Москва и Московия - Сергей Александрович Калашников
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Прошла на борт, представилась капитану и смиренно испросила разрешения ознакомиться с шарманкой. Весь экипаж, все трое, оказались незнакомыми нам мужчинами с Муромского двора. Не шибко большие теоретики, на вопросы они отвечали заученно, но исправно. Одноцилиндровый калильник гонит воздух в баллоны внутренним диаметром двести сорок четыре миллиметра. Цилиндр калильника нынче из трубы того же диаметра, что однозначно указывает на попытку Пушкаря создать стальное орудие калибра в девяносто шесть фунтов или девять целых и шесть десятых дюйма.
Вообще-то для нынешних флотов это очень серьёзные орудия, способные простым сферическим ядром проломить дубовую броню новейших линкоров. Не уверен, что нынешних – возможно, это ещё впереди. Масса подобного ствола должна оказаться порядка десяти тонн. Ну а в качестве осадного орудия подобная пушка тоже вполне достаточна, пока не настала пора железобетона.
Однако пока заказов на эти монстры нет, трубы используются в моторах.
– А почему давление в цилиндрах не больше двадцати атмосфер? – спрашиваю у моториста.
– Если по прописи, то клапан сработает. А по жизни – шибче насос не накачивает. Толстознаи бают про чистоту обработки плунжера.
– А вот эта труба куда ведёт?
– Выхлопная она. Для отчаливания и причаливания бортом. А на ходу в корму дует. И краны эти не простые, а двухходовые. Но служат недолго: разъедает их снутри. Я Степану сказал, что в бока нужно из баллонов воздух подавать, а эту инженерию поломать и выбросить. Пущай прямая труба выхлоп гонит. А от воздуха железо не так быстро портится, так что краны дольше прослужат. Степан обещался к новой навигации переделать. До снега мы подряжены брёвна возить, некогда в переделку становиться. Дык, когда прорывать станет, я обмотаю потолще, да и весь сказ.
– Лес-то дорого встал? – вылез я не вовремя.
– То купца Ерохи забота. Наше дело привезти. А человек, который покупкой брёвен для двора ведает, с весны ещё на Ветлуге. Нам ведь отборные хлысты надобны – корабельные, а не избяные. Сурьёзные хлысты на корабли потребны, обстоятельные. Нынче из них сделанная «Наяда» от нас за море Хвалынское пошла. Уж как мы её выделывали, да выглаживали!
– И что у нас за тем Хвалынским морем? – потребовал я уточнения.
– Персия, вестимо, – ответил мужик, регулируя подачу воды в топливную смесь.
Ну да. Каспий как только не называют!
– А какая она, эта «Наяда»? – продолжила любопытствовать Софи.
– На «Горгону» и «Селену» похожая. Три мачты. Корпус узкий, но сидит глубоко. Мы балласт загружали уже в Оке, а то бы не вывели из затона.
– То есть ты в навигацию по рекам ходишь, а в иное время плотничаешь?
– Бери выше, Софья Джонатановна. На берегу я работаю слесарем. А это не ниже кузнеца. Мы, муромские, народ мастеровой, потому как руки к нам нужными концами приделаны. А плотничать любой мужик способен, да и бабы многие знают, с какой стороны топор брать. – Разговорчивый нам попался шарманщик.
– Опускай! – донеслась команда, поданная через рупор. – Дальний конец перевязать, а то уроним брёвна.
После этого последовала словесная оценка способностей сухопутных недоделков к выполнению стропальных операций. Великим и могучим капитан владел в совершенстве. А вот краном управляла женщина, одетая в шаровары и остальное, что к ним полагается.
– В Казани с нами попросилась четвёртой. Готовит, прибирает, рычажки нажимать выучилась, да и рулить умеет. Говорит, что раз Аллах не дал ей детей и муж стал неласков, лучше она будет скитаться. Капитан её в юнги принял, – объяснил шарманщик и нырнул обратно в машинное: нынешняя техника без догляду работает неохотно.
– А третий ваш где? – снова нырнула в машинное Софи.
– Харчи покупает. Нам по дороге останавливаться некогда, кроме как в Нижнем. Мы там нефть берём.
Хозяюшка взобралась на крышу рубки и стала наблюдать за разгрузкой, которой руководил капитан, отдавая команды голосом.
«Давай-ка потолкуем о личности Петра, – призвала меня к ответу Софи. – Ты ведь знаешь его будущее».
«Не очень подробно. Горячий он и вспыльчивый. Стрельцов, что его в детстве напугали, боится и ненавидит. Когда бы не влияние Лизаветы, одевался бы только по-европейски. Прожил Пётр немало по нынешним временам, но, как и все государи, дел своих не завершил. Главная его заслуга – бояр застращал и заставил потрудиться. Многие начинания его так и остались недоделанными или развеялись после прекращения давления. При нём ввоз умелых иностранцев в страну возрос многократно, что дало толчок развитию каких-то наук. Скажем, школа навигацкая особо памятна. Сам-то он особую склонность питает к кораблям. Собственно, его трудами морской флот и был построен. И база для него оборудована в устье Невы».
«То есть он её отвоевал у шведов? – сделала закономерный вывод Софи. – А нынче снова станет отвоёвывать?»
«Не знаю, – честно признался я. – Про то, что Россия вела войну против османов в составе этой Великой лиги, я вообще только здесь узнал, а сам не помнил. Вот прикинь! Турок крепко поколотили под Веной аж восемь лет тому назад, а они продолжают биться. И конца-краю этому не видать. Но на шведов Пётр попёр в тысяча семисотом. Значит, до той поры ему из-за войны на юге было не до этого. Да и начал он не очень успешно: под Нарвой одержал полную конфузию. Как-то это то ли зимой было, то ли поздней осенью, – вспомнил я начальные кадры из фильма «Пётр I», где государь удирал в карете сквозь метель. – Вообще-то он не самый искусный полководец. Из нынешних до наших времён донеслись слухи об Евгении Савойском, который нынче за австрийцев, О Карле Двенадцатом, что пока подрастает в Швеции. Я даже про Яна Собеского, который столь знатно навалял туркам под Веной, вспомнить не мог».
«Да. Ты сказывал, что в Европу Пётр ездил не в столь юном возрасте, – припомнила Софи. – То есть нонеча не то, что давеча. Вопрос о престолонаследии решён, пусть и во блуде, потому что сразу четыре боярских рода, пусть и всяк для себя, право бастарда на трон решительно поддержат. А уж какого бастарда?»
«Пусть подрастут, – согласился я. – Но своего Федьку Лиза от желания править отучит. Так о чём это мы?»
«О войнах. Пётр хочет Крым, а Василий Голицын не хочет. То есть не желает брать, а намеревается законопатить перекопское горлышко. Он, между прочим, канцлер и выдвиженец царевны.
