Чекисты рассказывают. Книги 1-7 - Александр Александрович Лукин

«Неужели придется погибнуть от своих? Этого еще не хватало», — подумал он с горечью и отскочил в сторону. Но споткнулся о спавшего рядом заключенного и упал. Мстители навалились на него. Били, старались схватить за горло, но сил у них было немного. Они стонали от бессилия и ненависти, мешали друг другу, и это помогало Титову держаться: он по очереди отбрасывал их от себя. Пытался встать, но те снова и снова кидались на него. Видя, что вдвоем им не справиться, взмолились:

— Товарищи!.. Братцы! Помогите прикончить Иуду!

Проснулись и другие узники. Поняв, в чем дело, кое-кто из них кинулся на помощь мстителям. А двое рванулись к двери, закричали испуганно, зовя охрану. Поднялся невероятный шум. Загрохотали запоры. Распахнулась железная дверь. Два ярких луча света вырвали из темноты камеры кучу копошащихся тел.

— Кто нарушает порядок?! Чего не поделили? Сцепились, как собаки! — ругался надзиратель. И приказал: — А ну все марш в коридор!

В камеру ворвались полицейские с карабинами. Они принялись наотмашь лупить заключенных прикладами. За ними вошел комендант, обер-лейтенант с парабеллумом и электрическим фонарем.

— Быстрее, быстрее в коридор! Построиться! — все еще кричал тюремщик, размахивая кулаком.

Камера быстро опустела. Только Титов недвижно лежал у батареи. «Олег, ты болен. Нужна больница…» — едва теплилось в его уходящем сознании.

Комендант тюрьмы обер-лейтенант Гросс осветил камеру. Остановил луч света на неподвижно лежавшем теле.

— Это кто? — спросил гитлеровец.

Пожилой надзиратель склонился над Титовым, кашлянул в кулак.

— Господин обер-лейтенант, этот самый арестант, которого приказано… Господин майор Шранке приказал, значит, чтоб он жил.

— Тот, который смотреть необходимо, как собственный око?! — спросил немец и ткнул дулом пистолета надзирателю в грудь.

— Тот самый, господин обер-лейтенант, — ответил надзиратель, опасливо отступая на шаг от немца.

— О-о-о! Доннер веттер! Старый осел! Почему он лежит? — закричал фашист и наклонился над узником.

Немец принялся хлестать его по щекам рукой, надеясь привести в чувство, но, увидев кровь на руке, брезгливо скривился. Вытер пальцы, выпрямился и что-то приказал.

В камеру вбежали два автоматчика. Тот указал пальцем на неподвижное тело.

— В больницу!

Заняв город, одну из городских больниц немцы превратили в госпиталь-концлагерь для советских военнопленных. Гражданских лиц, лечившихся в больнице, гитлеровцы вышвырнули на улицу. Оставили в ней только раненых, попавших туда во время обороны города. Большинство медицинского персонала составляли советские медики, работавшие в больнице еще до войны и не отступившие с частями Красной Армии, чтобы не бросать на верную смерть больных. Некоторые медработники пришли в госпиталь уже после оккупации города немецкими войсками.

Пациенты госпиталя-концлагеря числились в списках под личными номерами. У каждого из них на одежде висела фанерная бирка с жирно оттиснутым номером.

В этот госпиталь-концлагерь по приказу коменданта тюрьмы был срочно доставлен Титов. Его поместили в палату смертников, поскольку он был так слаб, что едва дышал и двигаться самостоятельно не мог. Сам комендант и другие тюремщики были очевидцами того, как его жестоко избили, и верили, что он находится в крайне тяжелом состоянии. На самом же деле Титов был не так уж плох, жизни его ничто не угрожало, кроме гитлеровцев, конечно.

Врачи-подпольщики констатировали «крайне тяжелое положение, грозящее неизбежной и скорой кончиной». Поэтому-то больного и поместили в палату смертников, присвоив ему номер 438.

В первую же ночь его переодели в куртку, на которой висел уже другой номер — 379, и перевели в общий барак (в нем содержались выздоравливающие) под именем красноармейца Плетнева Никифора Севастьяновича родом из Саратова, шофера по профессии. А на место Владимира Юрьевича Титова в палату смертников под номером 438 положили труп скончавшегося Плетнева.

Вечером умершего узника Титова вынесли в морг, а утром зарыли в общей могиле на городском кладбище…

Рядового Плетнева поселили в бараке для выздоравливающих. Через два дня он уже встал на ноги, а на пятый — был переселен в барак, где содержались военнопленные, ожидавшие отправки в концентрационный лагерь или включения в рабочую команду. Вскоре Титову с помощью медиков-подпольщиков удалось устроиться разнорабочим на кухню. Он пилил и колол дрова, чистил котлы и выполнял другие работы. Физически он окреп и стал подумывать о побеге, но товарищи сказали ему, что сбежать можно, только если тебя включат в рабочую команду по валке леса…

Майор Шранке получил ответ на свой отчет по делу о партизанской диверсии. Он был оглушен его содержанием. Начал пить и напивался до чертиков. Ночами его мучили кошмары. Днем зверем кидался на подчиненных, а те шарахались от него, как от чумного…

Через своего человека, внедренного в число вольнонаемных чиновников аппарата канцелярии комендатуры города, подпольщикам удалось добыть копии некоторых секретных документов из переписки комендатуры. В этих документах они прочли:

«…Буйнов Захар Петрович был нашим проверенным агентом по кличке „Россиянин“. Будучи сыном царского офицера, он горел неукротимой ненавистью к новой власти в России и люто ненавидел большевиков. Постоянной мечтой „Россиянина“ было отомстить большевикам за все то, что потеряла их семья после Октябрьской революции.

Преданность рейху этот агент доказал своей честной и многолетней работой. За предвоенное время „Россиянин“ приобрел и подготовил нескольких способных и весьма перспективных агентов из числа русских эмигрантов. Они заброшены на советскую сторону, успешно там легализировались и начинают снабжать ценной информацией о внутреннем положении в стране противника.

Нас удивляет, майор Шранке, ваш субъективный и довольно примитивный метод ведения следствия по диверсии на городской электростанции.

„Россиянин“ был прав, отказываясь от своей причастности к диверсии в городской гостинице. В данном случае вы поступили неквалифицированно и близоруко и погубили „Россиянина“. А с его смертью потеряли и многих преданных рейху людей, с которыми „Россиянин“ работал лично и не оставил на них никаких данных. Потеря такого агента, как „Россиянин“, выглядит еще серьезнее, если учесть, что высшее руководство рейха, следуя весьма прозорливым и гениальным мыслям нашего дорогого фюрера и руководствуясь его великим военным гением, планировало активно использовать „Россиянина“ и подобных ему личностей на важной работе по созданию органов местной власти на освобожденных нашими доблестными войсками землях…

Итак, майор Шранке, вы не оправдали высокое звание солдата фюрера. С мечом, огнем и кровью наши доблестные солдаты идут по России и устраивают там новый порядок. И всякий, кто помешает этому победоносному маршу, будет уничтожен!..

В связи с вышеизложенным вам предлагается немедленно прибыть в оперативный Центр с личным отчетом по затронутым вопросам и туда же доставить чекиста Титова…»

Очнувшись, наконец, от запоя и поняв смысл указаний Центра,