Луна доктора Фауста - Франсиско Луке

Лица солдат были по-прежнему каменны. Филипп, не колеблясь и не теряя решимости, сказал твердо и властно:

- Я отправляюсь в Эльдорадо. Беру с собой двоих. Охотники сопровождать меня - шаг вперед!

Первым сделал этот шаг Варфоломей Вельзер. За ним - Хуан де Кинкосес, а за ним, к вящему удивлению Филиппа,- Педро Лимпиас.

- И на меня можете рассчитывать,- сказал Диего де Монтес.

Вызвались идти: Мартин Артьяга, Санчо Брисеньо и Хуан Гевара, Алонсо Пачеко, Дамиан де Барриос, портной Луис Леон и другие, числом более сорока.

- Ну, сеньоры,- сказал растроганный Филипп,- если Писарро с тринадцатью воинами покорил Перу, отчего бы и нам не повторить его подвиг, нас ведь в три раза больше.

"Так-то оно так,- подумал священник,- да есть разница: Писарро был сыном потаскухи, а ты - младший брат епископа".

25. АМАЗОНКИ

Отряд бодро и весело шел по долине к Гуавиаре. Лишь на двадцатый день его остановила река.

- Поглядите, какая она широкая и как стремительно несет свои воды! воскликнул Лимпиас.- Бьюсь об заклад, что на том берегу - заветный Макатоа.

Солдаты с восхищением и боязнью глядели на могучий пенистый поток, надвое разделивший долину.

Вельзер приказал Лимпиасу, который безмятежно и благодушно сидел на камушке:

- Возьмите людей, пройдите по течению, отыщите место для переправы!

- Благодарю за честь,- чуть слышно пробурчал тот, а вслух произнес с преувеличенной почтительностью: - Слушаю, ваше высочество!

- Напрасно вы меня так титулуете,- сказал Варфоломей.- Я не принадлежу к императорской фамилии.

- Ой ли? - отойдя подальше, бросил Лимпиас.- О том следовало бы спросить твою потаскуху мамашу.

Через два часа Лимпиас привел крепкого молодого индейца со связанными за спиной руками.

- Ошивался ниже по реке.

Гуттен, придя в доброе расположение духа, оглядел пленника:

- Скажите ему: мы пришли сюда с миром, вреда никому не причиним. Цель у нас одна: переправиться через реку и войти в Макатоа. Развяжите его.

Индеец, обрадовавшись свободе, с любопытством рассматривал лошадей.

- Говорит, никогда прежде не видел таких огромных лам.

- Да? - заинтересовавшись, переспросил священник.- Значит, земля инков лежит где-то неподалеку.

- Он из Макатоа,- сказал переводчик.

Вельзер предложил передать с пленным послание касику, и индеец, пораженный громоподобными выстрелами аркебуз и их невиданной убойной силой, вприпрыжку помчался вверх по берегу, с детской радостью гремя подаренным ему бубенчиком.

Он появился на следующий день в сопровождении целой флотилии челнов, в которых сидело человек девяносто воинов. Следом за ним на берег вышел юноша такого же возраста. "Это сын повелителя Макатоа",- представил его индеец. Вновь прибывший о чем-то долго говорил, подкрепляя свои слова оживленной жестикуляцией.

- Суть в том,- пересказал эту речь Лимпиас,- что его папаша будет счастлив оказать нам гостеприимство в своих владениях; он уже знает, что мы у него не засидимся, а проследуем туда, где много золота. О нас прошла слава, будто мы бахвалы, но люди неплохие... Мне кажется,- добавил он уже от себя, хитро поглядывая на индейца,- что они люто ненавидят жителей Эльдорадо и с радостью помогут нам извести их. Точно так действовал и Кортес в Мексике.

Макатоа оказался довольно крупным поселком - не меньше сотни хижин, крытых пальмовыми листьями. По знаку юного вождя испанцы остановились на площади, образованной четырьмя сходящимися к центру улицами. Индеец простер руку и торжественно произнес несколько слов.

- Он говорит, чтобы мы разместились в любом из этих домиков,- перевел Лимпиас,- а в поселок нам ходу нет.

- Что бы это могло означать? - недоверчиво спросил Вельзер.- Не готовят ли они какую-нибудь каверзу?

- Да нет,- отмахнулся Лимпиас,- просто они считают нас богами и боятся совершить святотатство, оставшись с нами под одной крышей. Закон им не позволяет, понимаете? Мы для них - существа высшего порядка, вроде как для нас - немцы.

При посредстве Лимпиаса сын вождя попросил чужеземцев выбрать себе место для ночлега по вкусу и ушел, пообещав скоро вернуться.

Гуттен, Вельзер и падре Тудела поместились в одной хижине.

Едва участники экспедиции успели подвесить свои гамаки, как появился десяток индейцев, неся большие глиняные горшки с мясом и рыбой, маисовые лепешки и красные круглые плоды неведомого вкуса. Руис, бывавший в Мексике, объяснил, что это томаты. Когда гости утолили голод, появился касик высокий, крепкого сложения мужчина лет сорока, с умными глазами и величавыми неспешными движениями. Отдав должное огнедышащим громоносным трубкам и стремительному бегу коней, он сказал:

- В ясные дни отсюда видны горы, за которыми лежат большие города, населенные богатым народом.

