая в подвал. Вианданте выбил замок и спустился вниз. Три связанных по рукам и ногам детских тела лежали между стеной и лавкой. Вианданте на негнущихся ногах подошёл и прикоснулся к ноге ребенка. Наклонился над плечом другого и головой третьего.

  Дети были задушены, тела давно остыли. От жуткого рычания, изданного инквизитором, у Луиджи зашевелились волосы на голове, Элиа побледнел, а Сковолино испуганно присел на задних лапах, прижав острые уши к голове.

  Обессиленный, Вианданте вышел из подвала, опустился на пол и оперся головой о полог кровати. Он только сейчас понял, до чего устал. Понял и причины своей ошибки - поднявшаяся в нём черная злость, когда пачкун посмел упомянуть Помпонацци и выгнавшее его из мастерской зловоние... Если бы ярость не затуманила тогда голову! Задержись они здесь - непременно нашли бы тайник... Элиа, заглянув в подвал, подошел к Вианданте, молча сел рядом. Салуццо тоже спустился в подвал, вышел слегка побледневшим, и, показав на тела и получив от прокурора утвердительный кивок, отправился в Трибунал за повозкой и Пастиччино. Вианданте тщетно пытался сжать похолодевшие пальцы, глаза закрывались, в висках стучало. Всего лишь час... Они потеряли только один час.

   И вот теперь - del senno di poi son piene le fosse. Могилы полны мудрости. Увы, запоздалой.

  - А ты был прав. - Голос Элиа прозвучал в комнатёнке отчетливо и резко. - Я, признаться, до последнего думал, что ...

  Джеронимо отмахнулся. "Что толку-то?" Нечеловеческое напряжение схлынуло, и на смену ему пришла вялая апатия. "Дождёмся Луиджи и - домой. Надо отоспаться". С трудом поднялся на ноги и направился к пробитой стене. Неожиданно хмыкнул и нажал на вделанную в стену пластинку. В углу что-то зашуршало, и стена отодвинулась, открыв отверстие шириной в пару локтей. "Ну, вот и дверь", пробормотал Вианданте.

  ...Они сопровождали повозку с детскими телами по городу, Элиа видел белое лицо Бельтрамо, скорбный лик Клезио, слезящийся взгляд мессира Винченцо, а рядом с ним испуганное лицо юного Марио... Толпа в ужасе перешёптывалась, женщины осеняли себя крестом. До Трибунала не дошли - свернули к себе. Сели в гостиной - Элиа на тахту, а Джеронимо - на кушетку. Тереза захлопотала об ужине, но когда вышла спросить, подать ли вино, - оказалось, что оба - и прокурор, и инквизитор - спят как убитые. Экономка, привыкшая к подобному со времен мессира Гоццано, не удивилась. Хотя ещё не пробило вечерни, раньше утра не проснутся, поняла она. Принесла два одеяла и, укрыв хозяев, погасила свечу.

  Тереза ошиблась, решив, что её хозяева проснутся на рассвете. Джеронимо с трудом разлепил глаза, когда холодные лучи солнца стали слепить его, проникая через окно. Он со стоном потянулся и встал. На башне магистрата пробило полдень. Вианданте растолкал Элиа, который долго не мог поверить, что время уже обеденное. Тереза сказала, что всю ночь шёл снег, первый в этом году. Она распорядилась утром натопить баню, и если господин инквизитор не против...

  Тот против не был. После бани и сытного обеда Элиа ожидал, что они направятся на допрос в Трибунал, но, одевшись, он получил совершенно иное приказание. "Отправляйся домой. Приведи детей". "Как, сейчас?""Да. Возьми санки. Сил моих нет возиться сегодня с этой мерзостью. Да и посидят подонки в каземате - разговорятся. Нет - им же хуже... их ждёт ад на небе. А я устрою им ад на земле..."

  - Но надо допросить, добиться признания...

  -Плевал я на их признания! Трупов, что ли, мало? Res ipsa loquitur! Дело настолько очевидно, что иных доказательств не требуется. - Глаза Вианданте полыхнули синим пламенем.

  Элиа испуганно кивнул и вскочил на коня.

  ...Джанни и Диана, хохоча, уже десятый раз съезжали с горки. Джеронимо несколько раз кувыркался следом за ними, забавлялся игрой в снежки и лепил из снега человечка. Помолодел на десять лет, выглядел юным школяром, щеки его алели. Наконец, глубоко дыша, плюхнулся рядом с Элиа.

  Тот был задумчив и хмур.

  - Джеронимо, пора на допрос.

  Тот пожал плечами.

