Автово - Андрей Портнов

Сзади послышался рокот мотора. Это был экскурсионный автобус с какими-то туристами. Грохоча и хихикая, как припадочные, они выбежали из автобуса и ломанулись к набережной, слава Богу, не рядом снами!

И вот пробил назначенный час! Почти в кромешной тьме под звук дождя послышался лёгкий слегка различимый посторонний шум. Вдруг одна половина моста отделилась от другой и плавно поплыла вверх. Всё это было почти так бесшумно, что если бы мы всё время не таращились на этот мост, то запросто бы пропустили начало подъема. И, вообще, я думал, что перед разводом будет дан какой-нибудь сигнал — ну, там сирена завоет, огни всякие замигают или мужик что-нибудь прокричит (звук по воде очень хорошо разноситься). А тут ничего подобного — спокойненько безо всяких эмоций развелся мост, и всё.

Толпа вокруг истошно завопила. Я было тоже попробовал подать голос, но сразу же замолк под мощными пинками со стороны моих дорогих однокурсников.

Однако, с мостом было что-то не то — раскрылась только одна половина, вторая же, как была опущена, так такой и осталась. Мы сначала подумали, что, может быть, так и надо, однако, посмотрев направо на Дворцовый мост, увидели, что у того подняты обе половины.

Толпа бесновалась.

— Бедные жильцы! — подумал я о жителях близлежащих домов. — Каждую ночь слушать такое!

Наконец, что-то там в мосте случилось, и вторая половина также плавно и бесшумно поплыла вверх.

Толпа оргазмировала.

Дождь уже лил нещадно, и толпа туристов с поросячьими визгами бросилась в автобус.

— Может быть, как-нибудь сфотографируемся? — неуверенно предложил я, зная уже, что это невозможно.

Все дружно постучали пальцами по лбу.

— Ах, эти белые чёрные ночи, — нараспев говорил Пахом, — пошли отсюда быстрее, а то я уже насквозь промок!

Мы побежали, шлёпая по лужам, ничего не разбирая по дороге в этой темноте, причём с самого начала взяли довольно неплохой темп. Я бежал вместе с Рудиком под его зонтом, пока, наконец, тот не вывернулся наизнанку, и меня не окатило ведром холодной воды. Надо было делать передышку. Мы забежали под какую-то арку и принялись отряхиваться.

— Я домой хочу, — закапризничала Катя, — это что же, нам всю ночь под дождём мокнуть?

Я её не слушал, потому что у меня возникла серьёзная проблема. Сейчас на мне были мои любимые рыжие кожаные ботиночки. Их я купил ещё в первом семестре в «Пассаже». Они до такой степени мне нравились, что я с ними почти не расставался — ходил в них и в грязь и в дождь, и только снег заставлял меня переодеваться в зимнюю обувь. Такая носка, к сожалению, дала свои результаты — от постоянного ношения по мокрым улицам Питера тонкая кожаная подошва истёрлась до дыр! Теперь на каждом ботинке на подошве сияла сквозная дыра размером с копейку. И теперь я в прямом смысле босиком (ну, в носках) ходил по Питеру. Но любовь к ботиночкам вытесняла всякие мысли о покупке новой обуви, тем более что и финансами сейчас я отнюдь не располагал.

В эту дождливую ночь мои ноги испытывали поистине адские муки. Заходя в огромную носовую дыру в подошве, вода проходила по всей ступне и выплескивалась где-то в районе задника, давая мне тем самым понять, о скольких новых невидимых отверстий в подошве я и не подозревал. Ощущения были не самыми приятными, но сейчас я абсолютно ничего не мог поделать.

— Надо поискать какое-нибудь новое убежище, — крикнул Пахом, — не будем же мы вечно здесь стоять!

Перед следующей дистанцией я отстранил от себя услужливого Рудика с зонтом со словами «Нет уж!», подскочил к Чеченеву, и под его зонтом мы с дикими улюлюканиями, зазывая всех остальных за собой, поскакали через площадь с Медным Всадником. За нами раздавался топот целого стада, где-то далеко визжала Булгакова.

Наконец, среди деревьев мы увидели крошечное одноэтажное здание с небольшим крыльцом. Забившись всемером на один квадратный метр, мы смогли, наконец-то, перевести дух.

— Пока постоим тут, — решила Катя, — правда, здесь чем-то воняет, ну, да ладно.

— О, а здесь выключатель есть! — радостно крикнул Султан, тщательно исследуя стену, и нажал на какую-то кнопочку.

Мгновенно зажглась лампочка над нашими головами, осветив вместе с нами табличку с буквой «Ж».

— Тьфу, — сплюнул Пахом, — да ведь это бабский сральник!

