Хроники Горана. Прознатчик - Александр Башибузук

— Вот видишь… — прелат мне даже подмигнул. — Хочешь, еще кого позову. Признавайся уже.

— Ага, признаю, — с готовностью согласился я. — Отпустили, побили и отвалили. А потом хором кикимору драли. И сами творили черные чары. Как скажете, ваша святость. Только вы подсказывайте, а то я сам придумывать не очень горазд.

Ну а что ему сказать? Упираться бесполезно, десятник под угрозой пыток и не то скажет. Барух уже сказал. Да и сам белоризец прекрасно знает, как на самом деле было. Я понимаю, если бы он прицепился к моей истории, которая действительно шита белыми нитками… Да и Франка никуда не отбыла, а надежно перепрятана, по совету Влахия. Словом, много до чего можно докопаться при желании. А прелат недалеким фанатиком явно не выглядит. Ан нет, валяет дурня… Но посмотрим, скоро станет ясно, что ему надо.

Мужчина, спокойно листавший до этого книгу, вдруг сделал два быстрых шага, выдернул из-за моей рубашки амулет Малены, насмешливо хмыкнул, затолкал его обратно и спросил резким неприятным голосом:

— Почему Силу не использовал противу нелюдя?

— Не люблю.

Мужик удивленно потребовал:

— Поясни.

— Не нравится. Лишняя она. Да и не учен. Батюшка с матушкой скрыли меня, когда комиссия из Лиг шустрила. Да и толку от Силы той, разве что свечку подпалить. И то не всегда получается. Вот это… — я протянул ему руку, — надежнее…

Протянул руку и замер. Меня никто в этом мире еще не смог прочитать, и как оказалось, тому виной не только амулет Малены, но и какая-то загадочная особенность мозгов. Это говорил мне еще Асхад, согласился с этим и Влахий. Но совсем не значит, что так будет всегда.

— Очень слабая ментальная активность, синапсы не реагируют на возбуждение, а способности в зачаточном состоянии, — буркнул сам себе синодский чародей и добавил, уже обращаясь к прелату: — Да, возможно, это один из тех случаев, когда истинный дар без использования постепенно деградирует. Он не врет.

— Не врет, не врет… — беззлобно передразнил его прелат. — Заладил. Слышишь, прознатчик, чародей грит, не врешь ты. А я ему не верю. Может, все-таки расскажешь?

— Про кикимору? Значица, так. Вонючая курва, аж слезы из глаз, но..

— Не хочешь, да? — прищурился священник. — Твое дело, но тогда я хочу, чтобы ты посмотрел на одно интересное представление. Модест, приступайте. Да поверните этого, чтобы посмотрел.

Подпалачники живо сорвались с места и что-то влили в горло Баруху из скляницы черного стекла. Палач зевнул, с наслаждением почесал у себя в паху и принял от помощника странный инструмент, похожий на свернутую винтом зазубренную иглу.

— Знаешь, парень… — прелат неслышно подошел ко мне и горячо зашептал прямо в ухо: — когда, погромив черных, вы поехали жрать хмельное и обговаривать свои жалкие делишки, этот попрошайка прямым ходом побежал к нам…

Я не видел, что делал палач, он стоял ко мне спиной, но Барух вдруг испустил дикий визг, дернулся, сорвав козлы с места, и судорожно засучил ногами…

— …Ты сейчас пытаешься понять… — священник говорил очень спокойно, без малейшего волнения или злобы в голосе, — почему его пытают, ведь он все сказал…

Палач отбросил в сторону окровавленный инструмент и, не глядя, протянул руку помощникам. Один из подпалачников передал ему добела раскаленные клещи. Помещение немедленно стеганул истошный вопль, перешедший в утробное мычание…

— Я тебе отвечу, Горан: это очищение; очищение души и тела от мерзости и грязи. И наказание за неверность. Барух был богат, очень богат, он один мог купить целый квартал в Добренце, — в голосе прелата мелькнула легкая издевка. — Но предпочитал нищенствовать, доносить за мзду, обирать трупы, потворствуя своей алчности…

Палач и его помощники действовали ритмично и слаженно, инструмент сменялся новым инструментом, несчастный нищий, давясь воем, содрогался в диких конвульсиях. Наконец вой резко прервался булькающим хрипом, а палач бросил в подставленный медный таз окровавленный кусочек плоти…

— Алчность и глупость, — прелат произнес эти слова с небрежным презрением. — Алчность и глупость его погубили. Барух решил заработать у двух хозяев. Донес о черных в Сыскной приказ, а потом донес нам, но уже на Сыскной приказ…

Я не знаю, чего хотел добиться прелат этой демонстрацией; наверное, вселить в меня страх, но он ошибся. И получилось у него совершенно противоположное. Я ничего не чувствую, мне абсолютно все равно. Нет ни капельки сочувствия к несчастному попрошайке, медленно превращавшемуся в хрипящий и булькающий кусок мяса.

— Все бы ничего, — продолжил предстоятель. — Разум человеков слаб к искушениям и я, наверное, его простил бы, ибо, как бы странно это ни звучало, именно за счет таких мразей мы способны хранить этот хрупкий мир. Но благодаря ему воеводы Приказов предались гордыне и сделали ошибку, отправив за черными неподготовленных людей. И, конечно же, упустили чернокнижников. Я скажу тебе больше: он именно на это рассчитывал, чтобы в свою очередь донести на них. Если бы Барух сразу пришел к нам, он получил бы меньше, но черные были бы повержены, а несчастная Орыся спасена. Ты теперь понимаешь, за что он страдает?

— Да, понимаю, ваша святость… — как ни странно, я действительно это понял. И… невольно одобрил решение священника. Не хочу говорить почему, но одобрил.

— Заканчивайте, — резко бросил палачам прелат и сам развернул табуретку со мной к себе. — Пойми, Горан, нельзя бороться со злом и не испачкать руки. Нашим именем пугают детей, нас ненавидят, распускают страшные слухи… надо сказать, не совсем без оснований, но!!! — Голос священника лязгнул железом, а лицо превратилось в каменную маску. — Если такую цену надо заплатить за мир на этой благословенной земле, мы готовы нести эту ношу. Страшную ношу, Горан, действительно страшную. Ибо перед собой я оправдываюсь уже с трудом…

Сухой хруст, порывистый хриплый вздох Баруха — и в пыточной наступила мертвая тишина, изредка прерываемая шмыганьем одного из писцов.

— Что дальше, ваше святость? — я решил заговорить первый.

— Дальше? — на лицо прелата уже успела вернуться его обычная улыбка. — Смотря для кого. Тебя сейчас отпустят. Даже достойно наградят за обра. На чародейку Алисию и боярина Влахия будет наложено покаяние за непомерную гордыню. Особое. Воеводы… а вот про воевод тебе знать ничего не надо. А мы займемся поисками черных и в конце концов найдем их. Все пойдет своим чередом и закончится как положено.

— Ваша святость. Я хочу помочь вам в поисках черных.

— Я ценю твое рвение… — прелат на мгновение задумался и твердо сказал. — Но нет. Ты не способен. Так что займись чем-нибудь другим. Да… и советую как можно быстрее покинуть город. Вернее, приказываю. Тебя сопроводят до городских ворот.