  -За каким чёртом? Что тебе, собственно, непонятно? В мастерскую и Пасколи, и Винебальдо могли заходить, не вызывая подозрений, в любое время. Держали детей в подвале, по мере надобности вытаскивали по одному. Зачем мне нужны их признания в этом?

  - А не убил ли их ещё до нашего прихода Диосиоконте?

  - Этот пачкун? - Вианданте был удивлен подобным предположением. - Время у него, разумеется, было, но допустить, что этот червяк... - пренебрежительно махнул рукой. - Да и собака прошла к стене. Винебальдо заходил туда после ареста художника и предупреждения Пасколи, и подходил к потайной двери. Естественно, дальше, сквозь стену, собака пройти не могла, но шла-то она по следу антиквара!

  - Но почему художник сказал на допросе, что видел детей в доме Винебальдо?

  - Чтобы мы не искали в мастерской, разумеется. Теперь ничего не изменить, но эта ложь будет ему стоить жизни. И не только это... - Джеронимо мстительно скрипнул зубами, вспомнив о Помпонацци. - Об этом я позабочусь. Это не дворянство - и если не признаются сразу - будут вздернуты на дыбу. Я к тому же склонен теперь подозревать, что обделался негодяй не просто так, а со злым умыслом... И ему будет тяжело это опровергнуть.

  - Да ну тебя, - со смехом отмахнулся Элиа, - На допросе художник признал, что был любовником Пасколи, тот содержал его, помогал с заказами. Через него Пасколи, в свою очередь, доставал мальчиков для ...

  - Бог мой, Элиа... Кто из них кому что и куда ...- Джеронимо употребил ряд весьма резких выражений, от которых как маков цвет зарделся бы и Боккаччо, - мне неинтересно. Всё, что мне нужно, узнать - нет ли в городе их... единомышленников. Остальное - зола.

  - Но я не понимаю, зачем им были нужны трое, что - одного мало?

  - Вспомни Жиля де Рэ, друг мой...

  В это время на голову Джеронимо стараниями Дианы и Джанни внезапно обрушился ком снега, в свою очередь, шалуны были тут же и пойманы, засунуты под мышки и все вместе, съехав с горы, с хохотом упали в сугроб.

  Вечером они всё же попали в Трибунал. Тела певчих были к этому времени омыты, подготовлены к похоронам и перенесены в храм. Постаревший Бельтрамо, сидел, ссутулившись, в слезах, у гробов и, тихо покачиваясь, смотрел в пустоту. Синьор Теобальдо Энеконе, храмовый священник, пытался успокоить его, отпаивал какой-то настойкой, сильно пахнущей валерианой. Вианданте подошёл к гробам. Бельтрамо потерянно посмотрел на него. "У меня к вам вопрос, синьор капеллан". Тот кивнул, поднялся, и оба углубились в храмовый притвор.

  - Вспомните поимённо всех, появлявшихся в капелле последние полгода. Я спрашиваю о людях из общества. Мне нужны не те, кто интересуется пением, но - певчими. Вспомните, если хотите, чтобы эти похороны были последними...

  Заплаканное лицо Бельтрамо побледнело. Он пытался вспомнить что-то, но лишь горестно развёл руками.

  - Не знаю... Я и синьоров Пасколи и Винебальдо никогда не подозревал в подобном. В голову придти не могло.

  - А художника подозревали?

  Теперь капеллан отвёл глаза.

  -Он приглашал однажды Катандзаро к себе в мастерскую, но малыш через час вернулся. Однако Бруно не говорил ничего плохого, сказал, что богатые синьоры хотели купить у Андреа несколько полотен, а сам Андреа просил его позировать для картины.

  - Он не называл синьоров?

  Капеллан задумался, прикрыл глаза.

  -Пасколи, Винебальдо, Онофрио Бранкалеоне и ... Витторио Эвремондо... Но он умер недавно. Casus irreducibilis. Необратимый случай. Остановилось сердце.

  "Его счастье", добросердечно подумал Джеронимо.

  Они вернулись к гробам, и инквизитор обратил внимание на невысокого дородного человека, разговаривающего в нефе с мессиром Дамиани. Он уже видел его во время аутодафе Вельо. Подумал, что это кто-то не местный, но, так как тот показался ему человеком порядочным, задумываться над тем, кто это, не стал. Прошёл в углубление нефа, припал к надгробию Гильельмо.

  "Встречай, брат мой, невинно убиенных чад Господних, да упокоятся с миром..."

  - Кто такой Онофрио Бранкалеоне? - спустя полчаса спросил Вианданте в Трибунале у Элиа.