- Он говорит, что нас слишком мало, чтобы идти туда. Как ни сильны мы, но можем потерпеть поражение. Чтобы он не заподозрил нас в робости, я ответил, что нас ничто не остановит, и поглядите, как он расплылся от этих слов,- перевел Лимпиас.

- Да, маэсе, вы были правы, когда говорили, что здешние индейцы хотят с нашей помощью свести счеты с жителями Эльдорадо.

Потом вождь оглядел Гуттена и о чем-то с жаром заговорил.

- Этот олух утверждает,- перевел Лимпиас,- что мы окажем ему высшую честь, если согласимся разделить ложе с женщинами его племени. Видать, хочет улучшить породу.

- Готов служить в меру сил! - громогласно вскричал Диего де Монтес.

Но касик, не сводя глаз с Филиппа, продолжал что-то весело втолковывать толмачу.

- Он просит вас, сеньор губернатор,- сказал, смеясь, Лимпиас.- Он предлагает насладиться прелестью его любимой жены.

- Я...- забормотал, покраснев, Филипп, но падре Тудела не дал ему договорить:

- Нельзя отказываться, дон Филипп! Заклинаю вас всем святым! Он воспримет ваш отказ как смертельную обиду!

- Такого рода отношений я с индейцами иметь не желаю,- строго отвечал Филипп.

Он вышел из хижины вместе с Вельзером, и, едва лишь они ступили за порог, вслед кто-то произнес тоненьким голоском:

- Очень бы хотелось знать, есть ли на свете такая баба, на которую клюнул бы наш капитан-генерал? Ответьте мне, друзья!

Вождь дал им проводников, и отряд двинулся к дальним горам, за которыми лежали "большие города, населенные богатым народом". Привал устроили в деревушке, где жило дружественное и союзное племя, радушно принявшее испанцев. Край, который им предстояло пересечь, был дик, скуден растительностью, и потому касик дал им сотню носильщиков, чтобы тащить корзины с провиантом.

- Вот что значит вера,- заметил по этому поводу падре Тудела.- Индейцы по своей доброй воле согласились на то, что обычно вырывают у них с большой кровью. Они почитают нас существами высшего порядка, а всех прочих равными себе.

- Надо и впредь поддерживать в них это чувство,- сухо ответил Вельзер.- Сознание превосходства значит больше, чем многочисленное воинство. Вот почему я не желаю, чтобы наши люди путались с индеанками: плотский грех всех ставит вровень. А дитя, зачатое от чужестранца, лишит его уважения в глазах матери.

- Ах, сеньор Вельзер! - воскликнул Лимпиас.- Когда собираешься потешиться с девицей, такие мысли как-то в голову не приходят! Не до того, знаете ли!

Девять дней отряд шел по берегу Гуайаберос, сумев трижды уклониться от встречи с воинственными племенами, и наконец добрался до большой деревни, к которой с севера вплотную примыкали горы. Диего де Монтес сказал, что это и есть тот богом проклятый край, где обитают индейцы чоке.

- Это же Макаренская сьерра! - заявил он, ко всеобщему разочарованию.А река - все та же Гуавиаре!

- А что я вам говорил? - не без самодовольства ответил Гуттен.Эльдорадо как-то связан с Макаренской сьеррой.

В эту минуту в воздухе запели стрелы, и полсотни низкорослых голых индейцев со всех ног бросились вверх по склону.

- Если это союзники и друзья,- мрачно пошутил Лимпиас,- то каковы же должны быть враги?

Деревня была пуста, но испанцы обнаружили там множество разнообразной еды. Одна хижина была до самой крыши заполнена перьями попугаев ара.

- Отдохнем,- предложил Лимпиас,- отдохнем и подумаем, как нам без урона выбраться из этой передряги.

- Самое лучшее - послать наших проводников вдогонку за хозяевами, пусть растолкуют им, что мы пришли с миром,- предложил Диего де Монтес.

Проводники, звоня в колокольчики, отправились следом за исчезнувшими индейцами и часа через два привели их обратно. Впереди, сияя детской и чуть плутоватой улыбкой, шел тучный касик. Его звали Капта, и лошади пришельцев безмерно поразили его: когда Дамиан де Барриос, желая произвести на него впечатление, поднял свою лошадь на дыбы, он захлопал в ладоши и засмеялся от души.

Стемнело, и завязалась сердечная беседа. Здешние индейцы были столь же радушны, как и их собратья из Макатоа, и потому чужеземцам не пришлось страдать ни от голода, ни от жажды, ни от неприветливости индеанок, которые, как записал в дневнике падре Тудела, "были отменно хороши собой и приветили гостей со всем пылом христианского милосердия". Капта рассказал, что в нескольких днях пути отсюда, у подножья горы живет в больших и богатых поселениях воинственное племя, носящее одежду и сумевшее приручить огромных горбатых зверей. Испанцы по описанию поняли, что речь идет о карликовых верблюдах. "Много там и разных прочих животных",- продолжал он, изобразив знаками овец, кур и индюков.