Могилы из розовых лепестков (ЛП) - Вильденштейн Оливия

— Тогда позвони своему отцу, — сказал он.

Я отключила Эйса. Мои пальцы так сильно дрожали, что я не могла заставить их набрать номер. Мой сотовый телефон с грохотом упал на пол рядом с моими ботинками. Я попыталась выудить его с коврика, но он выскользнул у меня из пальцев. Держа одну руку на руле, Каджика наклонился, схватил трубку и набрал номер моего отца.

Шоссе мелькало мимо нас, спидометр показывал 140 миль в час. И всё же мы были слишком далеко.

Телефон звонил и звонил, а затем переключился на голосовую почту. Я позвонила Айлен, но то же самое произошло и с её телефоном.

Должно быть, я заплакала, потому что с моего подбородка капнуло что-то мокрое.

Обе руки Каджики снова легли на руль.

— Мы едем недостаточно быстро, — сказал он.

Я перезвонила Эйсу.

— Приди и забери меня. Доставь меня туда.

Каджика выдернул у меня телефон.

— Тебе не нужен фейри. У тебя есть я, — он бросил телефон мне на колени и свернул на обочину шоссе, нажимая ногой на тормоз. — Мы побежим.

— Побежим? — мой голос дрожал. — Разве полёт не был бы быстрее?

Он отстегнул свой ремень безопасности, затем отстегнул мой.

— Не в этот раз. Я знаю, где мы находимся. Эйс этого не знает.

Он выскочил из машины. Я открыла свою дверь, но не могла заставить ноги двигаться. Каджика широко распахнул её, развернулся и опустился на колени.

— Залезай мне на спину. И держись.

Несмотря на то, что идея держаться за Каджику казалась смехотворной, от этого зависели жизни моей тёти и моего отца, поэтому я обхватила его ногами за талию, а руками за шею, а затем он спрыгнул с ограждения и помчался вниз по травянистому склону, который вёл прямо к самой восточной границе леса Манисти. Он бежал так быстро, что свежий утренний ветер хлестал меня по щекам и носу и приводил в бешенство мои распущенные волосы. Когда деревья стали гуще, я закрыла глаза и уткнулась лицом в изгиб его шеи, вдыхая его знакомый запах, заимствуя часть его силы.

Каджика бежал и бежал, его ноги не ослабевали. Хотел ли он добраться туда вовремя, чтобы поприветствовать нового охотника, или он бежал, чтобы помочь мне спасти людей, которых я любила?

Внезапно ветер перестал свистеть, и восходящее солнце покалывало мне затылок. Я осмелилась поднять глаза. Кладбище раскинулось передо мной. Я спрыгнула со спины Каджики и пробежала остаток пути.

— Папа! Айлен! — я взвизгнула. — Остановитесь!

Они посмотрели на меня снизу вверх. Оба посмотрели на меня. Оба были ещё живы! И всё же могила была открыта. Она была открыта!

Айлен сжала в руке маленькую книжку. Я продолжала бежать. Её глаза снова опустились на книгу. Когда я поняла, что она держит словарь Холли, я закричала:

— Не читай больше ни слова!

Я прорвалась сквозь кольцо рябин и вырвала книгу у неё из рук. Вырвалась страница.

— Ты перевела заклинание? — спросила я, дыша так тяжело, что во рту появился привкус металла.

— Ты знаешь о них, не так ли? — папа указал на кого-то позади меня.

Я подумала, что он указывает на Каджику, но когда я обернулась, охотник был не один. Гвенельда и Эйс стояли рядом с ним. Гвенельда шла к нам, её длинные волосы развевались, как у моей матери, когда я споткнулась о камни на пляже, и она поспешила ко мне.

— Что она здесь делает? Она убийца, — папин голос дрожал от гнева и разочарования. — И он, — он указал на Каджику. — Он не внучатый племянник Холли! Встань позади меня, Кэт.

— Мы все пришли помочь, — сказала я.

Глаза Айлен расширились.

— Ты тоже одна из двенадцати, — сказала она Гвен. — Я узнала тебя по книге Катори. Ты одна из них! — её взгляд метнулся к открытой могиле. — Всё это правда. Ты действительно встала!

Я опускаю взгляд на фигуру, распростёртую внутри гроба из рябины. Это была женщина, похожая на Гвенельду, но с волосами разных оттенков серого.

Губы Айлен зашевелились. Я попыталась разобрать её слова, но она несла какую-то тарабарщину. Но потом я поняла слово маахин и поняла, что это Готтва, а не тарабарщина. Она произносила заклинание.

