Крестовый поход детей - Туллио Аволедо

Самуэль посмотрел на стену, на пятнавшие ее красным устрашающие предметы, которые когда-то были людьми. Их детьми. Он посмотрел на них сначала со скорбью, а потом с гневом.

Казалось, голос, раздавшийся в тишине, принадлежал не ему. Мощный, вдохновенный.

―  Я услышал глас Божий так ясно, как будто Он говорил мне на ухо, и этот голос сказал: «Вот, я отдаю в твои руки врагов твоих, как сделал это с амаликитянами, и с ханаанейцами, и с филистимлянами, и со всеми другими коваными народами, посмевшими противостоять Моему народу».

Самуэль поднял руки, указывая на стены станции, покрытые светом и кровью.

―  Во имя Господа Всемогущего, Бога славы и справедливости, я объявляю, что это гнездо злодеев будет принесено в жертву. Господь разрушит его стены и отдаст в руки своих сынов его обитателей, чтобы те выкорчевали их, как сорную траву, и новый день не был бы запятнан их существованием...

Раздался выстрел. Пуля просвистела рядом с головой раввина, не задев его.

―  Господь помрачит их очи и ослепит их сердца ужасом...

Еще один выстрел. На этот раз пуля угодила в снег прямо у ног молодого раввина. Он был словно одержимый.

― Даже идя по долине тьмы и смерти, я не убоюсь никакого зла, ибо Ты рядом со мной.

Третий выстрел. Невероятно, но снова промах.

Снайпер перестал стрелять. Из стен станции в облаке черного дыма выехали два пикапа, полные вооруженных людей в красных бронежилетах. Они целились своими автоматами в Самуэля, как расстрельная команда во время казни.

Самуэль презрительно улыбнулся. Потом повернулся назад и закричал:

―  Трубите в шофары!

В ответ на этот приказ солдаты Бонолы открыли свои рюкзаки и вынули из них козьи рога. Они поднесли их ко рту и, когда Самуэль опустил голову, со всей силы затрубили в свои примитивные инструменты, издавая печальный звук невероятной силы и глубины. Это был первобытный стон, будто бы доносившийся из доисторического прошлого, из того времени, когда человек еще не был человеком.

Достать эти инструменты было весьма непросто.

Самуэль уговорил Ваганта отправить разведкоманду в музей естественной истории — единственное место, где была хоть какая-то вероятность найти рога, подходящие для изготовления шофаров. Они взяли их с чучел, а потом отыскали музыкантов.

Эта идея пришла в голову Самуэлю, когда он вспомнил одну вещь, которую рассказывал ему отец. Именно этот рассказ вдохновил его на поиски.

Однажды британскому телеканалу ВВС пришла в голову идея спустя пятьдесят лет после Холокоста освятить Освенцим музыкой. В этом лагере смерти нацисты использовали музыку извращенно, чудовищно. Она сопровождала смерть миллионов невинных в газовых камерах. Их тела сжигались в крематориях под звуки веселых вальсов Штрауса. Поэтому ВВС пригласили в Освенцим музыкантов со всего мира, и те сыграли в местах, где творились эти ужасы, чтобы очистить их музыкой. Папа Самуэля видел документальный фильм об этом музыкальном экзорцизме. Со слезами на глазах он вспомнил эпизод, где оркестр шофаров играл в мрачной роще, в которой женщины и дети должны были раздеваться перед тем, как быть убитыми под звуки военного оркестра. Молодой аргентинский композитор Освальдо Голихов решил, что именно в этом ужасном месте должны прозвучать священные звуки шофара. Чтобы сказать теням преступников, что их злодеяния были напрасны. Что народ, который они хотели уничтожить, все еще жив. Что жизнь одержала победу.

И теперь инструмент, воскрешенный из прошлого, выкрикивал свой протест против ужаса этих стен.

В глубинах своей памяти Самуэль отыскал слова Талмуда для изгнания беса. Воздев руки к небесам, он кричал окровавленным стенам: «Издохни, будь проклят, сокрушен и изгнан, сын праха, сын нечистого, сын глины, как Шамгаз, Меригаз, Истамай».

Воздух задрожал.

―  Во имя Господа, — прогремел Самуэль, — Стены, повелеваю вам: ПАДИТЕ!

Шофары зазвучали еще громче, и к этому невероятно грустному звуку присоединился еще один.

Это был рев моторов, сопровождавшийся непонятным грохотом.

С боковой улицы вырвалась струя огня, длинная и мощная.

Пламя охватило первый вражеский пикап, и люди в нем загорелись, как свечки. Еще одна струя огня присоединилась к первой, а за ней и третья. Второй пикап взорвался огненным шаром, и огонь переметнулся на стены и их защитников, расположившихся на крыше и выступах фасада. Пламя ревело, как разъяренный дракон.

