Путь океана: зов глубин (СИ) - Райт Александра

Что она чувствовала? Что осталось на месте огромного солнца её любви? Вина. За надежду полюбить и стать любимой. За слабость и глупость добычи, бросившейся в лукавые руки охотника… За сомнения, выжигающие её душу… За хрупкость и агонию чувства, что выглядело бессмертным… Каждый день Селин завершался самообличением, и куда бы она ни силилась направить оглушённые болью размышления, новый день продолжался всё тем же безысходным страданием. Словно ритуал.

В попытке разорвать этот порочный круг, становящийся привычным, Селин упрямо перечитывала фолиант Фонтенака и записывала для предстоящих встреч с ответственными лицами и советниками всё новые вопросы. Благо, их возникало огромное множество.

В голове до сих пор и не укладывалось, как на острове уживаются фракции, если на континенте они ведут открытое противостояние. Причем Альянсу Негоциантов дорогого стоило выступать арбитром во избежания худшего из возможного: гражданской войны. Как же вышло, что Да-Гуа оказался пристанищем для преступного мира? Судя по письмам с убористыми докладами, извечный нейтралитет Альянса Негоциантов в отношении каждой из фракций получал всё больше вызовов. Да и тёмная лошадка, Мейлонг, ставил в тупик. Однако целью де Круа стало выбрать безупречную стратегию, чтобы удержать этот всё ещё хрупкий, но мир. От ужаса перед неизвестностью внутри всё сжималось. Но тем не менее даже это было куда терпимее страданий по убитой любви.

О коренных обитателях острова, его флоре и фауне практически не было никаких сведений. Зато месторождения драгоценных камней и металлов, интересных как Альянсу Негоциантов, так и прочим городам-фракциям, были прорисованы предельно подробно. Для оценки политической ситуации она решилась опираться на эти сведения, ибо де Фонтенак всегда велел искать материальное обеспечение прежде всяких выводов об идейном и правовом курсе.

Часть земель, ближе к середине острова, вовсе не имела никаких отметок. На самых непрокрашенных, а потому неразведанных, местах изображались лишь фантастические чудища, поверх которых Селин вывела пером знак вопроса и задумалась.

Вдоволь насидевшись над картами, она наконец встала и потянулась. Де Круа присела у туалетного столика и, чтобы развеяться, попробовала себя в простеньком вокализе.

Увы.

Как бы ни пыталась, голос пропал.

Воздух входил в гортань и выходил хриплым свистом.

— Не многовато ли потерь для начала, миледи… — грустно пробормотала она и промокнула глаза.

Вдруг в ушах послышался не то легкий звон, не то зыбкое пение, отдалённо напоминающее эхо. Звук доносился словно отовсюду, и как бы ни искала источник, всё было безуспешно.

В дверь каюты постучали, и Селин вздрогнула.

Карин, понурая, как и всегда, доложила, что капитан велит пригласить миледи де Круа на аудиенцию.

Селин застала Марсия развалившимся в кресле у окна капитанской каюты. Он жмурился на солнце, заходящее за горизонт, и являл собою уют и негу.

Скрыть недовольство в голосе она не сочла нужным:

— Доложили, вы меня вызывали, господин надзиратель. Чем могу быть полезна?

Капитан небрежно закинул назад волосы, неспешно подошел и затворил дверь.

— Да, миледи, я хотел поговорить с вами. После недавнего инцидента вы особенно бледны и задумчивы. Я всего лишь простой мореход и не разбираюсь в тонкостях душевной организации дам. Для собственного спокойствия мне следует убедиться, всё ли с вами благополучно…

Селин пристально изучала его лицо. Капитан же, в свою очередь, внимательно смотрел на неё и явно стремился угадать название каждой из нот плохо скрытых претензий.

— Всё в порядке.

— Довольны ли вы питанием? Обслуга не борз… достаточно ли хорошо выполняет свои обязанности?

— У меня нет нареканий ни к вам. Ни к вашему судну. Ни к экипажу, — предельно сухо отчеканила Селин. — Я могу идти, капитан?

— Давайте без формальностей. Называйте меня Марсий…

— Хорошо. Марсий. Я всем довольна. Могу идти?

— Достаточно ли прилежна Карин?

