Тень жары - Василий Казаринов

Мы долго молчали.

– Как ему не совестно? — тихо сказала я.

Варвара со стоном выбралась из кресла, где очень уютно сидела, поджав ноги и укутавшись пледом; подошла, указательным пальцем приподняла мне подбородок и долго изучала мое (должно быть, крайне растерянное) лицо.

– Тебя надо лечить! — серьезно заметила она.

В прихожей, помогая мне надеть куртку — я никак не попадала в рукава; то ли алкоголь сказывался, то ли впечатление от телерепортажа — она вспомнила: а что за сюжет по специальности?

Занятный сюжет: ребятишки, ученики одной из столичных школ, пытались пристрелить свою учительницу. Это была учительница литературы. Она сидела у себя, дома перед зеркалом, когда шарахнул выстрел: стреляли через окно. Ей хватило ума моментально грохнуться на пол — это ее и спасло.

– Вот молодцы ребята! — азартно выкрикнула Варвара. — Так их и надо! Шаламов как в воду глядел — на три четверти в нашем переселении на Огненную Землю она виновата, наша великая и самая гуманная словесность.

На прощание она сунула мне в карман очаровательную пластиковую бутылочку — в таких водятся французские шампуни; я инстинктивно прихлопнула рот ладошкой, однако приступ тошноты побороть не удалось:

КАСКАД МЯГКИХ СТРУЯЩИХСЯ ВОЛОС!

ВИДАЛ СОСУН, ВОШ ЭНД ГОУ!

ПРОДУКЦИЯ КОМПАНИИ

ПРОКТОР ЭНД ГЭМБЛ!

– придя в себя, я отпихивалась, как могла:

– Тебе ведь самой нужно!

Варвара провела ладонью по своему "ежику".

– Мне? — и сокрушенно покачала головой. — Нет, тебя надо лечить.

Я хотела было поцеловать ее в щеку на прощание, но передумала — еще заразится моя подружка, а ей это ни к чему.

4

На обратном пути меня потянуло в Дом с башенкой. Две недели прошло с момента последнего визита сюда, а я, тварь, так и не удосужилась навестить Ивана Францевича, порасспросить: куда это он исчез? Уезжал куда-нибудь? Родственников навещал?

Хотя, какие родственники… Он же совсем один на этом свете. Отец его, насколько я знаю, умер где-то в казахских степях в районе Семипалатинска. Иван Францевич имел несчастье уродиться немцем — их, немцев, перед войной всех куда-то ссылали… Кроме отца, у него никого не было.

Окна в башенке не светились.

Пошарив в нише, я нащупала ключ, прошла в квартиру. Никого.

Пахнет все тем же — нежильем…

Стоп!

Когда мы с Зиной первый раз приходили сюда, какая-то смутная догадка потревожила меня — какая?

Так… Мы долго звонили. Потом я нашла ключ в нише под счетчиком. Потом прошли в комнату…

Счетчик! Он медленно вращался и наматывал на цифровые барабаны значения расходуемой электроэнергии.

Если человек надолго собирается покинуть свой дом, он отключит электроприборы.

Значит, Иван Францевич не имел в виду отлучаться надолго — тем более на две недели.

Я прошла на кухню, закурила, поискала, куда бы можно стряхнуть пепел; на холодильнике заметила пустую баночку из-под майонеза.

— Идиотка, — сделала я себе комплимент.

Холодильник, конечно же холодильник — можно было давным-давно догадаться.

Это был старый "ЗИМ", тяжелый, грузный ящик с вертикальной запорной ручкой. Я потянула никелированный рычажок на себя — в дверце что-то глухо щелкнуло.

С минуту я в оцепенении стояла перед распахнутым холодильником; наконец, пришла в себя:

– Этого не может быть, потому что не может быть никогда.

Даже если бы мне суждено было найти здесь залежи полупротухшего минтая, сизого цыпленка, кусок заплесневевшего сыра (и что там еще отпускают старикам по списку в "ветеранском" магазине в награду за труды на благо Отечества?), то я очень бы удивилась.

Полки были забиты продуктами — этот живописный натюрморт в холодильнике нищего пенсионера едва не опрокинул меня навзничь… Особенно меня поразил большой пухлый фирменный пакет — такие выдают в ресторанах; на наречии туземцев Огненной Земли это должно звучать… ну же, Сергей Сергеевич Корсаков! ну же, приходи скорей на помощь и даруй мне очередной рвотный позыв:

ДАЖЕ В ТЕ ДАЛЕКИЕ ВРЕМЕНА, КОГДА

ПО ЗЕМЛЕ БРОДИЛИ СТРАНСТВУЮЩИЕ

РЫЦАРИ И ПОЭТЫ, ЛЮДЯМ О-О-О-ЧЕНЬ

И О-О-О-ЧЕНЬ ХОТЕЛОСЬ КУШАТЬ… УТОЛИТЕ

ГОЛОД! НИЧТО НЕ МОЖЕТ СРАВНИТЬСЯ

С МЯСНЫМИ ДЕЛИКАТЕСАМИ ИЗ ДАНИИ!