— Перестань читать! — закричала я, бросаясь к Айлен. — Прекрати это! Это убьёт тебя!

Руки схватили меня за талию и оттащили от тёти. Я попыталась вырваться, но Каджика не отпустил меня. Он просто не хотел меня отпускать.

— Это действительно вернёт и эту, Кэт? — спросил папа, перебивая Айлен.

— Да, — крикнула я, сдерживая рыдания. — Да.

Каджика сжал меня сильнее.

— Отпусти меня, Каджика, — простонала я.

Айлен снова начала читать.

— Ты должна остановиться, Айлен!

Радужки моей тёти были белыми, как будто она была одержима.

Когда её рот снова зашевелился, я закричала:

— Гвен, останови её! — но Гвенельда была где-то в другом месте.

Точечки света парили вокруг рощи деревьев. Светлячки. В моём затуманенном зрении голвинимы напоминали горящие звёзды взорвавшегося фейерверка.

— Папа, если она прочтёт это заклинание, то я потеряю тебя! — причитала я. — Я потеряю тебя тоже! — я попыталась оторвать руки Каджики от себя, но он просто не отпускал.

— Наагангве, Гвенельда, — сказал Каджика. — Наагангве.

Гвенельда подняла глаза на Каджику. Они были так полны печали, что моё сердце забилось громче, а моя рука… моя рука чувствовала себя так, словно я держала её над открытым пламенем, как будто кожа таяла. Круз не был мёртв.

В мгновение ока Гвенельда вскочила на ноги и закрыла рот Айлен ладонью. Моя тётя попыталась стряхнуть её, но Гвен держалась.

— Ты с ума сошла, женщина? — папа взревел.

Гвен быстро попятилась, слишком быстро, чтобы папа успел её поймать. А потом она остановилась и уставилась на папу своими блестящими глазами. Её губы шевельнулись.

— Ты забудешь о том, что вы с Айлен только что сделали. Ты забудешь всё, что узнал, и всё, что, как тебе кажется, ты знаешь о фейри, охотниках и семье Новы. И ты никогда, никогда не отважишься войти в эту свящённую часть кладбища. А теперь возвращайся в дом и оставайся там, пока Катори не придёт к тебе.

Папа отшатнулся, потом моргнул, а потом повернулся и вошёл в дом, не глядя на меня, не оглядываясь. Я смотрела на него, пока он не закрыл дверь. Тыльной стороной ладони я подавила рыдание облегчения.

Когда я обернулась, Гвен расхаживала вокруг Айлен, чтобы привлечь её внимание. Прежде чем она успела стереть память моей тёти, я спросила пронзительным голосом:

— Кто сказал тебе выкопать эту могилу?

Айлен уставилась на моего удаляющегося отца, затем на Гвен и, наконец, на меня.

— Мы со Стеллой нашли книгу в твоей комнате, Кэт. Сумасшедшая книга, в которой говорилось, что наши предки всё ещё были живы под землёй, сохраненные какими-то волшебными лепестками роз.

— Она сказала тебе раскопать могилу?

— Никто не говорил мне делать это. Я хотела знать, правда ли это. Мне было любопытно. Чёрт возьми, Кэт, разве тебе не было любопытно, когда ты читала книгу?

— Нет, — я энергично покачала головой. — Нет, не было, потому что я знала, что влечёт за собой возвращение одного из них.

Айлен нахмурилась.

— Жизнь за жизнь. Это стоит жизни, — прохрипела я.

Айлен побледнела. Даже под толстым слоем тонального крема и полосатым румянцем она побледнела.

— Нова умерла не от сердечного приступа?

— Нет.

Крупные слёзы выступили у неё на глазах и покатились по щекам.

— Так что я почти… почти…

— Умерла или убила бы папу? Да. Ты почти сделала это.

Она прикрыла ладонью свой рот.

— Я не знала. Я не знала, Кэт, — её голос был прерывистым, а дыхание затруднённым.

Я сглотнула, затем повернулась к Гвенельде и прошептала:

— Пожалуйста, заставь её забыть. Заставь её бояться приближаться к кругу рябиновых деревьев.

Айлен расширила свои блестящие глаза.

— О чём ты говоришь…

— Ты перестанешь помнить сегодняшний вечер, — сказала Гвен, её хриплый голос эхом разнёсся по кладбищу. — Ты перестанешь помнить, что фейри и охотники существуют. Ты забудешь всё, что читала и слышала, и если кто-нибудь попытается заставить тебя вспомнить, ты не будешь их слушать. Ты им не поверишь. И ты никогда не проникнешь в священный круг рябиновых деревьев, потому что всю оставшуюся жизнь будешь верить, что он проклят.