Дождь не прекращался, а поскольку другого убежища поблизости не наблюдалось, мы предпочли оставаться на нашем странном посту.

Одинокий прохожий, шлёпая по лужам по ночному городу мимо нас, с удивлением наблюдал прелестную картинку: шестеро мужиков, перебирая ногами, толпились в очереди около женского туалета. То, что среди них каким-то образом затесалась одна баба, лишь усугубляло положение. Так ничего и не поняв, ещё несколько раз обернувшись в нашу сторону, прохожий скрылся в темноте.

И вот, к нашему великому облегчению, дождь кончился. Тучи стали постепенно расходиться, вокруг чуть посветлело, и мы, наконец, смогли вздохнуть свободно.

— Пошли фотографироваться, пока мосты ещё разведены! — закричал я, пытаясь унять стук и дрожь во всём теле.

Мгновенно наступила разрядка. Все вдруг дружно вздрогнули и шесть голосов обрушили на меня поток ругательств:

— Ты чё, больной что ли? — перекрикивая друг друга орали все. — У нас зуб на зуб не попадает, тут бы живыми добраться до общаги, а он — фотографироваться!!!

Поняв, что здесь нам больше нечего делать, мы покинули наш гостеприимный сортир и медленно поплелись к Невскому проспекту.

Не знаю, как это получилось, но мы почему-то разминулись, и в итоге через некоторое время только я, Рудик и Чеченев шагали по почти пустынному проспекту. Остальные убежали куда-то вдаль.

Время было около четырёх часов утра, дождь совсем кончился, на небе не было не единой тучи и было так светло, что становилось даже обидно.

— Сейчас ведь идеальное время для фотографирования, — жаловался я своим попутчикам, — а фотоаппарат канул вместе с Султаном где-то за горизонтом. Вот так всегда.

Мы прошли мимо какой-то улицы, где вдалеке виднелся раскрытый Кировский мост, и мне стало ещё обиднее. Упустить такую возможность! А ведь вряд ли нам ещё подвернётся такой случай. Я почему-то был убеждён, что после прелестей сегодняшней ночки никто из нас больше не захочет повторить этот подвиг.

До открытия метро оставалось целых два часа. Чтобы хоть как-то скоротать это время, мы уселись на какой-то остановке, и я развлекался тем, что при виде проходящих изредка одиноких прохожих ругался:

— Безобразие! Почему до сих пор нет автобуса! Целую ночь уже сидим!

Прохожие, стараясь не обращать на нас внимание, поспешно удалялись прочь.

Сидеть нам надоело, и мы направили свои стопы по направлению к Московскому вокзалу. Там мы и повстречали наших потерявшихся друзей. Гуляя по перрону, мы ждали, когда откроют зал ожидания, который по непонятным причинам закрывался на ночь. И когда его всё же открыли, мы зашли в первый раз за всю холодную ночь в тёплое помещение и блаженно растянулись на стульях. И только здесь, разморившись, мы поняли как сильно устали. Спать хотелось нещадно.

Сам не знаю, как нам удалось выждать около полуторочасов в ожидании открытия метро, но когда это случилось, мы как сонные мухи заползли на эскалатор вместе с всякими бабками с тюками и поехали вниз…

— Наконец-то, мы дома! — заплетающимся языком пробормотал я Рудику, когда мы добрались до Автово. — Общага, родная общага!

Спящая вахтерша, не моргнув глазом, пропустила мимо себя ползущую на полусогнутых толпу, и мы разбрелись каждый по своим комнатам.

Открыв 215-ую, Рудик и я обнаружили недовольно ворочающегося Владика. С каким-то мазохистским наслаждением я снял с себя дырявые ботиночки и, шлёпая как колодками по полу, прошёл к своей кровати и снял носки. Акробатическим движением я повернул одну ступню к лицу и ужаснулся. Оная ступня походила на грязную скорчившуюся губку и, вообще, представляла собой нелицеприятное зрелище.

Я собрался было пойти принять горячий душ, как это хотели сделать остальные, но меня хватило только на то, чтобы дойти до туалета. Там, задрав ногу над раковиной и включив горячую воду, с блаженством попытался расправить мои сморщившиеся ступни. А под конец, решив принять душ завтра с утра, добрался до своей кровати и моментально отключился…

Через несколько дней с практикой было покончено окончательно. В день защиты мы с Пашей сидели перед Гармой и Рогановым и пытались вставить слово между речитативом Гармашёва. Пока это в большей степени удавалось Паше с его уникальной способностью говорить со скоростью пулемёта. От меня же слышались урывками обрывки фраз типа «Э-э-э…», «М-м-ме…», «И тогда… э-э».

Мы уже заканчивали свою блестящую защиту, как вдруг дверь отворилась, и оттуда появился… Лубенко!