Русские сумерки - Олег Кулагин

– Почему?

Я пожал плечами:

– Спроси у специалистов. Есть такая теория, что даже химические реакции протекают теперь иначе…

– Это ведь секретные сведения, да? – спросил Миха.

Я отмахнулся:

– Да щас всё, что касается аномальности, – секретное. Высшие считают это стратегической информацией. – Покосился на Настю и добавил: – Многие кланы пытаются её использовать в борьбе за власть…

– А при чём тут власть? – удивился Миха.

– Хватит болтать, – закруглил я разговор. – Лучше вздремните, пока есть возможность.

Белка, кстати, и так уже использует затишье. Свернулась калачиком в углу комнаты, обняв слишком большой для неё автомат. Это я ей отдал свой – выпросила.

Знаю, что не будет зря палить. А мне пока хватит и трофейного пистолета с золотой рукоятью…

Я глянул в окно.

Вдруг с грустью вспомнил, как давным-давно, будто в иной жизни, отец не хотел давать мне оружие. Считал, что я слишком мал для этого. Хотя было мне столько же, сколько сейчас Белке.

Времена меняются…

– Глеб, – коснулась моего плеча Настя.

– Чего? – недовольно отозвался я.

И продолжал смотреть в окно. Там, в лунном свете, хорошо виден кусок улицы, прилегающий к магазину. А дальше – перекрёсток, за которым начинается сквер.

Кусочек моего родного города…

– Глеб, нам надо кое-что обсудить.

– Валяй!

– Не здесь.

Я обернулся. Хлопнул Ромку по плечу и кивнул на Бурого:

– Смотри за ним в оба… – встал и следом за Настей вышел из комнаты.

Мы перебрались в соседнюю «квартиру» – если это можно так назвать. Я провёл лучом фонарика – вроде всё чисто. Сел на кусок обвалившегося перекрытия и окинул взглядом неясный силуэт собеседницы:

– Ну?

– От Бурого надо избавиться.

– Чего-чего? – так удивился, что посветил ей в лицо фонариком.

Она отстранила мою руку и шёпотом добавила:

– Ты ведь сам говорил – он сдал тебя бандитам.

– Сдал.

– Из-за него погиб человек. Он – подлец и останется подлецом. А значит, не заслуживает пощады!

– Такая милая девушка – и такая кровожадная…

– Хватит ёрничать! Нельзя допустить, чтоб он поставил под угрозу успех операции.

«Операции»? Во как заговорила!

Лишь одного не учла – я у них на службе не состою.

– Слушай сюда, дорогая. Я веду группу. И только мне решать, кого я веду, а кого оставлю подыхать в Зоне. Это ясно?

– Ясно…

– Вопрос исчерпан, – буркнул, выходя из «квартиры».

Когда вернулся к своим, Ромка тревожно прошептал:

– Там кто-то есть!

– Где?

– Вон там, что-то шевельнулось…

Я всмотрелся в густую тень, отбрасываемую винно-водочным магазином «Байкаловский». И уловил едва различимый шорох…

Мягко ступая, чуть сменил позицию. Поднял камешек с пола и швырнул в темноту. Судя по звуку – попал во что-то мягкое.

Ну-ну…

Только Настя не стала заморачиваться догадками. Подошла к окну и внятно произнесла два слова:

– Московский ветер!

– Челябинский дождь! – ответили с улицы.

Спустя минуту мы их увидели.

Эта парочка хорошо смотрелась бы в комедиях.

Один – под два метра ростом, плотный и крепкий, с выпирающими даже через куртку мышцами. Второй – будто для контраста, щуплый и чуть сутулый, в очках с тонкой оправой.

– Меня зовут Часовщик, – представился очкастый.

– А я – Кид, – сухо объявил здоровяк.

Нет, на комиков не тянут…

По-моему, у них совсем другие таланты. У Кида через плечо болтается на ремне «Носорог» – немецкий двадцатизарядный карабин, эффективный для ближнего боя в условиях города и при этом достаточно мощный, чтоб вдребезги разнести башку псевдоволку. А под расстёгнутой курткой, в подмышечной кобуре – пистолет с глушителем. Интересно, удобно с этой хреновиной ползать по земле?

У Часовщика экипировка не такая серьёзная. Обычный «АКМС». Да и тот как-то неуклюже болтается за спиной. То есть вид у очкастого не особо внушительный.

Но внешность – штука обманчивая.

На примере Насти я это хорошо понимаю…

Меня, кстати, тоже изучали – Часовщик рассматривал всех с откровенным любопытством. И я ощутил пронзительный взгляд Кида, едва «учительница» нас представила.

Кажется, здоровяк не слишком впечатлился. Шевельнул квадратным подбородком. И спросил:

– Выдвигаемся?

Я посмотрел в небо – оно уже начинало светлеть. Кивнул:

– Почему бы и нет?