Когда все три автомобиля выехали на площадь перед станцией, Джон увидел, что это и были те загадочные закамуфлированные грузовики.

―  Греческий огонь, — произнес рядом знакомый голос.

Даниэла смеялась.

Ее красивое лицо раскраснелось от отблесков пламени и эмоций.

―  Это идея Исаака. Фантастика, правда?

―  Невероятно, — ответил Дэниэлс. — И эти инструменты, эти рога. Это тоже была идея Исаака?

―  Нет. Я не знаю, чья это идея. Но это настоящее чудо, что она сработала.

«Чудо, — повторил про себя Дэниэлс, — Как и то, что безупречный снайпер промахнулся несколько раз подряд. Просто чудо».

―  А теперь пошли! — закричала Даниэла, — Мы должны воспользоваться этим преимуществом! Долго оно не продлится. Грузовики не могут заехать внутрь!

Она побежала вперед. Казалось, что она летит над снегом.

«Она прекрасна», — заметила Алессия в его голове. Джон улыбнулся. «Да, прекрасна».

«Прекрасна, как полки со знаменами... Так ведь говорится в Библии, да?»

«Да».

«Пойдем. Нас ждет битва».

Потрясая своим ружьем, Джон Дэниэлс бросился к стенам, залитым кровью и светом в тех местах, где огонь их еще не очистил. Грифоны и крылатые кони взирали на сражение безучастными каменными глазами.

Они прорвались в каретную галерею — выстроенный в подражание древнему римскому дворцу гигантский открытый атриум, в котором когда-то останавливались такси.

Но у Дэниэлса не было времени рассматривать детали.

Сын Гнева преградил ему путь, держа в руках окровавленную саблю.

С решительностью, удивившей его самого, Джон поднял ружье, мгновенно снял его с предохранителя и дважды выстрелил в голову противника. Его лицо разорвалось на тысячи частей. Он с грохотом рухнул. Джон перепрыгнул его. Он не давал себе ни на секунду задуматься о том, что он только что сделал. Шагая по вражеским трупам, священник пересек открытое пространство. Некоторые тела были страшно обуглены. Но и среди его соратников было немало жертв. По меньшей мере десятеро из них лежали на земле, убитые или раненные слишком тяжело для того, чтобы подняться. В одном из трупов Джон узнал медведя из своего грузовика. Ивана, как он назвался. Он продолжал сжимать свой мачете в мертвой руке. Вокруг него лежало шесть вражеских трупов.

Шепча слова молитвы, Джон пошел дальше.

Войдя в помещение станции, он оказался в атриуме с мраморными потолками. Даже после двадцати лет упадка, покрытый копотью, этот зал производил величественное впечатление.

Впереди уходила вверх широкая лестница. Наверху за баррикадами были установлены пулеметы. Заметив их, Джон инстинктивно бросился в сторону. Вошедших вслед за ним Чинос, не успевших сделать то же самое, изрешетило пулями. Джон кинулся на пол, готовясь открыть ответный огонь, как вдруг услышал за спиной дикие крики.

Альберти наступали, как разъяренные бизоны, будто бы вовсе не заботясь о пулях, которые косили их ряды, как пшеничное поле. Они продолжали двигаться вперед, крича, как одержимые, и, дойдя до подножия лестницы, закинули на балкон несколько керамических шаров.

Перелетев через баррикаду, шары упали прямо на огневую позицию врага, и ее мгновенно охватило пламя.

Дэниэлс изумленно наблюдал за происходящим.

Эти бомбы тоже изобрел Исаак. Они были сделаны все по тому же принципу греческого огня. Древние изобретения, возрожденные в эту несчастную эпоху.

Не дожидаясь, пока пламя утихнет, Альберти бросились вверх по ступеням; их атака была настолько яростной и стремительной, что вражеская баррикада пала. Сыны Гнева кинулись в беспорядочное отступление.

Альберти преследовали их, стреляя на уровне человеческого роста и даже не целясь. Проходя мимо раненого врага, они добивали его ударом мачете или короткой сабли, которыми были вооружены.

Наблюдая их в деле, Джон понял, что свою полную стратегическую бездарность Альберти компенсировали неотразимой отвагой и агрессией. Они прошли по защитникам станции как косилка по полю. Где была легендарная свирепость Сынов Гнева? Где была их сила?

Вагант думал об этом, пока бежал вверх по старому эскалатору, ведя в атаку своих людей и непрестанно поглядывая на Даниэлу. Прошедшая ночь поменяла правила игры. Девушка перестала быть для него только подругой и боевым товарищем. Теперь она стала частью его самого, такой важной, что накануне он даже и представить себе не мог ничего подобного.