…да-да, возвращаясь в Агапов тупик после приключений на дорогах, мы с охотником забегали в один ресторанчик, тут у нас, неподалеку — там выдают точно такие пакеты.

Прежде в этом заведении размещалась крохотная "Кулинария", где на прилавках синели задушенные цыплята, чернел сопливый шашлык, костенели заскорузлые рулеты, и мухи отстукивали барабанные дроби по стеклам; я хорошо знала это заведение; прежде частенько брала здесь так называемое азу, сделанное из тугой резины… Теперь его было не узнать.

Две божественно-чистые фиолетовые колонны охраняли изящную стерильную дверку, за которой тебя приветствует — "Добрый день!" — девчушка лет шестнадцати; фирменный козырек (такие таскают пацаны из "Макдональдса") слегка приподнят, невыгодно приоткрывая лоб, производящий впечатление не совсем чистого; все остальное в ней — фирменная отутюженная униформа и приветственная улыбка — подчеркнуто стерильно. В уютном зальчике несколько белых столов, широкая стойка, в витрине пышное изобилие чего-то очень аппетитного; тихая музыка и мягкая фиолетовая подсветка — наверное, фиолет это фирменный тон заведения. Помнится, я присела за столик, пока мой охотник набирал всякие вкусности. Распорядитель на этом празднике чревоугодия, приземистый широколицый молодой человек с острыми подвижными глазами и профессионально безупречным проворством рук (это проворство существовало совершенно автономно — от выражения лица, тех или иных телодвижений, необходимости поддерживать учтивый разговор с клиентом), нагружал пакет; я рассеянно взглянула на меню — и перед глазами у меня закачались фиолетовые тени: цены тут были космические…

Я сунулась в пакет, стоящий на средней полке.

Все верно — мясные деликатесы.

Я продолжила инспекцию холодильника. Собственно, он являл собой крохотный филиал Центрального рынка. Венчал композицию большой ананас с красочной биркой на жесткой шевелюре. Десерт был представлен блоком коричневых пластиковых стаканчиков — французский шоколадный крем "DANETTE".

В дверце несколько бутылок с темным вином. Я вынула одну из обоймы, посмотрела этикетку. "Хванчкара".

Это в его духе — он человек старых правил.

В морозилке хранился большой кусок отборной свинины. Вот уж не могла предположить, что мясо такого качества существует на свете — оно, кажется, давно погребено в "Книге о вкусной и здоровой пище".

Особняком в компании благородной "Хванчкары" Стояла какая-то прямоугольная посудина.

"Амаретто". Это уже совсем чудеса.

Я свернула бутылке пластиковую шею, хлебнула из горлышка — Иван Францевич меня простит, мне надо было сосредоточиться.

– Ну и дрянь! — прислушалась я к вкусовым ощущениям. — Хотя для неустойчивых девушек в самый раз.

Местами наречие туземцев Огненной Земли бывает Удивительно точным, в переводе с языка аборигенов ликер "Амаретто" означает — БАБОУКЛАДЧИК. Туземное предание гласит: если тебе пришла охота уложить девушку в постель — накачай ее "Амареттой",

Захватив эликсир любви, я вернулась в комнату, присела к письменному столу, упирающемуся в подоконник. Выдвинула ящик — бесцельно, чисто машинально.

На дне лежали; стопка пожелтевшей писчей бумаги, картонный пенал с карандашами и несколько почтовых конвертов. Я взяла верхний, рассеянно пробежала глазами адрес.

Это был мой адрес.

Я вытащила остальные, разложила их на столе. Так этот конверт предназначался Алке. Этот — Семену…

Кому были адресованы остальные, я догадывалась — откинулась на спинку стула, задрала голову. Алка осыпалась почти совсем — в живом живописном поле нелепо и беспомощно висела ее обрубленная по локоть рука.

Я вытащила из своего конверта открытку, пробежала текст. Иван Францевич приглашал меня на НАШ день.

"Наш день" — это день его рождения.

Что бы там ни было, в этот день после окончания школы мы всегда — когда впятером, когда и с другими ребятами из класса — собирались за этим столом. Последние пару лет эта традиция тихо угасла; все разбрелись по своим норам.

Какое же это число?

Вспомнила. День его рождения приходился как раз на тот день, когда у нас грянула реформа…

— Он не собирался никуда исчезать! — я шарахнула кулаком по столу с такой силой, что с потолка посыпалась штукатурная пыль.

Я открыла окно, глотнула свежего воздуха, набрала его полные легкие и заорала:

ЧЕЛОВЕК ПРОПАЛ!