— Скорее меня утомляет её избыточное внимание. — Селин с трудом сдерживала раздражение. Беседа всё больше напоминала допрос, на котором де Круа старались уличить в том, чего она и сама не знала. Капитан же вдруг выдал:

— Не знаю, как начать. Кхм… Дело в том, что тогда в лодке… Я случайно увидел у вас на спине…

У Селин пересохло во рту.

— Не хочу показаться бестактным, но… Очень похожий рисунок встретился в одной из книг, что как-то оказалась в моем шкафу. Может хотите взглянуть?

Он подошел к столу с разложенными картами и перевернул толстую коричневую обложку. Селин в смятении, но с любопытством, посмотрела на страницу с гравюрами, очень напоминающими знакомый узор. Тот самый, который вдруг появился на ней сам собою в детстве и стал объектом пристального внимания дворцовых лекарей и самого профессора де Фонтенака. Но сколько бы ни было интереса к тому, что про себя де Круа окрестила «клеймом», ответов всё не находилось. Так и порешили считать её особенность досадным дефектом, что сделал де Круа своего рода бракованным товаром на рынке невест Вердены.

— Думал, Карин сможет перевести. Но она и тут оказалась бесполезна… В самом деле, не язык же дикарей это с Да-Гуа… Позволите? — Не дожидаясь разрешения, Марсий вдруг отвел в сторону локоны, спускающиеся из прически Селин на спину и дотронулся до основания шеи аккурат в месте, где располагалась застежка платья.

Де Круа вздрогнула и ощутила жар на щеках:

— Негодяй! Уберите руку! Немедленно!

Де Круа гневно оттолкнула его. Наглец вдруг тихо сказал:

— Я лишь убедиться… А скажите-ка, миледи, может же быть такое, что я вам нравлюсь?

Селин прыснула от возмущенного смеха. Бирюзовые глаза Марсия испытующе смотрели прямо в лицо. Отчего-то де Круа вдруг заметила, как в дюйме от мочки уха с продетым в него кольцом по его широкой шее змеятся и теряются в одежде слишком знакомые линии татуировки. Невероятно похожие на те, что она столько раз покрывала жаркими поцелуями на коже Витала. В смятении Селин опустила глаза, чтобы избавиться от наваждения.

— С чего вы взяли, капитан⁈

— Я давно живу и накопил некоторый опыт. Да и вас имею удовольствие наблюдать не первый день. И есть нечто, что не укладывается у меня в голове, — Марсий явно подбирал слова литературного обихода. — Вы постоянно подаете сигналы о том, что я вас… ну скажем… интересую?.. волную?.. И при этом вы же меня и постоянно бортуете…

— Я вас — что…???

— Тут ведь как… Вы в последнее время вы смотрите на меня как-то иначе, чем раньше. Вы как будто даже стали улыбаться некоторым моим шуткам. Может, пора найти смелость признаться себе, что вы находите меня… привлекательным? Как считаете? Сразу отмечу, этот интерес абсолютно взаимен. Вы меня тоже крепко волнуете….

Марсий подошел вплотную и навис над ней. От него одуряюще пахло смесью хвои с нотками грозы. Если бы на нём был североморский подбитый мехом бушлат, капитан напоминал бы бурого медведя, вставшего на задние лапы. Медведя, чутко ведущего свою добычу в берлогу.

— Послушайте, Марсий! Я совершенно не понимаю, к чему вы ведёте, и этот разговор меня уто…

— А. То есть вам больше по душе игры в кошки-мышки? Да бросьте, я достаточно хорошо разбираюсь в женщинах, чтобы легко замечать все ваши хм… знаки внимания. А давайте просто проверим, — тёплые пальцы приподняли её лицо за подбородок, и он приник к ней в поцелуе. Требовательные губы Марсия оказались неожиданно мягкими. Его борода чуть щекотала лицо, но Селин чудилось, как через этот поцелуй она выпивала воду самой жизни, что не даёт расползаться пустыне у неё в груди.

Механическая ладонь обвила талию, а кончики его живых пальцев погрузились в прическу, играя волосами Селин. В последний раз почти также хорошо она чувствовала себя только в объятиях…

Витала.

Де Круа вдруг отпрянула и неожиданно для самой себя отвесила капитану пощечину.

Звонкий звук удара отчего-то доставил ей… удовольствие.