Теперь мы шли на юго-восток.

Километра два одолели в приличном темпе.

Можно сказать, было легко. То есть плесень, чёртова трава и иные милые подробности – имелись в избытке. Бешеный фикус чуть не проткнул Ромке ногу ниже колена. А один раз у нас над головой мелькнул приблудный плазмон.

Но в целом – сюрпризов мало.

Для ловкача с моим опытом – ничего фатального.

Валкер не ошибался, когда в Одиннадцатой тетради написал, что самая тихая пора за периметром – краткая пауза во время выброса.

Обычные «смертоносцы» находятся в стадии накопления энергии или отсиживаются по укрытиям.

Только от необычных никто не застрахован, как мы уже поняли на проспекте…

– А нельзя прибавить ходу? – спросил Кид, шагавший у меня за спиной.

Я оглянулся.

Его недовольное сопение меня уже давно раздражало.

Так иногда бывает с «крутыми парнями», когда они попадают за периметр. Подумаешь, Зона! Что они, развалин не видали? Да они кого хочешь – в бараний рог, а псевдоволка – так вообще на куски! А все эти хиляки-трикстеры только набивают себе цену.

Когда реальные парни идут по Зоне, даже обманки должны трепетать!

В общем, звучит здорово.

Жаль, что обычно идиллия кончается летально – после встречи с заурядным ежом или прыгунцом.

И пофиг, насколько ты физически силён, как быстро умеешь выхватывать нож и метко стрелять из любого огнестрельного!

Даже сумасшедшая реакция не спасёт, если вздумаешь тупо переть через поля дробилок. Зоне плевать на твои выдающиеся спортивные достижения!

Говорят, особенно высшие на этом поначалу обжигались. Потому-то, давным-давно, не лезут они за периметр. Такие, как Настя, – скорее исключение…

Я смерил Кида внимательным взглядом: он-то человек или мутант?

Бог ведает…

Одно ясно – самоуверенный баран.

Вслух я сказал:

– Если не терпится – можешь сам повести группу.

Какое-то время здоровяк молча топал у меня за спиной. Но когда впереди замаячил тектонический разлом, он опять подал голос:

– Да чего тут сложного? Вон дерево наклонилось. Сразу будем на той стороне!

То, что в длиннющей и широкой трещине под деревом мирно булькает протоплазма, Кид, очевидно, посчитал недостойной внимания деталью.

– Хорошо, – кивнул я. – Иди первый!

Заодно и уточним – насколько тут активна протоплазма.

Он замешкался. С подозрением насупил брови – думаю, ему не понравилась моя сговорчивость.

– Ну? – подмигнул я. – Какие-то проблемы?

Кид смерил меня сердитым взглядом. И решительно шагнул к дереву.

В последний момент Настя поймала его за рукав.

Я усмехнулся. А она предложила:

– Может, вообще обойдём эту трещину?

– Слишком далеко. Даже по вашей карте она тянется в обе стороны на километр. И я подозреваю, что после выброса она удлинилась…

Низкий глухой звук долетел из трещины – будто огромная пасть сыто отрыгнула. Мутно-тёмная в утренних сумерках поверхность протоплазмы чуть колыхнулась.

Кид мрачно на неё зыркнул и поёжился.

– Слабо, – подвёл я итог.

– А тебе не слабо? – огрызнулся крепыш.

– Увы, не могу рисковать такой ценной личностью… Но ничего, у нас есть доброволец! – я ласково поманил Бурого, старательно прятавшегося в хвосте нашей колонны. – Ваш выход, Мистер Конгениальность!

Тот побледнел – так, что даже в сумерках это стало заметно. Но с места не двинулся. И тогда Белка отвесила ему лёгкий пинок.

Бурый заковылял вперед.

Я хлопнул его по плечу:

– Ты ведь сам хотел искупить? Давай!

– А может, сначала покидаем камешки? – робко предложил он.

– Глупость сморозил. Ну какое ей дело до твоих камешков? Сам знаешь – протоплазма ценит живую плоть… – Я наклонился к его уху, шёпотом добавил: – Ты имей в виду – тебя здесь никто не любит. И мне стоило больших трудов дать тебе шанс!

Бурый судорожно сглотнул.

Мне не было его жаль.

Я ведь не святой, чтоб жалеть всякую сволочь.

Но шанс я ему и правда дал.

Бурый выпил воды из фляги. И на подгибающихся ногах шагнул к склонившемуся над трещиной дереву.

Залез вверх по стволу.

Перебрался на толстую ветку.

Уже с неё спрыгнул на землю по ту сторону протоплазмы.

– Молодец, – подвёл я итог и тоже полез на дерево.

Минут за десять большинство группы одолело трещину. Настя шла последней, когда мутная поверхность уж очень активно начала колыхаться.